Пламя страсти - Тамара Лей

И тут же в памяти Лайма всплыла картина прошлого: двадцать пять лет назад его отец дал ему такое же обещание, не ведая, что ему не суждено сдержать слово.

— Но еще долго ждать, да? — поинтересовался Оливер.

Потеряв нить разговора, мужчина нахмурился.

— Чего долго ждать?

— Когда я стану мужчиной и хозяином Эшфорда.

— Не так долго, как ты думаешь, — успокоил его рыцарь, вспомнив, как быстро пролетело его собственное детство. Всегда находилось что-то, что вынуждало его взрослеть раньше ровесников: ненависть Иво, зависть Анны и даже надежды, которые возлагал на него отец.

Проведя ладонью по покрывалу, мальчик с сожалением заметил:

— Как бы я хотел спать здесь сейчас.

— А хочешь я подниму тебя так высоко, что ты почувствуешь, что значит быть мужчиной?

В глазах Оливера вспыхнуло любопытство.

— Да!

Лайм поднял мальчика высоко над головой, а потом усадил на кровать так же, как когда-то делал его отец.

— Какая большая! — восхищенно воскликнул малыш, оглядываясь по сторонам. — Сейчас ты здесь спишь?

Мужчина горько усмехнулся. Вместо гнева в его душе всколыхнулась волна сожаления, ведь ему так и не удалось занять место, завещанное отцом.

— Нет, здесь спал твой отец, — объяснил он, — А-а-а, — склонив голову на бок, Оливер нахмурился. — И мой папа будет спать здесь до тех пор, пока я не вырасту?

В первое мгновение Лайм даже не понял вопроса, но затем он с изумлением осознал, что мальчик не знает о смерти отца. Боже, почему Джослин не рассказала ему? Разумеется, следует сообщить ребенку о случившемся как можно осторожнее, но должен ли он, Лайм, брать на себя такую ответственность? Не зная, что делать, рыцарь мучительно подыскивал нужные слова.

Однако Иво придерживался другого мнения. Не дав племяннику опомниться, он вмешался в разговор.

— Нет, он здесь больше не спит, Оливер, — переступая порог, начал священник. — Разве мама не сказала тебе, что твой папа умер?

Если бы не присутствие мальчика, Лайм обрушил бы на голову дяди поток проклятий. Впрочем, поступок Иво не удивил его: святой отец совершенно не умел разговаривать с детьми и вел себя с ними, как со взрослыми. Именно так он обращался с Лаймом и Мейнардом, когда они были маленькими.

— Он умер? — растерянно переспросил Оливер. Его ясные наивные глаза мгновенно затуманились.

Бросив на дядюшку свирепый взгляд, мужчина попытался успокоить мальчика.

— Оливер, твой папа…

— Я сам все расскажу ему, Уильям, — бесцеремонно перебил его Иво. — Он должен услышать правду от человека, который любит его, а не от того, кто…

Рыцарь порывисто повернулся к священнику.

Иво резко остановился.

— Попридержи-ка свой горячий ирландский нрав, — прошипел он.

— Немедленно уходи, — процедил сквозь зубы Лайм.

— Что еще?

С ненавистью глядя на такой уязвимый подбородок дяди, мужчина с трудом сдерживался, чтобы не пустить в ход кулаки. Боже, но разве он мог устроить драку на глазах у ребенка?

— Отец Иво, — неожиданно раздался с порога чей-то голос.

Заметив за спиной священника старую Эмму, Лайм вздохнул с облегчением. Она снова пришла вовремя, чтобы погасить искру, грозившую перерасти во всепоглощающее пламя.

— В чем дело? — возмущенно спросил Иво.

Эмма, как всегда, не обратила внимания на грубость святого отца.

— Моя душа нуждается в молитве, — вперив требовательный взгляд в Иво, сказала она. — Лорд Фок поговорит с мальчиком, пока мы с вами будем беседовать с Господом.

Некоторое время священник колебался. Его ярость, казалось, переполнила комнату. Но в конце концов, предостерегающе посмотрев на племянника, он удалился.

Глядя на опустевший дверной проем, Лайм подумал о том, о чем не раз задумывался его отец: о таинственной власти, которую имела старая Эмма над Иво. Монтгомери Фок не сомневался в том, что причиной тому служило нечто, что священник тщательно скрывал и о чем знала няня. Лайм полностью разделял мнение отца. Однако он понимал и другое: хорошо зная старую служанку, мужчина был уверен, что она унесет эту тайну с собой в могилу.

Очнувшись от раздумий, Лайм присел на край кровати рядом с Оливером.

— Так ты хочешь узнать о своем отце?

На лице Оливера отражалось внутреннее смятение.

— Папа умер?

— Да, Оливер, он умер.

— Но почему?

Будь проклят Иво, который поставил его в столь затруднительное положение! Ах, если бы он предоставил мальчика заботам матери, то сейчас уже занимался бы делами поместья, а не терзался сомнениями, боясь ранить хрупкую душу ребенка!

— С ним произошел несчастный случай, — тщательно подбирая слова, начал рыцарь. — Твой папа ехал на лошади и упал с нее.

— И умер? — уточнил Оливер, видимо, не вполне понимая значение этого слова.

— Да.

— А почему?

Вопрос мальчика загнал мужчину в тупик. Действительно, почему Мейнард упал с лошади? Или почему…

— А кто такой Бог, дядя Лайм? — торопливо спросил Оливер, прижимаясь к дяде.

— Бог?

Мальчик кивнул головой.

— У меня был котик, и он тоже умер. А мама сказала, что Бог позвал его к себе, чтобы на небесах он охранял его ворота. Кто такой Бог?

Лайм ответил с неожиданной для себя легкостью:

— Да, Богу потребовался сильный воин, поэтому он забрал к себе твоего отца.

Объяснение, судя по всему, удовлетворило ребенка, так как его лицо начало проясняться.

— Значит, это хорошо, что он умер? Он там счастлив?

При мысли о том, что Мейнард мог попасть не в ад, а в рай, рыцарь снова помрачнел. Ему не хотелось верить, что Господь мог быть так снисходителен к брату. Тем временем Оливер, словно опровергая тайные надежды Лайма, совершенно успокоился и начал вертеть в руках волчок. Глянув на него, мужчина пришел в замешательство. Сейчас мальчик как две капли воды походил на Мейнарда в детстве. Такой же наивный и хорошенький.

Лайм отдался воспоминаниям и устало закрыл глаза. Будучи ребенком, Мейнард всем, сердцем любил своего незаконнорожденного брата. Но прошли годы, и любовь постепенно переросла в ненависть. Брат, которого он боготворил, стал врагом.

— Тебе грустно?

Вопрос Оливера вернул лорда Фока к действительности. Открыв глаза, он ответил:

— Да, немножко.

— Почему?

Рыцарь от души рассмеялся, вспомнив, как на протяжении всего путешествия в Эшлингфорд мальчик изводил мать бесконечными вопросами. Его настойчивость и ее ответы не раз вызывали у рыцаря невольную улыбку.

— Я просто вспомнил твоего отца — моего брата.

— Ты любил моего папу?

Лайм решил солгать и сказать, что любил, но вдруг осознал, что это не ложь. Он действительно любил своего маленького брата, и Мейнард, в свою очередь, тоже любил его. Только годы перечеркнули их любовь.