Цепь грифона - Сергей Максимов

– Есть минуты, когда слова теряют цену, – почти на выдохе произнёс он, вглядываясь в лица подчинённых. – Потому и говорить не хочется. Но и промолчать не могу. В силу известных вам причин может случиться так, что мы не сможем даже проводить своего командира в последний путь. В этом мы такие же простые солдаты, что приняли бои на границе в первые дни войны. И наши потери – потери тоже боевые. И вклад наш в грядущую победу, как и тех простых безвестных командиров и рядовых, уже и сейчас неоценим. Другое дело, что перемены в русской армии вряд ли свяжут с нашими судьбами и именами. Но от этого наша лепта не становится меньше. Оболганное понятие «честь имею» уже незримо возвращается в военную среду. И сегодня я хочу признаться в том, что не сразу поверил Михаилу Ивановичу, что такое возможно. Должен запоздало извиниться перед ним за свою неправоту. Простите, Михаил Иванович, – тихо произнёс он, повернувшись к покойному.

Сергей Георгиевич взял со стола свою фуражку. Надел её, чуть надвинув на глаза. Опять встал лицом к строю.

– Равняйсь! Смирно! Товарищи генералы и командиры! В связи с кончиной начальника Особой группы генерал-лейтенанта Делорэ приступаю к исполнению обязанностей начальника группы. Приказываю, – вскинув ладонь к козырьку фуражки, продолжал он. – Генерал-майор Кудрявцев!

– Я! – отозвался Кудрявцев.

– Организовать службу почётного караула у тела генерал-лейтенанта Делорэ.

– Есть организовать службу почётного караула! – ответил из строя Кудрявцев.

– Объявленный накануне выходной день отменяю! Командирам, ответственным за фронтовые направления, приступить к работе согласно утверждённым планам. Вольно, – чуть повысив голос, сказал он и опустил руку от козырька. – Разойдись.

Строй опять чуть качнулся. Молча и медленно стали подходить к столу с телом Делорэ. В зал вошёл комендант, наблюдавший всю сцену построения из-за двери.

– Товарищ генерал-лейтенант, – обратился он к Суровцеву, – вы моих в караул тоже выставляйте. Я своему начкару приказал, чтоб выделял людей.

– Спасибо, голубчик, – поблагодарил Сергей Георгиевич и поймал себя на мысли, что и он вслед за Шапошниковым и покойным Делорэ стал обращаться к подчинённым со столь экзотичным для Красной армии обращением «голубчик». – Василий Егорович, – обратился он к не восстановленному пока в звании генералу Кудрявцеву, – включите в состав почётного караула охрану объекта.

– Есть! – отозвался Кудрявцев.

«Пока живы родители – мы остаёмся детьми», – вспомнил он фразу своей няни, сказанную ему в Томске в 1925 году. Тогда он, только что демобилизованный из Красной армии, был ошеломлён страшным известием о расстреле томской ЧК своих тётушек. Родителей своих он никогда не знал. Потому и не помнил. Но ощущение сиротства пришло именно тогда. После известия о смерти милых тётушек. Нечто похожее он испытывал и сейчас.

Вся его жизнь и военная служба были длительной цепью замещений погибших командиров. Каждый раз приходилось внутренне и внешне преобразовываться и брать на себя ответственность, которой он никогда не боялся, но никогда и не рвался к тому, чтобы командовать. Властолюбие было ему чуждо. Наверное, то, что свои первые серьёзные шаги в военной карьере он сделал как разведчик и контрразведчик, навсегда отлучило его не только от тщеславия, но и от честолюбия, заодно с самомнением. Более ответственной и сложной работой он считал работу скрытую и кропотливую – разведывательную, контрразведывательную и штабную. Знал бы Суровцев, что именно это год тому назад и решило его судьбу. Сталину при знакомстве с его биографией понравилось именно то, что храбрый и отважный по фронтовым меркам офицер не чурался штаба.

Ни для кого не секрет, что штаб всегда был и остаётся вожделенным местом для карьеристов и трусов. Это, в общем, и терпимо в мирное время. Но во время войны штабы нуждаются не просто в образованных офицерах, но в офицерах с безупречным боевым опытом и с безукоризненной боевой репутацией.

Боеспособность любой армии, и русской армии в том числе, определялась и определяется качеством работы штабов. Репутация русского солдата не нуждается ни в комплиментах, ни в нареканиях на протяжении веков. Тогда как штабы в начальный период военных действий, как правило, всегда были не на высоте.

Теперь Суровцеву предстояло возглавить работу целого секретного направления Генштаба. Даже физически он почувствовал себя старше своих лет. Поднимаясь по лестнице, вдруг ощутил незнакомую ему прежде одышку. Казались тяжёлыми ноги. «Да и пора бы уже. Через два года мне исполнится пятьдесят лет», – без горести, но и без радости подумал он. «Ну какой я был генерал в 1920 году в свои тогдашние двадцать семь лет! Звание было генеральское. А по мироощущению, по осознанию ответственности и я, и двадцатидевятилетний Пепеляев были скорее капитаны. Ну, пусть полковники! Но никак не генералы. Сорокатрёхлетнего Колчака я тогда воспринимал как человека пожилого. Странно и почему-то грустно», – думал он.

Прошёл в кабинет. Стул, опрокинутый Делорэ при падении, так и лежал рядом с рабочим столом генерала. Сергей Георгиевич поднял и поставил стул. Бросил взгляд на книгу, лежащую поверх других бумаг. Это оказались мемуары героя Отечественной войны 1812 года Александра Петровича Ермолова.

Книга была открыта на страницах, посвящённых кавказской войне. «Делорэ в предстоящие выходные дни собирался работать», – понял Суровцев. Накануне они отправили маршалу Шапошникову обширный прогноз действий вражеских войск во время летней военной кампании 1942 года. Традиционно мнение Особой группы было нелицеприятным и пессимистичным. Группа считала, что в ближайшие месяцы главные бои развернутся на юге. Основной целью немецкого командования в ближайшие месяцы будет Кавказ. Убеждённость в своей правоте нашли в данных разведки. Не говоря о постоянной нехватке нефтяных запасов для затяжной войны, немецкое командование сформировало несколько боевых частей из числа военнопленных, представлявших все национальности Кавказа.

В эти дни, по данным разведки, всё чаще и чаще в оперативных документах и сводках противника стало мелькать слово «Сталинград». Без овладения Сталинградом и без выхода к Волге немцам нечего было и думать, чтоб безраздельно хозяйничать на Северном Кавказе.

Суровцев снял трубку телефонного аппарата. Попросил соединить его с Шапошниковым. Как почти всегда бывало, маршал был на своём рабочем месте.

– Здравия желаю, товарищ маршал! – поздоровался Суровцев.

– Добрый день, Сергей Георгиевич, – ответил Шапошников. – Что-то случилось, голубчик?

– Скончался Михаил Иванович Делорэ, – доложил Суровцев.

Шапошников молчал.

– Огромная для всех нас потеря, – произнёс маршал после минутного молчания. – Принимайте командование группой на себя. Я отменяю приказ о вашем откомандировании в создаваемый штаб партизанского движения.

– Следует ли готовить кого-то для работы в партизанском штабе вместо себя? – спросил Сергей Георгиевич.

– Нет. Ваша кандидатура обговаривалась лично с маршалом Ворошиловым. Климент Ефремович не тот человек, к которому людей можно назначать без его ведома и без согласования лично с ним.

– Вас понял.

– Вот и хорошо, голубчик. Будем теперь служить без Михаила Ивановича, – тяжело вздохнул маршал так, что было слышно через телефонную трубку. – Будьте на месте. Я вам перезвоню. До свидания.

Телефонная трубка на том конце провода слишком быстро легла на рычажки аппарата. Сергей Георгиевич не успел даже попрощаться. «Смерть ровесника с некоторых пор становится событием крайне многозначительным. Это уже не просто напоминание о смерти и смертности как таковых», – подумал он. Здоровье Шапошникова тоже оставляло желать лучшего. И Суровцев это знал.

Он открыл служебный сейф. Достал два пистолета «ТТ» в кобурах. Посмотрел номер на одном из них. Это был пистолет Делорэ. Вложил оружие обратно в кобуру. Взял другой пистолет. Проверил наличие патронов в обойме. Расстегнул ремень. Продел ремень в петли кобуры. Заново перепоясался и сунул пистолет в кобуру. Спроси его кто-нибудь: зачем он это делает – он не смог бы ничего вразумительно ответить.

Неожиданно зазвонил телефон. Сергей Георгиевич был почти уверен, что звонит Шапошников, забывший сказать что-то важное. Но в телефонной трубке раздался приятный, певучий голос Судоплатова:

– Здравствуйте, Сергей Георгиевич.

– Здравия желаю Павел Анатольевич.

– Всё уже знаю, – поспешил сказать Судоплатов. – Я отдал распоряжения помочь с похоронами генерала Делорэ. А вы мне вот что скажите… Вы остаётесь в составе Особой группы?

– Только что приступил к исполнению обязанностей начальника.

– Ну что ж. Примите мои поздравления. Это хорошо, что вы остаётесь. Надеюсь, мы и дальше сохраним хорошие деловые и личные отношения.