Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо - Николай Кузьмин

Постучав карандашом в стол, Тимоша призвал к тишине. Затем он повесил голову и помолчал, как бы давая понять, что разговор пойдет нелегкий. Подействовало — затаились.

— Тут такой, понимаете, стаж определился, — похоронным тоном произнес Тимоша, — придется, видно, воевать…

Тревожно переглянулись Ильюхов с Петром.

— Погоди, Тимофей, — вмешался Петро. — Ты как-то уж совсем… Дай людям по-человечески сказать.

Расстроенный председатель махнул рукой и сел.

Ильюхов начал степенно: сказал, что привез поклон от соседних деревень, и показал на своих товарищей, приехавших с ним. Собрание одобрительно загудело.

— Давно бы так, — раздался голос из сеней. — Хватит ребра-то считать друг дружке!

Усмехнулись даже старики, кивая бородами.

Умелый оратор, Ильюхов уловил перемену настроения и повел речь о том, что во Владивостоке день и ночь выгружаются иностранные войска. В порту уже тесно от военных кораблей. Интервенты называют себя союзниками. Но с кем они в союзе? Только с Колчаком! А Колчак — это озлобленное белое офицерство, это расправы с рабочими и крестьянами, это плети и виселицы для трудящегося народа.

— Мы призываем вас, товарищи, встать на защиту своих домов, своих семей, своей земли. Мы призываем вас к восстанию!

Гробовая тишина повисла в школе. Ощущение у всех было такое: вот это завернул! Ильюхов добавил:

— Мы особо обращаемся к молодежи и к бывшим солдатам. Вступайте, товарищи, в партизанские отряды!

Старики, уставив бороды в грудь, сидели хмуро. Блестел высокий лоб деда Кавалерова. Тщедушный Сима озабоченно поглядывал по сторонам. Парни, стоявшие кучкой, негромко переговаривались и сердито посматривали на отцов.

— Ну что, товарищи, — задорно спросил Петро, — так и будем молчать? Давайте, давайте высказывайтесь!

Он понимал, что раскачать народ сегодня будет нелегко. Шуточное ли дело: восстание! Он ждал помощи от «долевиков» с дальнего конца деревни: Старченко, Фалалеева, Курмышкина.

— Да какое нам восстание, мужики? — крикнул пьяненький Кирьяк. — Перебьют всех, как куропаток. У них и генералы, и оружие. Толкают вас на верную гибель. Пусть воюют сами, если есть охота, а наше дело — сторона.

Поверх голов Ильюхов зорко глянул на кричавшего. Петро сделал кому-то знак. К Кирьяку и Мишке пробрался Влас, затем Курмышкин.

— А ну пошли отсюда. И ты, и ты…

Наблюдая, как крикунов выпихивали в двери, Тимоша вздохнул:

— Полный оборот хаоса!

Костя, сын деда Кавалерова, стеснительно посматривая на отца, помаячил Петру, что хочет говорить. Это был непорядок: первое слово на сходках всегда принадлежало старикам. Но если они как в рот воды набрали! Петро кивнул: давай!

— Правильно соседи нас зовут. Надо восставать, но только подниматься всем. Мы, например, уже готовы и призываем всех.

Медленно поворотилась патриаршья голова деда Кавалерова. Он с гневом уставился на своего шустрого сына.

— Это кто же такие — «мы»?

Костя смешался:

— Ну… которые помоложе.

Грудь деда Кавалерова поднялась и опустилась. Опираясь на костыль, он стал вставать.

— Раз помоложе, значит, должны первым делом — что? — стариков уважать. И — слушать! Такой порядок. — Он помолчал и наставил палец на Ильюхова и Петра. — Значит, так. Пишите: своего сына я отдаю на войну. Костя! — позвал он. — Бери с собой рыжего коня. Он бойчей на рысь.

Поднялся шум. Счастливого Костю парни пихали под бока. Дед Кавалеров поднял руку: он еще не все сказал.

— Но тут вот такое дело получается. Ну, объявим мы восстание, ну, отдадим парней, пускай воюют. Но как с хозяйством быть? Кого-кого, а офицерье мы знаем. Придут — все порешат. Вот тут как быть? Ума не приложу.

Он степенно опустился на табуретку и, выставив бороду, стал ждать. Ильюхов и Петро переглянулись. А ведь толковое слово сказал старик!

— А что, если я скажу? — спросил охотник Сима. — Нам не надо допускать сюда ни офицеров, ни япошек. Конечно, если мы каждый у своего двора будем стоять, они придут. Но мы же им войну должны устроить! А раз так, всем миром и подняться. Пишите меня тоже в партизаны!

За столом с пальмой Ильюхов совал Тимоше лист бумаги и тыкал в него пальцем.

— Тихо, товарищи! Запись по порядку. Пусть каждый называет громко.

Дед Кавалеров, не вставая с места, поднял костыль.

— Тимофей, пиши тогда от меня еще одного коня. Больше нечего.

Свесив волосы, Тимоша ловко вертел карандашом по бумаге. К нему лезли со всех сторон.

— От меня записывай двух коней. Одного под верх, другого в обоз.

— И от меня одного…

— А хлебом берете? Тогда пиши…

— А где богатые? Куда они все заховались? Позвать! Пускай тоже пороются в амбарах.

— Ти-ше!.. С богатыми, товарищи, особь статья. С ними будет разговор другой. Указом!

— Вот это правильно!

Приехавшие с Ильюховым отозвали Петра в сторону. По всей округе запись в дружины прошла так же дружно, как и здесь. Настала пора бросить призыв и в другие районы Приморья. У Ильюхова был набросан текст обращения.

— Тимофей тебе сейчас объявит слово, ты прочитай-ка все народу. Пускай послушает.

— Может, назовемся так: «Комитет сопротивления»? — предложил Ильюхов.

— А что? Подходит, — согласился Петро. — В самую точку!

Ильюхов, расправив лист бумаги, приготовился читать воззвание.

«Империалисты напали на нашу Родину… Они нарушили наш мирный труд и начали войну против народа. Мы принимаем вызов… и поднимаемся на вооруженную борьбу… Мы будем биться с врагами нашими не на жизнь, а на смерть, до победного конца. Призываем всех последовать нашему примеру! Смерть контрреволюции! К оружию, товарищи!»

Огонь восстания, затеплившийся в нескольких деревнях, стал подобен таежному пожару. Во все концы Приморья поскакали нарочные с призывом. Старые солдаты доставали припрятанное до поры до времени оружие, привезенное прошедшим летом с Даурского, Уссурийского и Гродековского фронтов. Командующим партизанскими силами стал Ильюхов.

Человек военный, Ильюхов прекрасно понимал, какая длительная и ожесточенная предстоит борьба. Против восставших уже в самые ближайшие дни двинутся силы Колчака и интервентов. Недаром в мятежных деревнях стали появляться разъезды колчаковской милиции, пытаясь арестовать активистов.

В декабре Ильюхов провел в деревне Фроловке совещание командиров боевых дружин. Удалось договориться о самом главном. Поскольку силы восставших разрозненны (каждый держится за свою деревню), нападать на врага только мелкими группами, избегая открытого боя. Но, действуя методами партизанства, во всех без исключения дружинах соблюдать порядки Красной Армии. Анархистские замашки следовало вырывать с корнем.