Игра или страсть? - Элизабет Торнтон

– Конечно, нет, – ответил Брэнд и беспомощно взглянул на Эша.

– Я найду леди Марион, – сказал Эш, правильно истолковав этот взгляд, – и принесу ей твои извинения. – Брэнд продолжал стоять в нерешительности, и Эш добавил: – Предоставь все мне.

Глава 16

Ее потрясение начало проходить, и к щекам вернулся румянец. Вместе с румянцем пришла решимость покончить с Дэвидом раз и навсегда. Она не может всю жизнь бояться, гадая, где и когда он появится и что сделает. Она обманывала себя, веря, что на этот раз освободится от него. Он никогда ее не отпустит.

Пусть скажет, что хотел, но это будет последний раз.

Сад был освещен фонарями. Она намеренно шла впереди, словно этот небольшой акт пренебрежения придавал ей больше уверенности. Она отвела Дэвида как можно дальше от дома, от любопытных глаз, но главное – от Брэнда.

У края озера был пирс с привязанной к нему лодкой. Здесь Марион повернулась лицом к тому, которого, как ей казалось, она когда-то любила. Тогда она считала его красивым, внимательным, истинным джентльменом, олицетворением девичьих грез. Теперь она видела в нем воплощение дьявола.

– Говори, что собирался сказать, и покончим с этим. Он покачал головой:

– Марион, Марион, разве так приветствуют старого друга?

Она ответила на вопрос, которого он не задавал:

– На этот раз удача тебе изменила, старый друг. Сундук пуст.

Он улыбнулся и почесал подбородок.

– Я не прошу у тебя денег. Я думаю, ты могла бы представить меня своему будущему мужу, ну, знаешь, чтобы он нашел для меня доходное местечко на одном из своих предприятий.

Ее руки сжались в кулаки. Она прекрасно знала, что работа – последнее, что у него на уме. Он упомянул имя Брэнда вскользь, но она поняла. Она привыкла к его манере ходить вокруг да около. Он никогда не признается в шантаже.

– Я не имею влияния на мистера Гамильтона, – сказала она.

Он озадаченно сдвинул брови, словно она говорила на иностранном языке, затем снова улыбнулся, как улыбается взрослый непослушному ребенку.

– Ты недооцениваешь себя, Марион. Весь вечер я присматривался и прислушивался. Я слышал, что этот брак с графской дочерью – то есть с тобой – значительно повышает шансы мистера Гамильтона выиграть на выборах.

Он замолчал, чтобы поправить манжеты сорочки, затем легко продолжил:

– У него впереди светлое будущее, он далеко пойдет. Не удивлюсь, если когда-нибудь он станет премьер-министром. Во всяком случае, я слышал такие предположения.

В ответ на ее молчание его любезные манеры испарились, а голос стал острым как бритва.

– Что, по-твоему, случится с этим светлым будущим, если станет известно, что леди, на которой он собирается жениться, не имеет права на титул, как, впрочем, и ее сестры, потому что их родители не были женаты?

– Они были женаты! Он театрально вздохнул:

– Если они были женаты, докажи это.

Она упрямо смотрела на него, ничего не говоря.

– Не можешь, не так ли? А если они были женаты, это было двоеженство. Твои папаша с мамашей создали семью, когда его первая жена еще была жива. Тебе было семь лет, когда леди Пенрит умерла, Марион. Настоящая леди Пенрит. Значит, ты… – Он огляделся, чтобы убедиться, что они одни, затем вновь повернулся к ней со сконфуженной улыбкой. – Я не назову это слово. Это было бы не по-джентльменски. Не унывай! Подумай, как тебе повезло. Как только ты выйдешь замуж за Гамильтона, у тебя будет денег столько, сколько ты и не мечтала иметь. Подумай, что ты могла бы сделать для своих сестер. Неужели мое молчание ничего не стоит?

Марион тяжело и часто дышала.

– Я уже заплатила за твое молчание, и не один раз, а дважды. Изумрудов моей матери хватит.

– Марион, я получил за них жалкие гроши.

Разум Марион метался в поисках выхода, но она понимала, что его нет. Ее отец заплатил этому человеку за его молчание, а когда деньги кончились, он пришел снова. Когда отец умер, платить стала она. У нее больше нечего дать ему, а если бы и было, это избавило бы ее от него лишь на время.

Ее надежды на будущее с Брэндом не столько разбились, сколько растворились в потоке непролитых слез. Она твердила себе, что надежды были скорее мечтами. В глубине души она всегда боялась, что однажды родительская тайна будет раскрыта, если не Дэвидом Керром, то кем-то другим.

А сегодня она поняла, что Брэнд должен быть в парламенте. Именно там создаются и изменяются законы. Он всей душой предан борьбе с несправедливостью, которая отделяет богатых от бедных, привилегированных от непривилегированных. Он не думает о светлом будущем для себя. Он хочет служить людям.

Брак с ней станет ему помехой. Разве не это слово использовала леди Вероника?

Она почувствовала, как рука Керра обхватила ее плечо, и подняла глаза. Самодовольная ухмылка играла на губах Дэвида.

– Так-то лучше, – сказал он. – Вижу, ты начинаешь понимать. Поверь мне, Марион, ты очень скоро будешь вить из Гамильтона веревки. Он по уши влюблен в тебя. Все так говорят.

Каждое слово вонзалось в ее сердце, словно осколок стекла. Каждой клеточкой своего женского существа она знала, чувствовала, что дорога Брэнду так же, как и он дорог ей. Но для Дэвида все это означало лишь слабость, которую он может использовать в своих целях.

Она прожила последние несколько лет, заботясь о своей семье, делая все, что в ее силах, стремясь, чтобы их жизнь была благополучной и безопасной. И вот когда она думала, что добилась своего, прошлое вновь настигло ее.

Вынести это – выше ее сил.

Марион сжала руку в кулак и, сама не успев понять, что делает, ударила Керра. Удар пришелся в губы, и, взвыв от боли, Дэвид отскочил назад, отскочил слишком далеко, на самый край пристани. Взмахи руками не помогли ему удержать равновесие, и в следующую секунду он плюхнулся в озеро.

– Ты сломала мне зуб, – зашипел он, отплевываясь. – Ты не имела права пускать в ход кулаки!

От его слов она взорвалась:

– И ты смеешь говорить мне это после того, как напал на меня в Лондоне?

Он перестал отплевываться.

– О чем ты говоришь? Я не нападал на тебя.

– Не лги мне, Дэвид! Кто же тогда напал на меня в-Воксхолл-Гарденз? Кто толкнул меня с лестницы в Королевском театре? Я же могла сломать шею.

Он пытался выбраться на пристань, но мокрая, тяжелая одежда сводила его попытки на нет.

– Это абсурд. Если бы ты сломала шею, какая мне выгода? Дай мне руку и помоги вылезти отсюда, пока я не утонул.

– Размечтался! – Она отошла назад, чтобы он не ухватил ее за ногу. – Ты позаботился, чтобы кто-то задержал мое падение и не дал разбиться насмерть!

Керр заморгал.

– О чем ты, черт возьми, говоришь?