Минуя полночь - Мэри Маккомас

— Джозеф.

— Ничего, Джозеф, — спокойно говорила она, щупая пульс у него на шее и наклоняясь к нему поближе. — Я доктор Деврис. Я знаю, что тебе больно и страшно, но все будет хорошо. Ты меня слышишь? Все будет отлично, но ты должен мне помочь. Мне нужно, чтобы ты постарался успокоиться и не двигался. Сможешь это сделать? Тебе нужно расслабиться, как можно быстрее расслабиться.

Прибежал Флетчер с сумкой в руках. Он был бледен и напуган.

— У тебя чистые руки? — спросила она его. Он посмотрел на них и кивнул. — Вытаскивай все бутылки, Флетч. Там должен остаться один лед.

Одной рукой она прижимала ткань к культе, и между пальцев потихоньку бежала кровь. Вся полоса ткани насквозь вымокла в крови.

— Джозеф? Когда я вот так делаю, тебе больно шею? — Она осторожно прощупывала лимфатические узлы, трогая их одной рукой. Он не смог указать, чувствует ли боль от ее прикосновений, и она двинулась дальше. — Джозеф, ты чувствуешь, что я дотрагиваюсь вот здесь? А на руке? Я сейчас нажму тебе на живот, а ты скажешь, станет больнее или так же.

— «Скорая помощь» выехала. — Гил вернулся из грузовика, поговорив по телефону. — Сестра в больнице говорит, что, прежде чем она вызовет вертолет, ей нужно заключение врача.

Дори выругалась. Проклятые бюрократы. Она ненавидела таких врачей.

— Позвони еще раз. Скажи, что здесь есть врач. Назови мое имя и скажи, что я беру на себя полную ответственность.

— Я все это сказал. На нее это не произвело ни малейшего впечатления.

Она диким взглядом посмотрела на него.

— Поговори с любым врачом в больнице. Объясни им все. Заставь его приказать этой сестре.

— Один врач на вызове, ему уже сообщили. Он перехватит «Скорую помощь» по дороге.

— Черт возьми, Гил, у нас нет времени везти его в больницу, реанимировать, а потом отсылать дальше. Я реанимирую его сама, как только приедет «Скорая помощь». Его нужно как можно скорее доставить в отделение пластической хирургии. Шансы уменьшаются с каждой минутой.

— Я попробую еще раз. — Он уже направлялся к грузовику.

— Гил, подожди. — Он обернулся. — Скажи им, чтобы немедленно прислали вертолет, слышишь? Немедленно! А то… я не знаю, что я им устрою. Так и скажи! Немедленно!

Он кивнул. В глазах его отразилось беспокойство за Дори.

— Джозеф, все идет нормально. Дай-ка я взгляну на твою спину. По-моему, там тоже есть раны, — сказала она, глядя на окровавленные стебельки с правой стороны от мальчика. — Я тебя сейчас немножко поверну в сторону. Вот так, молодец. Ну, это просто царапины, ничего страшного. Уже даже кровь не идет. Ага! Слышишь? Это «Скорая помощь».

— Дори? Вот лед. — Флетчер протягивал ей сумку-холодильник.

— Спасибо, Флетч. А теперь забери Бакстера и идите к грузовику, ладно?

Подождав, пока они отойдут подальше, Дори наклонилась, осторожно пропустила руку под лезвия комбайна, чуть подальше, и еще немного дальше, пока не дотянулась до безжизненной кисти. Держа ее так осторожно, как можно держать хрупкую хрустальную вазу, она донесла ее до сумки и аккуратно опустила в лед.

— Слышишь, Джозеф? — спросила она, закрывая сумку свободной рукой. Мальчуган плакал и старался подтянуть здоровой рукой свою культю поближе к сердцу, чтобы прикрыть ее. Она постоянно отводила здоровую руку. — Слышишь, как едет «Скорая помощь? Как только они будут здесь, мы сразу дадим тебе обезболивающее. У тебя нет никакой аллергии на лекарства? У него есть аллергические реакции на лекарства? — спрашивала она, глядя на отца. Он покачал головой. — Прекрасно. Тогда мы сразу же дадим ему антибиотики, чтобы не было заражения крови. А к тому времени прибудет и вертолет, — с надеждой в голосе сказала она.

Белая блузка и джинсы были насквозь в крови. Она держала рану под небольшим давлением, раздумывая, не нужно ли наложить жгут. А потом решила, что лучше всего будет сохранить рану как можно естественнее, если, конечно, не усилится кровотечение и если парнишка не потеряет сознание. Все-таки кровопотеря довольно серьезная.

— Гил? — воскликнула она, и в самом его имени прозвучал вопрос, который она не хотела повторять при ребенке.

Он уже был рядом.

— Сестра сказала, что сделает все возможное.

— А…

— Да. Они уже почти здесь.

— Мне нужно еще… — Она хотела попросить еще чистой ткани, но вовремя подняла голову и увидела, что машина «Скорой помощи» уже выезжает на поле.

Она склонилась над Джозефом, чтобы прикрыть глаза, рот и рану от пыли, и вот уже «Скорая помощь» останавливается позади них. Рабочие расступились, и из машины выскочили двое мужчин лет тридцати и молодая женщина. Они стали вытаскивать из машины нужные инструменты.

— Вы врач? — спросил один.

— Доктор Дороти Деврис. Чикаго. Дипломированный специалист неотложной помощи, — отрекомендовалась она, чтобы избежать ненужных вопросов и споров. — На рану нужно наложить кольца. Вколите ему морфин и какой-нибудь антибиотик, лучше пенициллин. У него нестабильный, но четкий пульс. Нужны бинты и стерильные повязки.

Она отдавала распоряжения без лишней спешки, спокойно и уверенно. Смотрела за их действиями и, похоже, осталась довольна. Поблагодарила, мгновенно получив все, что было необходимо.

— Гил? — В ее голосе вновь прозвучал тот же вопрос.

— Позвоню и узнаю. — Он знал, о чем она говорит. Нужно было уточнить, когда будет вертолет.

Она аккуратно сняла окровавленную футболку Бакстера с раны, наложила стерильную повязку. Все действия ее были точны и, на первый взгляд, просты. Но в какой-то момент она как бы отстранилась и увидела всю эту сцену со стороны.

Ей радостно подумалось, что они с Гилом настолько настроены в тон друг другу, что, стоило ей просто позвать его по имени, как он понял, что нужно сделать. Но таким уж он был человеком. Постоянно думающим, обычно действующим по логике, стремящимся выполнить все в лучшем виде — почти как она сама. А посмотрите-ка на нее! Вся в крови, но голова светлая, соображает мгновенно, эмоции на самом пике, но все-таки под контролем. Какая-то ее часть была страшно напугана, но все остальное полно стремления справиться с этим вызовом ее профессиональным качествам. Главное — суметь сохранить парню руку.

Это действительно было превыше всего. Один единственный человек — тем более женщина — против изощреннейшей машины, смертоносного орудия. И — человеческое тело. Конечно, Создатель заранее побеспокоился, чтобы все в конечном итоге обошлось, но ведь и человеческая способность мыслить, исправлять, прилаживать, экспериментировать — она тоже играла свою роль.

Вот именно за это она и любила свою профессию. В этом она чувствовала свое превосходство над машинами. Тело человека ведь было самой совершенной и самой хрупкой машиной из всех, когда-либо созданных в природе.