Единственное желание. Книга 5 - Надежда Черпинская

А я увела мою бедную девочку к себе, успокоила, как смогла, переодела. Она плакала ещё долго и безутешно. Потом несколько дней не показывалась на людях, пока синяки с лица не сошли.

А дальше тон Шэрми изменился едва уловимо, но Настя и это услышала.

— А вот Шеали пришлось от людей прятаться намного дольше… Наутро, как я говорила, Талвар вернулся. Уж как он понял, что надо приехать, не знаю. Да только с порога разгадал по моему лицу, что неладное случилось. А когда я ему рассказала… Ох, Кайл, ведь убил бы он Шеали, наверняка убил бы! Уж так он его отходил, живого места не осталось! Я бросилась звать на помощь, так парни впятером Талвара оттащить не могли. Насилу утихомирили. Я больше всего испугалась, что Талвару ответ держать придётся, коли он его зашибёт. Родичи Шеали не простили бы такого, это точно. Да и этого, непутёвого, жалко мне тоже стало. После этого Шеали ещё месяц из своей комнаты выползти не мог. Пришлось мне его выхаживать. Хоть и не любила я этого проклятого мальчишку, но ведь тоже человек… Подлый, но человек. Иногда думаю, знать бы, что дальше будет, может, и не стала бы выхаживать.

— А что ещё было?

Настя с трудом узнала голос собственного мужа. И хоть она не видела его сейчас, но очень отчётливо представляла себе, как он сидит, подперев кулаком подбородок, глядя куда-то в пустоту ослепительно-синими глазами, плотно сжав тонкие губы. И кажется, что это не человек вовсе, а прекрасная статуя из камня или льда.

— Стал Шеали пить не просыхая. Вёл себя как отребье последнее. Мне хамил, остальных вовсе за людей не считал. От Кеи, правда, с той ночи держался подальше. Зато девок других стал тискать в открытую. Сколько раз видела, как поутру от него бесстыдницы выходили. Талвар служанкам быстро растолковал, как вести себя подобает. Да ведь этот подлец согласия их зачастую не спрашивал. А после стал по всей округе таскаться, по хуторам. Девки посовестливее, его завидев, сразу по погребам прятались. Келэйя с каждым днём становилась всё бледнее, всё печальнее. Исхудала, одни кости остались. Я, на всё это глядя, уже и не знала, как быть… Не жизнь, а мучения просто.

— Светлые Небеса, за что же ей всё это? — горестно вздохнул Кайл. — Почему судьба оказалась так несправедлива?

— А то сам не знаешь? — хмыкнула Шэрми. — Нельзя душеньку свою предавать, мальчик! Нельзя! Ведь она тебя любила. И ты её любил. Я знаю это наверняка. Но гордыня ей не позволила с сыном рабыни жизнь связать. Против сердца она пошла. Соблазнилась на миражи золотые. Это всё сестрицы твои, змеюки ядовитые, разум ей отравили! Не знаю, отчего так вышло… Ведь она такой умненькой девочкой была. Она с тобой рядом росла и не гнушалась этого. Отчего потом всё так изменилось?

Шэрми уже откровенно пустила слезу, Дэини слышала отчётливо её тихие всхлипы.

— Знала я, когда милорд их с Шеали благословил, что не будет у девочки нашей счастья. Потому как тот, кто сердце своё предаёт, никогда счастья обрести не сможет. Как-то раз пришла она ко мне. Села, молчит. Вижу, лица на ней опять нет. Спрашиваю. А она снова в слёзы и говорит: «Шэрми, я думаю… у меня ребёнок будет…» Я удивилась сперва, они же с Шеали давно уже не… А потом-то смекнула, что это после той ночи, когда он над ней надругался, и Кея на него с ножом кинулась. Бывает же так! Иные годами дитя просят, а тут и не надо, а вот…

Шумный вздох уже явно принадлежал не Шэрми.

— Она плачет: «Что мне делать, Шэрми?» Тут уж я опешила совсем: «Как это, что делать? Радоваться! Всё утешение тебе будет. Это же дитя, родная кровиночка!» Она помолчала и говорит: «Я не хочу этого ребёнка. Не хочу, чтобы мой сын был похож на этого мерзкого…» Я разозлилась тогда на неё за такие слова. «Уж какого выбрала, — говорю, — девочка моя!» Она поднялась из-за стола, глазки в пол опустив. «Я завтра хочу Талвара снова отправить — Кайла поискать. Пусть по всем окрестным землям поспрашивает. Не мог же он исчезнуть». Я только руками развела: «Теперь-то зачем? Когда ты от Шеали на сносях…» А она знай свою песню: «Ты не понимаешь, Шэрми. Я жить не смогу, если он меня не простит. Это всё, что мне надо. Я же не о любви его умолять хочу. Это я уже навсегда потеряла. Мне бы только знать, что он простил». Знаешь, с тех пор я каждый день в молитвах к Матери Мира просила, чтобы она тебя привела обратно домой. Так я надеялась, что однажды ты вернёшься, и всё снова будет как в прежние добрые времена. А теперь думаю: «Вот дура старая! Зачем?» Мне и в голову не пришло, что за столько лет ты уже семьёй обзавёлся.

— Так, выходит, у Келэйи ребёнок есть? — Кайл вернул старушку к оборванному повествованию.

— Ты слушай по порядку, не перебивай! Талвар уехал на рассвете. Сдаётся мне, он и сам давно подумывал, что надобно тебя разыскать. Не было его почти месяц. И снова всё, как тогда… Ночь, помнится, ненастная такая была. Гроза. Гром грохочет. Слышу сквозь шум, крики вроде какие-то. Толком не разобрать. Подхватилась, кинулась туда. Когда я прибежала, они наверху стояли, вцепившись друг в друга, что те псы, кость не поделившие. Ругались, кричали.

Шэрми умолкла на миг, словно не решаясь продолжить.

А потом тихо добавила:

— Но он её не толкал… Сама она… Правда, сама!

— Светлые Небеса! — охнул Кайл.

— Она просто вырваться хотела из его рук. Он не пускал. Она его оттолкнула. Не устояла. И прямо до последней ступеньки, до самого низа.

Долгая тишина.

Шэрми заговорила снова, и Настя догадалась, что она просто пыталась взять себя в руки.

— Дитя она в ту же ночь скинула. Да и саму едва выходили… Талвар вернулся, снова в драку кинулся. Опять растаскивали всем замком их. На какое-то время Шеали потише стал. Да коли совести нет, откуда она возьмётся? Как понял, что Кея выжила, так опять его понесло. Давай снова глотку заливать, хамить да сквернословить. Полюбовниц своих уже и прятать перестал. Одного Талвара побаивался немного. А все остальные ему вовсе не закон были. Келэйя постепенно на ноги встала. Да только улыбаться разучилась вовсе. Так и жили мы, сынок, так и жили…

Кайл не торопил старушку, когда она затихала. Этот рассказ от неё требовал слишком