Чёрный сокол - Сапронов Евгений

   Вся оборона рухнула буквально за минуту. Когда Олег увидел, как развернулись лучники, и как первые беглецы начали покидать пехотный строй, он уже не полез в драку и удержал приятеля.

   - Погоди, Неждан, - сказал Горчаков новгородцу, который в это время нетерпеливо вертел своим железным клювом, поглядывая то на друга, то на пробегавших мимо дружинников. - Тут теперь и без нас разберутся, - продолжил Олег, подняв забрало.

   Словно подтверждая его слова, враги стали бросать на лед алебарды и началось массовое бегство. В это же время уцелевшие новгородцы и спешенные дружинники откатили повозки по сторонам от осадной башни, и внутрь лагеря хлынула конница. Горчаков увидел, как рядом с истыканными стрелами бортами их укрепления проплыл голубой с золотым стяг Владимира Мономаха. Это вслед за своими дружинниками в практически захваченный лагерь въехал Всеволод Юрьевич. Олег не знал, случайно ли князь оказался у башни, в которой он находился во время штурма. "Наверное, неслучайно, - решил Горчаков. - Возможно, Всеволод хочет убедиться, что я еще жив или "поблагодарить за службу". А вообще, сейчас самое время обсудить дальнейшие действия.

   Остановив коня перед Олегом и Нежданом, князь спрыгнул на лед, откинул вверх посеребренную личину и зацепил ее ремешком с петелькой за верхушку шлема, чтобы не упала. У Горчакова забрало тоже было поднято, и он уже подумывал: "а не пора ли вообще снять шлем?".

   - А и добрый же ты воевода! - похвалил Всеволод, тряхнув головой. - Эк ладно-то все получилось.

   Лицо молодого князя прямо светилось от радости, и повод возрадоваться у него был. Тринадцать тысяч воинов по меркам средневековой Европы - целая армия. И по здешним - тоже. Все Владимирско-Суздальское княжество могло выставить не более двенадцати тысяч бойцов. А Владимирские и Суздальские земли это, считай половина Руси. Так что победа была действительно грандиозной.

   "Да только ныне в ходу совсем другие меры, - с горечью подумал Олег. - Для монголов десять тысяч конницы это всего лишь один из туменов. Потеря, конечно и для них значительная, но не критичная. И сил Батыю она ненамного убавила".

   - К Москве надобно отступать, - сурово вымолвил Горчаков, - и жечь все за собой, начиная с Коломны.

   Радостное оживление медленно сползло с лица князя. Всеволод нахмурился и словно бы стал старше.

   - Вернемся в Коломну и там подумаем, как нам дальше-то быть, - сказал он. - Я потом кого-нибудь за тобой пришлю.

   Глава 19

   Только в одиннадцатом часу вечера Олег со своими дружинниками добрался до снятого в Коломне купеческого подворья. Милана - сестра Берислава и Руслана - ещё одна девушка спасенная Горчаковым в селе Спасском играли здесь роль хозяек. Создавали, так сказать, домашнее тепло и уют, чего мужики, живущие в доме без женщин, были просто не в состоянии организовать самостоятельно. Девчонка потерявшим дом и родных некуда было идти, а Олег был безмерно рад, что хоть что-то может для них сделать.

   Когда Горчаков привез девушек на свою временную базу, они сразу же вознамерились приготовить обед на всю его дружину. Эту попытку совершить трудовой подвиг Олег пресек на корню. "Да вы просто замучаетесь, если будете трижды в день готовить еду на такую ораву!" - возмутился он и приступил к организации своего "Двора".

   Двором в Древней Руси называли не княжеское или боярское подворье с домом, а людей, служивших князю либо боярину: его дружинников, "слуг вольных" и холопов. В общем, то же самое, что и "фамилия" в Римской империи, куда кроме домочадцев главы фамилии входили так же рабы и даже добровольные "клиенты".

   Милану, Руслану, Берислава и Вадима Горчаков сразу же зачислил в "слуги вольные" с фантастическим для слуги жалованием - четыре гривны в год плюс питание за счет господина. В тот же день, но чуть позже, Олег купил у князя Романа двадцать "отроков" или, выражаясь языком времен Ивана Грозного: "боевых холопов". Выбравших его своим господином мокшан, Горчаков быстренько перевел в слуги вольные и назначил им годовой оклад в те же четыре новгородские гривны. Как, не имея земли и крестьян, он будет эти гривны зарабатывать, Олег пока не знал. "Ничего, я что-нибудь придумаю" - успокоил он себя.

   Поскольку "отроки" были привычны к различным домашним работам вплоть до прислуживания за столом, Горчаков первым делом составил для них график "кухонных нарядов". Милану он назначил главным поваром, а Руслану, не придумав ничего лучше, сделал ее замом. "Помощницей будешь. Но не простой. Она главная, а ты старшая" - туманно пояснил Олег, недоуменно хлопавшим васильковыми глазками девушкам. Обе девочки были натуральными блондинками и Горчаков во время разговора, взглянув на их пухленькие губки, на заплетенные в толстые косы светлые волосы, сразу же вспомнил кучу анекдотов на эту тему. А когда гордые назначением на "высокие должности" девушки удалялись, Олег посмотрел им вслед, сначала на уровне спин, потом его взгляд скользнул ниже и Горчаков со вздохом подумал, что у него давно уже не было женщины. "Вот теперь я настоящий рыцарь! - с веселым сарказмом подумал он. - Прямо как в испанских романах шестнадцатого века: спасаю симпатичных девиц от злодеев, а сплю один. Хорошо хоть не в доспехах!"

   Олег и двенадцать его дружинников покинули подворье еще до рассвета и вернулись уже в полной темноте. Вымотались они за этот длинный день изрядно и нагуляли, что называется, волчий аппетит. Завтрак был ранним, а перед обедом началась битва. Когда бой в лагере монголов полностью закончился, Олег достал часы, на них было 15:43. Конница еще добивала монгольских лучников, пытавшихся спастись бегством, а пехотинцы уже приступили к сбору трофеев и погрузке павших и раненных на сани и повозки. Зимний день короток и надо было торопиться. В Коломну войско выступило в половине шестого. Как раз к этому времени на небе погасли багровые отблески заката и начало стремительно темнеть. Буквально перед самым выступлением Горчаков со своей командой перекусили салом, хлебом с чесноком и вареными вкрутую яйцами. За день продукты полностью промерзли, даже сало резалось с трудом и хрустело под ножом и на зубах.

   Коней разводили по конюшням и расседлывали при свете факелов. Потом надо было затащить в дом добычу и определить Кюлькана в отдельную "камеру".

   По дороге в свои покои Олег едва не столкнулся с госпожой главным поваром, спешившей доложить, что ужин уже разогрет.

   - Велишь на стол подавать? - Милана вопросительно посмотрела на рыцаря-боярина.

   - Да, конечно, - кивнул Горчаков.

   Поесть нормально он так и не успел. На ужин была жидкая гречневая каша с кусками куриного мяса, пироги начиненные рыбой с луком и еще большое блюдо жирных жареных лещей. На столе стояли миски с капустой квашенной вместе с яблоками, мисочки с тонко нарезанной редькой. Олег успел съесть только несколько ложек горячей каши. Когда он зачерпнул ложкой капусты, в трапезную вошел Виряс, оставленный Горчаковым дежурить во дворе и доложил, что прибыл посыльный от Всеволода Юрьевича. Олег отправил ложку в рот и, хрустя капустой, как заяц, отправился одеваться.

   Разговор шел в том же помещении, что и в первый раз. И в том же составе. На длинном столе горели четыре толстые восковые свечи в низких медных подсвечниках с ручками, делавшими их похожими на широкие чайные чашки. Желтые трепещущие огоньки освещали только стол и лица сидевших за ним мужчин. Все остальное терялось в полумраке. Привыкшему к яркому электрическому освещению Горчакову, такая обстановка казалась неестественной. Типа: "Повреждение на линии. Бригада из Гор-сетей уже выехала. А мы вот сидим при свечах, травим байки и ждем, когда все починят и дадут свет". В общем, не деловая какая-то атмосфера получалась. Не привык Олег решать серьезные вопросы при свечах. При свечах он любил... ох, это уже совсем другая история.

   - И что тебе так моя Коломна далась! - Возмущался Роман Ингваревич. - Почто ты ее так упорно сжечь хочешь?

   Горчаков ненадолго задумался. Мысль о том, что Коломну надо непременно сжечь пришла ему на уровне интуиции. И вот сейчас он пытался ее логически обосновать. В памяти очень кстати всплыли строчки:

   Напрасно ждал Наполеон,

   Последним счастьем упоенный,

   Москвы коленопреклоненной

   С ключами старого Кремля:

   Нет, не пошла Москва моя

   К нему с повинной головою.

   Не праздник, не приемный дар,

   Она готовила пожар

   Нетерпеливому герою.

   "Коломна должна встретить Батыя, как Москва Наполеона, - оформилась четкая мысль. - И это будет не мелкая пакость победителям от побежденных. Это серьезная заявка на будущее. Это означает следующее: Мы не сдадимся! Мы сами будем жечь собственные города, и уничтожать свой хлеб. Мы будем мерзнуть в лесах, и голодать, но и вы остаетесь без припасов! Вам нас не сломить, мы будем драться за свою землю до конца! Если придется, то мы поляжем все, но и вас положим столько, сколько сумеем. Легких побед вам тут не будет! Хотите попробовать такую войну? Тогда идите дальше!".