Пропавший чиновник. Загубленная весна. Мёртвый человек - Ханс Шерфиг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А ведь Андерс не преступник. Он лишь отказался дробить щебень для общины, считая, что эта работа слишком плохо оплачивается. И вот его засадили на неопределенное время.
Единственное, что ему разрешили, это написать письмо в округ с изложением своего дела. Андерс не мастер писать, но жалобу он кое-как сочинил. Чиновник, получивший это жалкое послание, отсылает его с запросом Йенсу Йенсену.
Пришлось Йенсу Йенсену отписываться. Он тоже не большой мастер по этой части и приходит в ярость. Когда же Андерс оставит его в покое! Ему понадобилось немало времени, чтобы написать письмо, но зато уж из этого документа ясно видно, что Андерс — лодырь и пьяница, что он не в состоянии выполнять свои обязанности кормильца семьи. Чиновник с трудом разбирает написанное, но соглашается с тем, что с Андерсом поступили по всей справедливости.
Теперь Андерсу предоставляется право снова взяться за перо и обратиться в министерство социального обеспечения. Между тем куда полезнее было бы заслужить благоволение инспектора работного дома, который сам решает, когда ему отпустить того или иного заключенного.
Дурное настроение Йенса Йенсена отражается на его постояльце. Он установил, что обои в одном месте порвались. За это придется платить. Крашеный пол тоже испорчен, и виноват в этом жилец. Мистер Джонсон все бегает взад и вперед по комнате — вот и добегался: вся краска слезла. Йенс Йенсен не может допустить, чтобы так портили его дом. Если мистер Герберт Джонсон собирается остаться у Йенсена, пусть отремонтирует пол. Приближается лето, и за жильцами дело не станет. Йенсену нет дела до того, каким образом Джонсон отремонтирует жилище. Джонсон взрослый и еще достаточно крепкий человек; он не развалится, если и сам покрасит пол. Впрочем, можно и рабочих нанять. Да и Карен могла бы это сделать за известную мзду.
И пол покрасили. Разорванные обои тоже удалось подклеить. Теперь Герберт Джонсон может остаться у Йенсена и наслаждаться своей новой жизнью.
Глава 41
Жилец Йенса Йенсена вдруг стал заниматься какими-то непонятными и таинственными делами.
Его поведение возбудило всеобщее любопытство. Все стараются отгадать, что замышляет американец. Всю зиму он решительно ничего не делал. Он так по-дурацки тратил время, что смотреть было тошно. И вдруг его охватила необыкновенная жажда деятельности.
Вот он возвращается домой из магазина, неся объемистые пакеты. Разворачивает их с таинственным видом. В них — большие банки, которые он расставляет на подоконнике. Йенс Йенсен и Карен с удивлением следят за этой непонятной возней.
Герберт Джонсон купил небольшую рыболовную сетку с деревянной ручкой. Стал ходить с ней на болото или к речке. Немного времени прошло, а Хагехольм уж тут как тут, будто проверяет свое рыбное хозяйство. Он, видите ли, должен поставить Джонсона в известность, что право рыбной ловли в этой части реки принадлежит исключительно ему, Хагехольму. Что же касается других участков, то об этом надо спросить у их владельцев. А щуки, водящиеся в торфяных ямах или в болотах, тоже принадлежат хозяевам участков. Но, как оказывается, Герберт Джонсон не рыбу собирается ловить и ничьих прав собственности не нарушает. Он ловит своей сеткой только саламандр, головастиков и водяных жуков. Против этого никто не возражает: ни Хагехольм, ни прочие.
— Только бы вы не трогали мальков, — говорит Хагехольм.
В банках Джонсон устраивает аквариумы. Он кладет в них водяные растения, песок, гравий. Туда же сажает улиток, они поднимаются и опускаются вдоль стеклянной стенки и очищают ее от водорослей. В банки он помещает личинки стрекоз и водяных пауков — все, что попадает в его сетку. Здесь и странные существа, покрытые тончайшими волосками и шипами, и существа, вечно лежащие на спине, и личинки в самых странных оболочках, и водяные жуки, и полипы.
Оказывается, американец — вроде как бы естествоиспытатель. Оттого, должно быть, и безбожник; оттого я в церковь не ходит. Надо только удивляться, что такой человек, как Йенс Йенсен, мирится с подобным жильцом. Впрочем, если кто хорошо платит... Тут уже никто не устоит. Ну, и Йенс Йенсен в том числе.
Герберт Джонсон тихонько сидит и наблюдает за своими зверушками. Аквариум — его давнишняя мечта, и наконец-то она сбылась; он очень увлекается этой затеей.
Еще в детстве ему хотелось иметь аквариум, но мать запрещала ему и думать о таких вещах. От них только грязь и беспорядок. Уж лучше ему сосредоточиться на домашних заданиях. Когда он стал взрослым и у него появилась возможность завести себе аквариум, этому воспротивилась жена: «Что за занятие для взрослого человека? Только грязь разводить! Да еще и пахнет плохо!»
Ребенком он ежегодно получал в подарок рыболовные принадлежности. Но ловить рыбу ему запрещали. В пруду можно утонуть, в канавах и лужах — перепачкаться. Ловить рыбу разрешалось только на пляже, то есть как раз там, где ничего не поймаешь.
И вот его желание исполнилось. Ему теперь сорок шесть, почти сорок семь лет. Да, все это пришло к нему слишком поздно.
Джонсон тихонько сидит и наблюдает за всем, что происходит в его стеклянных банках.
Тут есть существа, которые лежат, притаившись, на дне и протягивают за добычей щупальцы, похожие на сложные хватательные аппараты. Да, все эти твари пожирают друг друга. Они так высасывают свою жертву, что остается одна лишь оболочка. Они разрывают на куски и калечат друг друга так, что даже смотреть страшно. Водяные пауки поднимаются и ныряют, как маленькие серебряные капли. Если мимо них проплывает рачок, они оплетают его паутиной и высасывают. Кто посильнее, пожирает того, кто послабее. А совсем маленькие и слабенькие в свою очередь пожирают тех, которые так малы, что едва видимы простым глазом.
Герберт Джонсон смотрит, и ему становится жутко. Любитель природы с ужасом взирает на природу.
Каждый день он приносит домой новую добычу: водяных клопов и дафний. Он весь охвачен охотничьей лихорадкой. Весна очень сильно действует на этого одинокого человека.
А весна уже окончательно вошла в свои права.
Кругом кипит жизнь.
