Радиоконтакт с потусторонним миром - Фридрих Юргенсон

Однако голос был, и его мог услышать каждый. Тем не менее, в момент записи я его пропустил из-за спешки и недостаточной концентрации.

11 июня 1966 года, через 11 дней после исчезновения Ригмор несколько молодых людей во время тренировки нашли ее тело в лесу. Рано утром на следующий день мне позвонил Берндт Андерсон. Как-то внутренне я был готов к этому звонку. Берндт был немногословен. Он представился и замолчал. Я ответил, что ждал его звонка, что уже начал налаживать контакт и постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы связь установилась. Потом я пригласил его навестить меня в Нисунде. Берндт согласился, добавив: «Но только после похорон».

То, что осталось невысказанным во время этого краткого разговора, дал о мне понять, насколько важен для скорбящего человека контакт с ушедшим. Особенно в случае с Берндтом только личный контакт с умершей мог облегчить его страдание.

Я знал по собственному опыту, что связь можно установить, но нельзя форсировать. Моей задачей сейчас было наладить и укрепить контакт с большим терпением и настойчивостью, насколько это было возможно. Иными словами я должен был нащупать путь во тьме и найти подходящее средство, с помощью которого можно было бы осуществить желаемый контакт.

В тот же вечер я включил радио и начал, как обычно проверять все частоты. Как я уже упоминал, этот процесс не может быть успешным без помощи ассистента с другой стороны. Так как я зависел от поддержки Лены, то должен был сначала установить связь с ней и правильно понять ее торопливый шепот. Я должен признать, что несмотря на свой восьмилетний опыт, я не всегда могу сразу понять слова Лены, не испытывая при этом сомнений.

Конечно, и у Лены возникает много технических проблем не только из-за электромагнитных помех, но и из-за других факторов, которые мне до сих пор неизвестны. Один лишь факт, что время от времени Лена может говорить ясно и четко, а в других случаях буквально «выбрасывает» свои сообщения в виде поспешных и отрывочных слов и фраз, говорит сам за себя. У меня часто создавалось впечатление, что наши временные рамки, измеряемые секундами, имеют решающее значение для умерших, даже если желаемый контакт был установлен. Кажется, что все находятся в крайней спешке, словно стремятся скорее использовать временное окно. Это подобно тому, чтобы прокричать приветствие другу из движущегося автомобиля.

Эти контакты представляют собой наилучшее доказательство, это «прямые попадания», не требующие дополнительных комментариев. Такие сообщения не только приносят с собой свежее дыхание вечности, они адресованы самим бессмертием.

Вечером после звонка Берндта Андерсона я сидел у радиоприемника, когда внезапно включилась Лена и быстро и настойчиво крикнула: «Поддерживай контакт!»

Я немедленно включил магнитофон, отрегулировал его и стал прислушиваться к звукам в эфире.

Здесь я хотел бы подчеркнуть следующее: даже если прием четкий, только часть сообщения можно понять сразу.

Этот процесс не просто происходит очень быстро. В большинстве случаев приходится преодолевать статические и атмосферные помехи, которые сбивают с толку нетренированный слух. Только после того как запись завершена, можно провести объективный и тщательный контроль. Это может занять много времени, даже если прием был четким.

Короче, вот результат моей записи. К счастью, в то время атмосферных помех не было. Слышен был лишь характерный шипящий звук, который почти всегда появляется при прямых контактах. Затем раздался настойчивый призыв Лены: «Лена, Лена! — Установи контакт — радарный контакт!…»

В течение некоторого времени в эфире царила тишина. Затем откуда — то издалека

- я не могу выразить это более точно — раздался женский голос, который пел, или точнее, формировался из звенящего звука, внезапно превращающегося в ясный текст, который произносился одновременно на немецком и итальянском языках.

Я знал эту мелодию. Это был типичный звуковой ряд, который часто использовали умершие, но я никогда раньше не слышал вокалистку, ясное и чистое сопрано. Это было шутливое приветствие, которое можно перевести следующим образом: «Пелле (это мое домашнее прозвище), уважаемый Пелле! Мертвые приветствуют тебя — На здоровье! За здоровье молодого человека!»

Последовавший за этим мужской голос выразительно и настойчиво вставил по — немецки фразу, которая, казалось, была обращена к Лене: «Если она говорит с ним, передай сообщение!»

В этот момент запись случайно прервалась. Кому принадлежало это чистое сопрано, приветствовавшее меня на типичной смеси языков? Как я уже упоминал, я не знал этого голоса, во всяком случае, никогда не слышал, чтобы это женщина пела. Могла ли это быть Ригмор? После того, что с ней произошло, я не мог представить себе, что могло быть причиной такой жизнерадостности.

Я задал несколько вопросов Лене, но не получил ответа.

«Мы все работаем, оставь машину включенной.», — это все, что сказала Лена.

16 июня вечером я снова включил радио, соединенное с магнитофоном. В этот раз Лена объявила прямой контакт с недавно умершим знакомым. Она четко произнесла его фамилию, но его голос утонул в ш уме эфира.

Меня поприветствовали несколько друзей. Все, казалось, хорошо осведомлены о моих планах в Помпеи. Мужской голос быстро выкрикнул: «Здесь из Помпеи — слушай Боевского».

Затем прозвучал голос «Старого еврея», добавивший по-шведски: «До свидания, я жду в Неаполе!»

Друг нашего старшего сына Свена, который был у нас в гостях в Нисунде, попросил разрешения поучаствовать в одном из сеансов записи. Его отец умер несколько лет назад, и я охотно согласился. В итоге в адрес молодого человека прозвучало несколько приветствий.

Я не уверен, был ли это его отец. Во всяком случае, к нему два раза обратились по имени и один раз назвали довольно необычным прозвищем. Я нечасто видел, чтобы человек так рыдал во время сеанса записи.

Оставшись один, я снова включил оборудование. Лена объявила «прямой контакт», но я остался разочарован, услышав голос русской женщины — диктора. Моим первым порывом было поменять частоту, но я знал по опыту, что Лена обычно не ошибается, и оставил запись включенной. И вот ее результат.

Началась она со знакомого мужского голоса, объявившего по-немецки и по-шведски: «Здесь, в Швеции!» Почти одновременно с этим Лена дала сигнал о «прямом контакте». Мужской голос быстро выкрикнул: «Девушка!». За этим последовал хорошо известный шипящий шум, сквозь который можно было слышать голос русского диктора. Последнее, что она произнесла, было: «Со следующим словом..»

В этот момент раздался чистый девичий голос, то же самое сопрано, которое приветствовало меня до этого. «Фридрих, я хочу помочь!» — отчетливо пела она по-шведски. Затем наступила продолжительная пауза, после которой тот же поющий по-немецки женский голос зазвучал как будто издалека: «Верь, мы придем!».

Лена подала быстрый сигнал: «Радарные контакты!», вслед за ним последовало личное сообщение для меня. Почти одновременно ко мне обратились трое моих друзей. Затем вновь появилось чистое сопрано. Несколько взволнованно оно пело по-немецки: «Фридель ждет нас!»

И тут наступил кульминационный момент передачи, когда тот же самый голос внезапно вырвался на передний план и пропел громко и чисто по-немецки и по-шведски: «Мне нужна помощь — я с Фредди!». На этом запись закончилась.

Теперь моей задачей было определить, кому принадлежит сопрано. Так как Лена не дала мне никакой информации, я должен был выяснить это сам. Было ясно одно, что поющий голос с высокой девической интонацией звучал четче, чем другие голоса. Его высокие частоты без усилий пробивались сквозь более низкие звуки и статический шум. Видимо, поэтому девушка и выбрала песн ю в качестве средства передачи своего сообщения.

Она, должно быть, знала меня, потому что дважды назвала меня «Пелле» и «Фридрих» и один раз «Фредди». Меня особенно заинтересовало шведское слово «помощь», в котором различался местный акцент. Могла ли это быть Ригмор? Мои предположения казались объяснимыми, но для отца Ригмор было бы легче определить это точно.

В течение нескольких недель я во время каждого контакта постоянно мысленно обращался к Ригмор с просьбой передать сообщение для отца. Я понимал, что ее появление на пленке было бы крайне важно не только для ее отца и сестер, но и для всех тех, кто потерял своих близких в результате несчастного случая. То обстоятельство, что трагическая судьба Ригмор широко освещалась шведской прессой, тоже могло сыграть положительную роль при контакте.