Каникулы вне закона - Валериан Скворцов

Слава Богу, моя игра становилась активной. Я видел свою тактическую цель. Не Шлайна, сдавшего меня внаем местным коллегам. Свою, собственную, на сейчас и на завтра.

2

Красивую и мужественную жизнь уроженца Акмолинска Олега Притулина символизировала пачка трепаных фотографий, которые, разложенные по порядку, давали представление о добыче золота щелочным способом в песочном карьере. Нечто жидкое вроде пульпы перегонялось по вздыбленным над барханами трубам-хоботам. Некие желтоватые слитки, вываренные из этого нечто жидкого и сваленные в застывшем виде на дощатый верстак, отражали фотовспышку. Поверх золотых брусков валялась пара забытых на них замызганных нитяных перчаток. На фоне все тех же барханов, с добавком кусочка синюшного сухого неба, два немытых, нечесаных типа со штурмовыми "калашниковыми" скалились из-за плеч мрачноватого, щегольски выряженного Олега, прижимающего к пивному животу стопку слитков.

Пакет со снимками Олег держал всегда при себе. Грело душу, как я понимал.

Конечно, Булаевский элеватор существовал. Существовал и его директор с другой фамилией и другой человек. Олег носил, как он сказал, только ксиву с указанием директорской должности. Ксив вообще имелось около десятка. В том числе одна действительно, с моей точки зрения, полезная - сотрудника Кинологической службы Управления по борьбе с контрабандой и нарушением таможенных правил Главного таможенного управления по Южно-Казахстанской области майора Притулина. С потертой фотографией и сроком действия до 10 января 2003 года.

Остальные, высыпанные Олегом на льняную, перекрещенную складками свежайшей глажки скатерть ночного клуба-казино "Миллениум" в гостинице "Палас", где мы рассиживали, я слегка отодвинул.

- Вы знаете, Олег, - сказал я задумчиво, - собачки-снифферы, работающие по поиску наркотиков, сами наркоманы... Их приучают к наркотику. Таков единственный способ заставить Жучку и Джульбарса работать без устали. Они ищут свою дозу. Чтобы уйти от ломки. Сто процентов эффективности... А если она не обеспечивается, канава для дохлятины... Не так ли и наша жизнь? Мы - отравленные жаждой авантюрных передряг криминалкоголики. А то, что мы на стороне закона, - воля случая... Вы верите в судьбу, Олег?

В судьбу он верил. И видел во мне её посланца.

Вербовать приходилось, однако, человека с существенными недостатками: он пьянел и становился сентиментален...

Желтоватый софит высветил в центре зала круглую платформочку. Таинственный баритон прошипел в микрофон: "Женщина-вамп, господа!" И два подавальщика вышвырнули в освещенный круг немыслимых изгибов создание двух метров роста и, что называется по-французски, "торс ню", в одной багровой юбке, ниспадавшей складками ещё на метр с лишним. Создание тут же сорвало юбку и осталось в одних лакированных туфлях. Плясать ему не требовалось. Плясали по обнаженному телу кровавые блики. На полусогнутых из-за высоких каблуков кровопийца-стриптизерша двинулась в сторону нашего столика, поскольку остальные пустовали, впрочем, как и "Палас", насколько я заметил у входа...

Двое приставленных ибраевцев, скорее всего, остались в вазовской "шестерке" на морозе. Деньжат на "Палас" им не полагалось, я думаю.

Красные ноготки, выдвигаясь, наращивались со скоростью сантиметр в секунду. Квадратный ртище раздвигали серебряные клычки.

- Класс, - сказал Олег. - Класс, блин! Вот с кем парить кочерыжку... Класс!

Подвернувшийся подавальщик едва трепыхнулся в крючковатых ногтях вампирши, которая рвала и отбрасывала клочками его одежду. Клыки полоснули по горлу бедняги, длиннющий сизый язык вылизывал обнажившееся из-под драного тряпья тело, вымазанное куриной, я думаю, кровищей, выдавленной из пластиковых пакетиков под мышками жертвы.

- Класс, верно? - перекричал Олег драматическое стаккато оркестра и предрасстрельную дробь барабана. - Класс!

Свет погас и зажегся.

Женщина-вамп стояла в чем мать родила, не считая лакированных туфель. На её руках обвисал отсосанный до полного обескровливания подавальщик.

- Браво! - заорал Олег.

- Еще давай! - подхватил и я за кампанию.

И сгреб в карман пиджака удостоверение таможенника-кинолога.

Олег пребывал в возбуждении. Не до меня или подсчета своих удостоверений ему было. Он даже спел:

- Пираты наслажда-а-а-лись танцем Мэри-и-и...

И ведь полнейшим дураком не назовешь, подумал я, и резко спросил:

- Когда и как ты попал в Легион?

- Из Афгана, - ответил он машинально.

Женщина-вамп, выворачивая коленки, почти вприсядку, из-за высоких каблуков, утанцовывала в сторону занавески у стойки бара. Обескровленный подавальщик, пятки вместе, носки врозь на ширину приклада, простирал руку на её длинную белую от пудры спину, требуя аплодисментов.

- Давай по порядку, - сказал я Олегу.

Он спохватился. Выжидал, соображая, насколько глубоко вляпался с откровениями.

- Давай по порядку. Понял? - приказал я с нажимом, перегнулся через столешницу, намотал конец его галстука в горошек на правый кулак, а левым ударил в пах. И держал на галстучном поводке до тех пор, пока хватавший рот воздух не принял нормального положения.

- Еще? - спросил я.

- Понял... Откуда начинать?

- С места вербовки...

- Казарма Жюно, Дижон, Знаменная улица... Сказать телефон?

Я отпустил галстук.

- Путь в Дижон?

- Афган после трехмесячной подготовки молодого солдата... Разведрота. За полгода до дембеля по приказу ротного вылетел с двумя офицерами из особого отдела на вертушке с тремя цинковыми ящиками на борту. Домой, как сказали. Были подбиты. Когда рухнули, я вылетел с борта. Погибли все, кроме меня... Взломал один помятый ящик. Внутри оказались холщовые мешки с металлическими застежками. В мешках лежала зеленка... Распихал, сколько мог, по карманам и пошел в сторону нашей границы в надежде попасть на блокпост. Нарвался на духов. Не убили из-за зеленки, решили, что дезертир. С их базы попал в Пакистан, стал наемником, воевал с индусами. Потом обзавелся документами. Вернулся в СССР через Ташкент, там у меня дружок был. Выпить успели, потолковали по душам, а его сестрица шепнула, что уходить надо, братец за ментами послал... Сделал ноги. Уехал в Бангладеш, оттуда перебрался в Алжир, из Алжира в Испанию. С пакистанскими документами, они были подлинные. И потом Легион.

- Где проходил подготовку, специальность?

- Первый учебный лагерь на Корсике, группа морских диверсантов.

- Ну, хорошо... Думаю, что с зеленкой ты не домой шел, а к духам как раз. Да это не важно для меня. Вот что скажи... Где был в Бангладеш?

- Город Читтагонг, порт...

- Как там нищие выглядят?

Олег засмеялся. Я - тоже. Все было в порядке.

- Две бороды? - спросил я.

- Одна сверху, другая между ног, и никакой одежды, - сказал Олег.

- Хочешь работать со мной?

- С тобой - это с кем?

- На себя. Со мной - это на себя. Тогда вылезешь из дерьма, в которое ты тут крепко сел, я вижу. На себя. Если со мной. И на меня, конечно. Взаимосвязано. Гарантий не даю. Уж положись... В любом случае, это лучше, чем с Гамлетиком, верно?

- Выходит, ты - Интерпол.

- Ничего не выходит. Я это я. Вот и все. Зовут Бэзил Шемякин, и теперь я из Москвы... Собирай свои фотки и ксивы. Я забыл про них. Больше не хвастай. И пора тебе двигать отсюда. Скажешь Жибекову, что проводил меня в "Палас", посидел из вежливости и ушел, а я остался, дела имелись. Теперь иди...

- Дальше что делать?

- Что велю. Придет человек и скажет. Человека ты узнаешь, он найдет тебя сам, живи по-старому изо всех сил, до скорого...

- Ого! - сказал Олег.

- Давай, давай, марш в бордель, Легион! Гестапо проскочил. Зачислен...

Он ухмыльнулся. Так и следовало. Гестаповцами в Легионе называли офицеров-особистов, которые вели допросы кандидатов в легионеры, прошедших тесты физической и психологической выносливости, и занимались контрразведкой. Другими словами, обижаться ему на меня не приходилось: допрос есть допрос, ничего личного.

Виски "on the rock", в которых растаял лед, бесцветное и почти безалкогольное пойло, Олег прикончил в отвратительной, отдающей скупостью манере Мэтью - стоя и наклонившись, чтобы не оставлять и капли оплаченного. Я поднял свой стакан и тоже пригубил, как бы присоединяясь за кампанию.

Сделка с дьяволом у тебя состоялась, парень, подумал я про Олега Притулина.

Следовало все-таки перебираться в игровой зал, как предписывалось Ибраевым.

Послонявшись между столами без игроков, за которыми обретались истомившиеся крупье, я прочел от нечего делать написанное кириллицей, стилизованной под готику, настенное объяснение в позолоченной рамке про азартную княгиню Суворову и сел на табуретку у стойки. Как явствовало из витиевато и с загогулинами отпечатанного винного меню, зал и назывался "Княгиня Суворова". В честь особы, исхитрившейся две недели подряд ежедневно выигрывать по миллиону франков в Монте-Карло сто лет назад.