Единственное желание. Книга 5 - Надежда Черпинская

мои дряхлые кости! — заворчал старик. — Где же тебя столько лет носило, бродяга?

— Всюду, Талвар, всюду…

— Ах, мальчик, мальчик… Я ведь искал тебя. Да ветра след не дано поймать.

— Искал меня? — удивился полукровка. — Зачем?

— Миледи велела… после того, как правду узнала, — угрюмо объяснил Талвар.

— Так ты всё-таки ей рассказал, — с укором покачал головой Кайл, — что это Шеали отца нашего за Грань Мира отправил?

— Ничего я не говорил, — насупился старый воин. — Хоть и надо было… Зачем только слушал тебя, сопляка! Ладно, пойдём за стол! За встречу выпьем. Сейчас расскажу, как дело было…

* * *

— Вечером того дня, как ты уехал, собрались они, значит, на ужин как всегда. Шэрми стол накрыла тут, в Каминном зале. Ну, при ней всё и случилось… Она мне потом слово в слово пересказала. Девочка наша пришла печальная, молчаливая. А Шеали напротив такой уж довольный, что даже радости своей скрыть не мог. И он, стало быть, говорит: «Принеси-ка нам, Шэрми, вина самого лучшего, какое в погребе найдёшь! Хочется мне себя побаловать сегодня и любимую мою супругу…»

Талвар покривился, будто ему стало тошно от одного только воспоминания о бывшем хозяине замка.

— А миледи подняла глаза на него и спрашивает: «А у тебя разве повод есть? Может быть, праздник сегодня какой-то?» Гадёныш этот отвечает: «Да просто на душе хорошо!» Тут Кея усмехнулась так недобро и добавила: «И совесть вовсе не мучит, да? Коротка у тебя память, мой милорд…» Он с лица сменился. «Ты это к чему, дорогая?» — спрашивает. И тут она так спокойно, в упор на него глядя: «Я всё знаю. Кайл мне рассказал сегодня утром, перед отъездом…»

Полукровка на это удивлённо распахнул глаза и, кажется, что-то хотел вставить. Но Талвар уже продолжал дальше.

— И ты понимаешь, мальчик, он же ей поверил сразу. Ведь каждый по себе мерит. Он даже на миг не усомнился в том, что ты клятву нарушить мог, что подлость такую решил устроить — ну, дескать, раз я уезжаю, то и ты получи своё! Рожа у Шеали покраснела сразу. Вскочил, руками замахал, закричал. «И ты ему поверила? Мужу родному не веришь, а этому бастарду веришь? Келэйя, ведь он это нарочно, нарочно! Я не виноват. Я твоему отцу не желал смерти. Я ничего сделать не мог! Не мог! Ну, я же не охотник… Я просто растерялся. Я не струсил, не верь этим наветам! Я не виноват!»

Старик вздохнул, помолчал немного, отхлебнул из кубка.

И лишь потом заговорил снова:

— Шэрми чуть на пол не села. А Келэйя встала из-за стола, спокойно так, будто и не случилось ничего. Побледнела только. «Так значит, это всё-таки ты… — говорит. — Кайл не рассказывал ничего. Ты сам всё мне объяснил. Только что. Я больше не хочу тебя видеть и слышать» Он опять своё — дескать, не виноват я, прости меня! А миледи и говорит: «Виноват. Ты меня обманул. Ты мне лгал столько времени. Если бы ты всё рассказал честно… Но я не прощаю подлости и лжи!» И прочь пошла. Он кинулся за ней, на колени встал, за руки давай хватать, умолять. А она оттолкнула его, будто мерзость какую-то стряхнула с себя. И вот так с высоты ему бросила: «Я поклялась быть с тобой до самой смерти. Только поэтому ты останешься в этом замке и для всех других будешь по-прежнему зваться моим мужем. Но отныне ты мне никто, Шеали. Не смей подходить ко мне, не смей притрагиваться ко мне, не смей говорить со мной! Жить я буду в комнате отца, и если ты хоть раз переступишь порог моей комнаты, ты покинешь Эруард навсегда». Сказала так и пошла прочь. А сопляк этот поднялся с пола, захохотал зло, крикнул ей в спину: «Спесивая дура! Думаешь, рыдать по тебе стану? Да нужна ты мне! Мне земля твоя была нужна, земля! И теперь я тут милорд. Я хозяин этого замка. И хрен ты меня отсюда выгонишь!»

Талвар снова скривился и даже зубами скрипнул.

— Повернулся он, Шэрми увидел и как рявкнет: «Чего встала? Я вина просил. Живо неси!» Старушка наша, чтобы зря его не злить, тотчас вина ему притащила, а потом ещё, и ещё… Полночи он сидел тут в Каминном зале, пока до того не упился, что прямо на полу и уснул в собственной блевотине. С тех пор они разговаривать перестали, спать вместе перестали. Кея обедала всегда одна с Шэрми на кухне. И даже в одной комнате с ним ей находиться противно стало.

Седовласый Талвар тяжело вздохнул.

— Вот так-то, Кайл! Я думал время пройдёт, поуляжется буря. Но с каждым днём только хуже и хуже становилось…

Наверху раздались шаги. И вниз по лестнице не совсем твёрдой походкой начала спускаться хозяйка замка. Напуганная её обмороком Шэрми сейчас держалась рядом, будто верный страж.

Мужчины поднялись из-за стола.

И снова немая сцена. Она мучительно вглядывалась в лицо полукровки, Кайл безмолвно смотрел на свою «золотую стрекозу».

Настя, закусив до крови губу, смотрела на них обоих.

Келэйя молча обняла Кайла, постояла так с минуту.

И лишь потом тихо сказала, отстранившись:

— Я столько лет тебя ждала. Я верила, что ты вернёшься однажды. И тогда я смогу вымолить твоё прощение и жить, наконец, дальше.

— Мне тебя не за что прощать, — пожал плечами полукровка. — Я тебя никогда не винил…

— Не надо, Кайл! Мы оба знаем правду. Я не должна была верить ему. Я не должна была усомниться в тебе. Но я это сделала. Я всей своей жизнью расплатилась за это. Небесам я уже ничего не должна. А тебе всё ещё…

— Я прощаю тебя, — торопливо перебил он. — Давно уже простил.

— Спасибо! — впервые холодного лица Келэйи коснулась улыбка.

Потом она повернулась к Рыжей.

И Настя вдруг поняла, что её сдержанная холодность это лишь внешняя личина. В золотисто-карих глазах полыхал такой огонь. Сколько чувств! Неистовых, бурных, кипящих. И ярче всех других — чистая глубокая ненависть!

Ненависть к ней, к рыжей сопернице.

Значит, Шэрми уже успела поведать, кем Настя Кайлу приходится. Вот и отлично!

— Добро пожаловать в Эруард! — лицемерно улыбнулась хозяйка замка.

— Благодарю за гостеприимство! — ответила Настя, невольно превращаясь в её зеркальное отражение.

— Давайте-ка за встречу выпьем! — предложил Талвар.

— Давайте! — поддержал его Эл. — За встречу, за знакомство…

— А потом нам Кайл поведает, где его носило столько лет, — усмехнулся старик.

— Всего, пожалуй, не пересказать! — скромно опустил синие глаза полукровка.