Минуя полночь - Мэри Маккомас

— А что ты изучал в университете? — неожиданно вспомнила Дори. — Если бы ты не стал фермером, кем бы ты был?

— Ну, столько времени прошло, — неохотно пробурчал он.

— Это я знаю. Но что это было?

— Так, детская мечта.

— Ну, пожалуйста, Гил. Я хочу знать.

Он тяжело вздохнул и долго молчал, прежде чем ответил:

— Я хотел написать Великий Американский Роман. Пойти по стопам Стейнбека и Хемингуэя. — Она повернулась к нему лицом и внимательно посмотрела ему в глаза. — Если будешь смеяться, я еще раз сломаю твой нос, — торопливо предупредил он, хотя в жизни не тронул пальцем и мухи.

Она смотрела на него, открыв рот. Молчание длилось почти минуту.

— Почему это я должна смеяться? — возмутилась она. — И ты потерял столько времени! Гил, да ты же вполне можешь это сделать. Ты еще станешь Стейнбеком. Ты станешь лучше Стейнбека! Нужно просто сделать это. Написать этот роман.

— Дори, прошу тебя, не заводись. Уже слишком поздно.

— Да никогда не бывает слишком поздно! — Она выпрямилась и посмотрела ему в глаза. — Гил, если ты хочешь писать, ты просто обязан писать.

— Но у меня даже времени нет!

— Совсем не обязательно сесть и написать все за раз. Пиши, когда есть настроение. А лучше, пусть это будет одним из твоих проклятых дел, и тогда ты сможешь писать каждый день, хотя бы час или два. Для этого можно выкроить время. Для всего можно найти время, нужно только по-настоящему захотеть.

— Да ну, я уже слишком стар, чтобы начинать.

— Чего? — На лице ее отразилось небывалое удивление, и она упала в траву. — А я-то тут стараюсь, придумываю! Да ты прирожденный писатель, Гил. Как же можно не писать, это с твоим-то воображением!

Он привстал, оперся на локоть и склонился над ее лицом, грозя пальцем.

— А ну-ка прекрати этот балаган. Я не желаю об этом даже разговаривать. Все это в прошлом. Все кончено. Ясно тебе?

— Ясно, куда уж яснее.

— Вот и прекрасно. — Он отстранился, скрестил руки на груди и подумал, что хотя бы один раз последнее слово осталось за ним.

А через несколько минут Дори прошептала ему на ухо:

— Ты можешь это сделать.

Он уставился на нее, не веря собственным ушам.

— Можешь. Можешь!

Гил встал и отправился на поиски Бакстера.

Вскоре они вернулись вдвоем, держа в руках горящие бенгальские огни. Один из них Гил вручил ей, и они втроем размахивали этими сияющими огоньками, пока те не погасли. Потом они снова уютно утроились на одеяле. Флетчер с той девчонкой все еще разговаривали о чем-то, склонив головы и держась за руки.

А под конец дня был устроен грандиозный фейерверк.

ГЛАВА 10

Без всякого сомнения, начало июля стало самым интересным временем для Дори в Колби.

Длинные караваны сборщиков урожая постоянно прибывали в город и окрестности, и начиналась уборка морей золотого зерна.

Это были бригады приезжих рабочих, владеющих собственными комбайнами или нанятых большими компаниями по аренде комбайнов. Обычно они принимались за работу в середине лета. Убирали урожай озимой пшеницы, начиная с южной части Центральных Штатов, а потом постепенно перемещались к северу, и так до самой канадской границы. Сезон для них заканчивался поздней осенью, когда собирали последний урожай зерновых, посеянных весной или в начале лета.

Кое-кто приезжал на трайлерах вместе с семьями. Другие жили в кузове грузовика. Иногда бригады объединялись и снимали комнаты в мотелях.

Все они напряженно трудились и были не особенно общительны, убирая зерно с самой зари до поздней ночи, заканчивая работать в полной темноте. На элеваторы уходили один за другим грузовики отборного зерна. Там его взвешивали и оставляли на хранение или распределяли по окрестным мельницам.

Люди сами по себе были довольно интересны, но Дори была покорена огромными комбайнами. Машины были действительно устрашающими, особенно если шли по четыре в ряд, рядом друг с другом, по одному полю. За семь минут каждый комбайн мог убрать почти акр пшеницы. Дори не терпелось попробовать управлять такой машиной.

— Ну прошу тебя. Пожалуйста. Умоляю, — обращалась она к Гилу, который не обращал на нее ни малейшего внимания. — Ну другие женщины ведь водят комбайны, а я даже обещаю, что не стану захватывать углы. Не буду давать задний ход. Ни за что и никогда. Прошу тебя, Гил!

— Спасибо, все было очень вкусно. Увидимся дома.

— Гил Хаулетт! — Она чуть было не топнула ногой, но вовремя удержалась. — Покажи мне, как ездить на комбайне, а то… А то я попрошу вон того рабочего, его зовут Эд, и он покажет мне все сам.

Эд заметил, что Дори вертится вокруг и частенько висит на ограде, наблюдая за работой, И как-то раз остановился поговорить с ней.

— Я Эду нравлюсь. Он говорит, что я милая хрупкая дама.

— Если Эд посадит тебя к себе в кабину, я его уволю, — буднично произнес Гил. Он закрыл термос и отдал его Дори.

— Гил, ну перестань, прошу тебя. Ты же рассказывал мне, как работает сам механизм. Рассказывал про лезвия, про конвейер, лопасти, сборные отсеки. Надо перемещать ручку вниз-вперед или вверх-назад и работать педалями, как на обычном тракторе, это же не сложно! Я справлюсь.

— Дори, еще раз повторяю. Комбайн — это не игрушка. Зерно уже перезревает. У нас нет времени играть в детские игры. Не говоря уж о том, насколько опасны эти машины, если человек не понимает, что делает. — Она видела, что Гил абсолютно серьезен. Дело было не в том, что он, мужчина, не хотел подпускать ее, женщину, к серьезному делу. Нет, сейчас в нем говорила настоящая забота о ее безопасности.

— Хорошо, — сказала она наконец, сдаваясь. Поцеловала его в щеку, потрепала по плечу, чтобы показать, что понимает. Обернулась и пошла к дому. — Пойду домой и… наверно, надо связать что-нибудь.

Гил смотрел, как она уходит, безнадежно опустив голову и плечи. Даже если бы Дори умела вязать, подумал он, ей бы это не доставило ни малейшего удовольствия, так же как и домашнее хозяйство или готовка. То, что она интересовалась фермерством, шло вразрез с его представлениями о роли женщины в семье, но тем не менее это был ее интерес. Она любила машины, технику, ей было любопытно, как все это действует. Работая на них, она ощущала их силу и мощь. У этой женщины не могло быть обычных интересов, потому что сама она не была обычным человеком. Но ведь он-то и любил ее именно за это.

— Ну ладно, — сказал он наконец, чувствуя, что в очередной раз сдается. — Туда и обратно, а потом ты идешь домой.

— Гил, да ты просто самый лучший! — Она подбежала к нему и бросилась на шею.