Нуар - Андрей Валентинов

Сержант между тем, кликнув полицейских, сам заглянул в список. Бегло просмотрев, солидно откашлялся.

— С этих, стало быть, и начнем. Действуйте, ребята! И без церемоний, потому как нечего по живым людям стрелять!

Служивые бодро откозыряли и протопали к двери. Сержант, вновь огладив усы, взялся за кофейник.

— Давайте, мсье Грай, я вам еще чашечку налью — ради бодрости. А вы пока продумайте, чего в протокол вписывать будем. Тут каждая фраза, мсье, важна. Дело непростое, можно сказать, политическое…

Бывший штабс-капитан хотел переспросить, но сообразил сам. Он — иностранец, значит, дело наверняка дойдет до турецкого консула. Это было бы совершенно лишним, и он поспешил сделать в памяти нужную зарубку. Протокол тоже ни к чему, но этого, увы, не избежать.

— В политике все и дело, мсье! — сержант важно вознес палец к потолку. — Да-да, я только что понял, прямо воочию узрел. Ну, конечно! Вид у вас, мсье Грай, извините, не слишком заманчивый. Это я в смысле грабежа, а не чего другого, вы уж не подумайте!.. Но вы гражданин Турции. А здешние «крысаки», да будет вам известно, турок еще с позапрошлого века не любят. И не зря, мсье! Пока тут турки хозяйничали, порядок был не в пример нашему. Чуть что — и на кол. Оно, конечно, не слишком гуманно, но для «крысаков» в самый раз.

Ричард Грай, о таких исторических глубинах даже не подозревавший, хотел было уточнить. Не успел.

— Так что же это выходит, мсье? — трубным гласом воззвал служивый. — А выходит, не грабеж, а самое настоящее покушение. По-ку-ше-ние! Причем по политическим мотивам. Ох, и раскручу я этих мерзавцев. Ох, и запоют они у меня!..

Сержант, грозно нахмурившись, расправил плечи, вздернул массивный подбородок. В горящих глазах тяжелыми волнами плескался служебный долг. Бывшему штабс-капитану вспомнилось, как на пристани его определили в шпионы. С воображением у стража порядка явно все в порядке, даже с некоторым избытком.

— А теперь, мсье…

Служивый набрал в грудь побольше воздуха и с невыразимым восторгом выдохнул:

— Про-то-кол!!!

Он так увлекся, что даже не услыхал, как отворилась дверь. Ричард Грай, поглядев на того, кто стоял на пороге, понял, что трепетной мечте сержанта едва ли суждено сбыться.

— Что тут у вас происходит? А накурено, накурено!..

Комиссар Прюдом быстро прошел к столу, покосился на свежую повязку, украшавшую лицо гостя, поморщился.

— Все ясно. Я увожу задержанного. Пошли, Рич!

Бывший штабс-капитан, сочувственно взглянув на впавшего в столбняк служивого, надел шляпу, встал.

— Но протокол, шеф! — воззвал сержант, воздевая ручищи к потолку. — Протокол! Мсье Грай вовсе не задержанный, он — жертва злодейского…

— Вечером подъезжайте в комиссариат, там все оформим. Да! И не болтайте лишнего. Никто ни на кого не покушался.

Ричарду Граю давно не приходилось наблюдать за своим приятелем при исполнении. Зрелище оказалось не слишком аппетитным. Он вдруг понял, что смешной человечек с нелепыми усиками далеко не всегда смешон.

— Мсье комиссар! — собравшись с силами выдохнул сержант. — Рискну все же настаивать…

Прюдом внезапно оскалился.

— Лучше не рискуйте. Есть такая хорошая команда: «Ничего не случилось». Повторите!

— Ничего… — полицейский сглотнул. — Ничего не… Но как же так, шеф?

Бывший штабс-капитан невесело усмехнулся. Знакомо, и даже очень. Когда они в котельной дожгли все бумаги, Даниэль, морщась от боли в обожженной руке, тоже вспомнил эти слова. «Ничего не случилось, ребята! Понимаете? Ничего не случилось!»

— Плохо, сержант! Очень плохо. Повторите еще раз, только теперь без ошибок. Вы меня поняли? Без ошибок!.. Ничего — не — случилось!..

Комиссар, захлопнув дверцу авто, оглянулся, поправил сбившуюся на бок фуражку.

— Какие они здесь упрямые, Рич! Думают, что дальше Эль-Джадиры не пошлют. Ошибаются, Сахара большая!..

Завел мотор, устало откинулся на сиденье.

— И что теперь прикажешь делать? Они же все равно молчать не станут. Был бы ты французом, дело замяли бы сразу, начальству в Касабланке лишняя забота ни к чему. Но ты же иностранец. Да! Турецкий консул, теперь еще эти русские…

Ричард Грай не без удовлетворения констатировал, что Даниэль Прюдом вновь стал самим собой — смешным усатеньким человечком, вдобавок весьма перепуганным. Оставалось решить, какая ипостась — настоящая.

— «Согрешил я, предав кровь невинную, — вздохнул он. — Они же сказали ему: что нам до того? Смотри сам».

Комиссар молча тронул машину с места и, только проехав ближайший перекресток, резко обернулся.

— Если б я был Иудой, Рич, ты бы сейчас беседовал не со мной, а с бородатым господином с ключами на поясе. И вообще, грешно так намекать.

Бывший штабс-капитан невольно хмыкнул.

— Смотри на дорогу! А то мы сейчас оба пред ним предстанем. Намекать, конечно, грешно, но стреляешь ты плохо, особенно когда волнуешься. В меня не попали с десяти шагов, делай выводы.

Прюдом резко нажал на тормоза. Авто вильнуло и, едва не врезавшись в бордюр, остановилось. Комиссар оторвал руки от руля. Дернул шеей, словно его душили, поморщился.

— Сделал! Не считай меня идиотом, Рич. Первым делом я поехал к лестнице и все там обошел. Не убивали тебя, а только предупредили. Да-да! Есть такая у апашей традиция, вроде черной метки. Но это не бандиты. Марсельца нет, а нынешние про тебя уже забыли. Да! Желаешь непротиворечивую версию?

Ричард Грай пожал плечами:

— Зачем? У меня нет сыскной команды, чтобы ловить злодеев. Хочешь, лови сам. А хочешь, ничего не делай. Консула, если надо, возьму на себя, турок тоже знает, что такое «ничего не случилось».

Он невольно пожалел, что ни Арнольда, ни остальных парней из группы «Зет» уже нет в живых. Когда они были под рукой, все решалось просто. Сейчас он не тратил бы время на пустую болтовню, а разбирался с криворукими стрелками. Точнее, со стрелком. Не понадобился бы даже боготворимый служивыми протокол, равно как улики и свидетели. У Арнольда сознавались сразу и расписывались не чернилами.

— Дело все равно придется завести, Рич, — негромко проговорил комиссар. — Ничего не поделаешь, не каждый день у нас по людям стреляют. А значит, из Эль-Джадиры тебе уезжать нельзя. Да! Ни в Браззавиль, ни даже в Касабланку. Понимаешь? Возможно, эти типы на такое и рассчитывали. Ребра христовы! Мне тот русский с самого начала не понравился. Что ты такого натворил в России, если не секрет?

— Сказал, что их Сталин — kozel. Но это, друг Даниэль, на французский не переводится, слишком страшно. Если не жалко бензина, отвези в гостиницу. До завтра обещаю никуда не выходить. Полежу, понаблюдаю за потолком, а заодно прикину, как поскорее избавить тебя от неприятностей.

— Меня?! — наивно моргнул Прюдом, нажимая на газ. — Почему — меня?

Отвечать Ричард Грай не стал. Поднял воротник плаща, сдвинул мятую шляпу на нос. Город за окном съежился, превращаясь в уже знакомый тоннель, звуки стихли, гул мотора превратился в легкий шелест дальнего прибоя. Его несло по тоннелю куда-то прочь, в черный бездонный провал, вязкая вода, беззвучно вскипая, заливала глаза, заполняла рот. Ни крикнуть, ни вздохнуть. А впереди была только тьма, словно он шагнул с палубы «Текоры» прямиком в ночной зимний океан. Воды раздались, забурлили водоворотом…

И все-таки выход был — именно здесь, в Эль-Джадире. Друг Даниэль оказался и прав, и неправ. Его и в самом деле предупредили в лучших традициях головорезов-апашей. О таком бывшему штабс-капитану немало рассказывал Марселец, великий знаток бандитских нравов. Неправ Прюдом в ином. Простая азбука пуль читалась просто: «Убирайся!» Но именно этого делать было нельзя.

Из гостиницы все-таки пришлось выйти. В баре не оказалось «Фортуны», и Ричард Грай рискнул прошагать пару кварталов до ближайшего табачного магазина. Купив папиросы, выкурил одну, стоя прямо у входа. Подождал, застегнул верхнюю пуговицу плаща. Ему постоянно чудился чужой взгляд, внимательный, неотступный — но почему-то испуганный, словно несостоявшемуся убийце куда страшнее, чем его жертве.

Фантазировать можно было бесконечно, и бывший штабс-капитан, мысленно посоветовав неведомому врагу не тратить время зря, вернулся в гостиницу. Два раза провернул ключ в замке, повесил шляпу на крючок, бросил в ванную испачканный плащ.

В комнате все еще чувствовался запах ее духов.

За плащом последовал пиджак, затем пальцы нетерпеливо дернули верхнюю пуговицу рубашки. Коробка «Фортуны» на столе. Зажигалка, пепельница…

Начали!

Стопка гравюр показалась неожиданно большой. Ричард Грай прикинул, что за эти годы воспользовался хорошо если тремя-четырьмя из них. Остальные так и лежали мертвым грузом: пейзажи со старинными замками, виды небольших городов, горные ущелья с крохотными домиками на склонах. «Сухая игла», редкая сложная техника, травление не применяется, работают шабер и гладилка. Кто-то очень старался, нанося заусеницы-«барбы» на непослушный металл.