Сильмариллион - Джон Толкин

Так велик оказался натиск Моргота, что Финголфин и Фингон не могли прийти на помощь сыновьям Финарфина; войска Хифлума были отброшены с большими потерями к крепостям Эред Вэтрина и там с трудом отбивались от орков. У стен Эйфель Сириона погиб, прикрывая отступление господина своего Финголфина, Хадор Златовлас — было ему тогда шестьдесят лет — и при нем, пробитый множеством стрел, пал его младший сын Гундор; и эльфы оплакивали их. Тогда Галдор Высокий принял власть своего отца. Благодаря высоте и неприступности теневого Хребта, выстоявшего перед огнем, а также мужеству людей и эльфов севера, превзойти которого были не в силах ни орки, ни балроги, Хифлум остался непокоренным и по-прежнему угрожал флангу наступления Моргота; но море врагов отрезало Финголфина от его родичей.

Ибо ход войны был неблагоприятен для сыновей Феанора, и под натиском Моргота пали почти все восточные рубежи. Ущелье Аглон было в руках врага, хоть и досталось ему дорогой ценой; Целегорм же и Куруфин, потерпев поражение, бежали на юг и вдоль западных границ Дориафа пришли в Нарогофронд, найдя приют у Финрода Фелагунда. Так что их воины увеличили силы Наргофронда, хотя, как показало будущее, лучше бы им остаться на востоке со своими сородичами. Маэдрос совершал чудеса храбрости, и орки бежали пред ним, ибо с тех пор, как его пытали в Тангородриме, дух его был подобен ослепительно белому пламени, и казался он возрожденным из мертвых. Так твердыня на Холме Химринг не была захвачена, и многие оставшиеся в живых храбрецы из Дортониона и с восточных рубежей присоединились к Маэдросу. Ненадолго овладел он вновь ущельем Аглон, так что орки этой дорогой не могли пройти в Белерианд. Но они сокрушили витязей Лотланна, сородичей Феанора, ибо туда пришел Глаурунг и прополз в Маглоровы Врата, и истребил все живое меж рукавами Гэлиона. Орки захватили также крепость на западных склонах горы Рэрир и опустошили Таргэлион, владения Карантира, и осквернили озеро Хэлеворн. Затем они, сея огонь и ужас, переправились через Гэлион и ворвались в Восточный Белерианд. Маглор присоединился к Маэдросу на Химринге, Карантир же бежал и с остатками своего народа пристал к разрозненным дружинам охотников Амрода и Амраса; вместе они отступили на юг, к Рамдалу. На Амон Эреб они установили стражу и собрали воинов; Зеленые Эльфы помогали им, и орки не прорвались ни в Оссирианд, ни в Таур-им-Дуинаф, ни в дебри юга.

Пришли в Хифлум вести о том, что Дортонион пал, и сыновья Финарфина потерпели поражение, а сыновья Феанора лишились своих владений. Так — почудилось Финголфину — узрел он совершенное крушение нолдоров и невосполнимую гибель их родов; и вот, исполнясь гнева и отчаяния, оседлал он могучего своего коня Рохаллора и поскакал один вперед, и никто не мог удержать его. Подобно вихрю, взметавшему пепел, пересек он Дор-ну-Фауглиф, и всякий, кто видел его приближение, бежал, пораженный, думая, что то сам Оромэ: столь бешеная ярость была в нем, что глаза его сверкали, как у валаров. Так он оказался один у врат Ангбанда и затрубил в рог, и ударил в бронзовые врата, вызывая Моргота на единоборство. И Моргот вышел.

В последний раз в этих войнах перешагнул он порог своей твердыни, и говорят, принял вызов не по своей воле; ибо, хоть и был он могущественнее всех в этом мире, ему, единственному из валаров, ведом был страх. Но не мог он отказаться от вызова в присутствии своих военачальников, ибо громогласное пение рога Финголфина сотрясало горы, и звук его, чистый и ясный, проник в глубины Ангбанда; и Финголфин назвал Моргота трусом и повелителем рабов. Потому и вышел Моргот, покинув нехотя свой подземный трон, и звук его шагов был подобен грому, доносившемуся из недр земных. Он был закован в черные доспехи и возвышался над королем, как башня, увенчанная короной, а его громадный черный щит, не имевший герба, простирался подобно грозовой туче. Финголфин же пред ним сиял, как звезда, потому что его доспехи были покрыты серебром, а голубой щит изукрашен кристаллами, и он выхватил свой меч льдисто сверкавший Рингиль.

И вот Моргот занес над ним Гронд, Молот Подземного Мира, и обрушил его, как удар грома. Но Финголфин отскочил, а Гронд своей тяжестью расколол землю, и расщелина извергла дымный пламень. Много раз пытался Моргот поразить Финголфина, но тот избегал удара, проносясь подобно молнии меж черных туч. Семь раз ранил он Моргота, и семь раз Моргот испускал крик боли, заслышав который орды Ангбанда в ужасе падали ниц, и эхо прокатывалось по северным землям.

Но вот силы короля истощились, и Моргот нанес ему удар щитом. Трижды Финголфин падал на колени и трижды поднимался вновь, в изломанном шлеме и разбитым щитом. Но земля под его ногами была вся изрыта и покрыта трещинами, и вот он, оступившись, упал под ноги Моргота, и Моргот поставил на его шею левую ногу; тяжесть ее была подобна тяжести рухнувшей горы, однако Финголфин последним, безнадежным ударом вонзил Рингиль в ногу Моргота, и черная кровь хлынула, дымясь, в расщелины, оставшиеся от ударов Гронда.

Так пал Финголфин, верховный король нолдоров, самый доблестный и величавый из древних эльфийских владык. Орки не похвалялись исходом единоборства у врат; не сложили песен о нем эльфы, ибо слишком велика была их скорбь. И все же повесть о нем осталась в памяти, ибо Торондор, Владыка Орлов, принес вести в Гондолин и Хифлум. Моргот хотел швырнуть тело короля волкам, но из своих владений на Криссаэгриме примчался Торондор и, бросившись на Моргота, изодрал ему лицо. Шум его крыльев подобен был голосу ветров, которыми повелевает Манвэ; и, схватив тело своими мощными когтями, он взмыл, недосягаемый для стрел и копий орков, и унес короля прочь. Он положил его тело на вершине горы, что возвышалась с севера над скрытой долиной Гондолина; и Тургон, придя туда, возвел погребальный курган над своим отцом. Ни один орк не осмеливался с тех пор пройти мимо горы Финголфина либо приблизиться к его могиле, пока не свершился рок Гондолина и не зародилось предательство в народе его. Моргот же с тех пор стал хром на одну ногу, и раны его не залечивались, а на лице остался шрам от когтей Торондора.

Велика была скорбь в Хифлуме, когда стало известно о гибели Финголфина; и в печали Фингон принял главенство в доме Финголфина и верховное владычество над нолдорами; юного же своего сына Эрейниона (прозванного позднее Гиль-Галадом) он отослал в Гавани.

Власть Моргота простерлась на северные земли, но Барахир не покинул Дортониона и сражался с врагами за каждую пядь своей земли. Потому Моргот нещадно преследовал его соплеменников, и немногие уцелели; и лес на северных холмах Дортониона мало-помалу стал средоточием смертного ужаса и черных чар, так что даже орки не осмеливались войти в его пределы, разве что подгоняемые крайней нуждой. Этот лес был назван Дэльдуват, или Таур-ну-Фуин, Лес Ночного Мрака. Деревья, выросшие там, где прошел огонь, были черны и мрачны, и корни их сплетались, шаря во тьме, как лапы чудовищ; и те, кто бродил меж них, теряли свой путь и слепли, и призраки ужаса мучили их и сводили с ума. И так безнадежно казалось дело Барахира, что жена его, Эмельдир Мужественное Сердце (которой подстать было скорее сражаться бок о бок со своим мужем и сыном, нежели спасаться бегством) собрала всех еще уцелевших женщин и детей, вооружила тех, кто способен был носить оружие, и неверными тропами повела их через горы, и так, терпя лишения и бедствия, они наконец пришли в Брефиль. Многие остались среди халадинов, иные же, перейдя горы, достигли Дор-Ломина, где обитало племя Галдора, сына Хадора; среди них были Риан, дочь Белегунда, и Морвен, называемая еще Эледвен, Эльфийское Сияние, дочь Барагунда. Но никто не видел больше мужчин, которых они оставили, ибо те гибли один за другим, и вот лишь двенадцать воинов осталось у Барахира; Берен, его сын, и Барагунд и Белегунд, его племянники, сыновья Бреголаса, а также девять преданных слуг его рода, чьи имена долго еще хранила память нолдоров. Были то Радруин, и Дайруин, Дагнир и Рагнор, Гилдор и Горлим Злосчастный, Артад, и Уртэль, и Хатальдир Юный. Изгнанниками стали они, ватагой отчаянных, что не могли ни бежать, ни сдаться, потому что жилища их были разрушены, а жены и дети убиты, бежали, либо попали в рабство. Ни вестей, ни подмоги не пришло из Хифлума, а за Барахиром и его воинами охотились, как за дикими зверями, и они ушли на пустынное плоскогорье неподалеку от леса и бродили там среди озер и каменистых торфянников, вдали от соглядатаев и чар Моргота. Вереск служил им постелью, а крышей — туманное небо.