Проклятая шахта.Разгневанная гора - Хэммонд Иннес

– Вам нельзя здесь находиться, – только и сказала она.

– Я это знаю, – ответил я. – Послушай, давай немного погуляем, а? Я буду ждать тебя внизу, у шахты.

Она нс ответила. Но старуха, оторвавшись от своей штопки, сказала:

– Такая славная лунная ночь, милушка. Пойди погуляй, тебе полезно.

– Придешь? – снова спросил я.

– Может быть, – очень тихо ответила она.

В коридоре послышались шаги. Кити испуганно подняла голову. Шаги не свернули в сторону парадной двери, они направлялись на кухню. Дверь открылась. Это был старик Менэк. Он остановился в дверях. Его светлые глаза сверкали в свете лампы. У меня непроизвольно сжались кулаки, я чувствовал непреодолимое желание схватить его за бороду и швырнуть с утеса, туда же, куда бросилась моя мать. Он, должно быть, прочел ярость в моих глазах, потому что смотрел на меня, словно завороженный тем, что увидел. Сквозь его стиснутые зубы вырвался какой-то звук – не слово, не восклицание, а просто звук. В глазах мелькнул страх, но только на секунду. Потом они хитро сощурились, и, я готов поклясться, он улыбнулся себе в бороду. Я двинулся к нему. Не знаю, что я собирался с ним сделать, мне просто нужно было с ним расправиться. Кити схватила меня за руку, и он быстро закрыл дверь. А я стоял, обливаясь потом в этой жаркой кухне, и слушал, как его шаги удаляются в сторону входной двери.

– Пожалуйста, не делай ничего, – просила Кити. – Возвращайся назад в Уил-Гарт. Я приду туда, вот только уберусь после ужина. Обещаю, – добавила она.

Я посмотрел на нее. В этом неожиданном приступе ярости я и забыл о своем желании, о том, что мне необходимо ее видеть. Она держала меня за руку, и я чувствовал ее тело рядом с собой. Она отступила на шаг, и мне сразу стало холодно, из меня словно выжали все соки. Она смотрела на меня, не зная, что я собираюсь делать. Ее лицо было бледно, дыхание – быстрым и нервным, губы полуоткрыты.

– Мне, пожалуй, лучше уйти, – сказал я. – Буду ждать тебя около шахты.

Она кивнула и отвернулась к очагу. Я снова вышел в лунную ночь. Из занавешенного окна столовой для рабочих был слышен голос Фраера. Я обошел вокруг дома и направился в сторону Уил-Гарт. Но потом остановился. Прямо перед собой, на серебристом фоне моря, я увидел старика, он. быстро шел в сторону шахты.

Все мои мускулы напряглись. Если эта свинья идет в шахту, я его там достану. Но ведь не будет же он таким дураком. Конечно, не такой он дурак. Я ждал, весь напрягшись от волнения, пока его фигура не скрылась за крутым склоном. Тогда я прошел через старые рудничные постройки и стал следить за ним с верхушки склона. Он направлялся в сторону сараев. Один раз остановился, словно хотел убедиться, что я за ним не слежу. Я пригнулся. Он меня не заметил, потому что продолжал идти вперед, и, дойдя до шахты, зашел в каптерку. Я быстро спустился вниз по склону. Когда он снова вышел, я спрятался в терновнике, который рос возле шахты. На нем были шлем и комбинезон, в руке он нес лампу. Однако к подъемнику он не пошел, а двинулся вниз по склону.

Он шел прямо к своей шахте, к той, где погибла его жена.

Старик обернулся и огляделся вокруг, очевидно, не хотел, чтобы его заметили. Что, черт возьми, он собирается делать там среди ночи? И почему именно эта шахта? И вдруг у меня в голове промелькнула совсем другая мысль. Человек, который мог хладнокровно сбросить в шахту собаку, способен на все. Мысли этой суждено было вернуться ко мне еще не раз в течение этой ночи.

Убедившись в том, что за ним никто не следит, Менэк перелез через защитную стену. С минуту он постоял внутри ограждения – его голова и плечи были хорошо видны, – глядя в сторону дома. А потом исчез.

Я долго не раздумывал, начисто забыв про Кити. В руках у меня был фонарик. До главной штольни можно было добраться одновременно с ним. Я побежал в подъемнику, вскочил в клеть и дернул рычаг, закрывая одновременно дверцу. Клеть стала медленно спускаться в мокрую темень Уил-Гарт.

Глава 7. ВСЛЕД ЗА ПИСКИ-ГНОМОМ

Я остановил клеть на уровне главного входа и, прикрывая ладонью фонарик, так что оставалось лишь пятнышко красноватого света, быстро пошел по галерее. Воздух был неподвижен. Ни малейшего ветерка со стороны моря. Не слышно было и шума волн. Единственным звуком был звук капающей воды. Тишина, царившая в шахте, только усиливала этот звук. Капающая вода и тишина как бы слились воедино. Казалось, что ночь просочилась в штольни и галереи и вся шахта уснула.

Главный проход показался мне длиннее, чем тогда, когда я шел по нему с капитаном Менэком. Я почти бежал. Боялся, что упущу старика. Но, дойдя до поворота, после которого мне стало видно основание шахты, по которой он спустился, я увидел свет лампы, отбрасывающий желтые блики на стены галереи. Старик шел в сторону моря. Я последовал за ним, потушив свой фонарик Свет его далекой лампы позволял мне видеть контуры галереи.

На меня упали мертвенные отблески лунного света, когда я проходил под шахтой, по которой он спустился вниз. Взглянув наверх, я увидел лестницы, которые лепились к ее мокрым каменным стенам. Свет его лампы, который я до этого видел перед собой, исчез. Он, по-видимому, повернул направо. В галерее сразу сделалось темно. Я включил фонарик и побежал к тому месту, где исчез свет. Он свернул в поперечную выработку. Я подумал, что он направляется к Мермейд. Но когда я повернул туда же и дошел до шахты, ведущей к Мермейд, оказалось, что это всего-навсего черная дыра, из которой торчат ступеньки шахтной лестницы. Я выключил фонарик и стоял в темноте, прислушиваясь. Вокруг ничего не было слышно, только капель и журчание воды. Позади – вздохи и рокот волн у входа в штольню, а впереди – ритмичное чавканье насоса. Никакой возможности услышать шаги или другие звуки движений человека.

Сразу же за открытым зевом шахты выработка разветвлялась. Я выбрал правый поворот. Это был всего-навсего узкий ход в скале, по высоте и по ширине он как раз соответствовал человеческому росту. Он резко шел вниз, а потом выравнивался и продолжался уже горизонтально; я шел по щиколотку в воде и уже набрал полные ботинки. Кровля делалась все ниже и ниже, в конце концов мне пришлось сгибаться почти вдвое. Я ударился головой о небольшой выступ и выругался. Убрав руку от фонарика, я направил весь мощный луч вперед. Тоннель выровнялся, и теперь я мог видеть ярдов на пятьдесят. Никаких признаков Менэка. Я понял, что повернул не туда, куда нужно, потому что до этого я так от него не отставал.

Повернувшись на сто восемьдесят градусов, я побежал назад. Левое ответвление было не шире правого и тоже вело вниз. Идти приходилось по густой грязи, в которой чавкали мои насквозь мокрые ботинки. Шум работающего насоса становился все громче, заглушая все остальные звуки, кроме звука льющейся воды. Тоннель выровнялся, расширился и стал выше, и за поворотом я увидел насос. В глубокой выемке медленно вращалось громадное водяное колесо; вода падала на его лопасти с силой небольшого водопада, а потом ухала вниз, в бездну, торопясь вернуться в свою стихию, в море. Рычаг, прикрепленный к колесу, приводил в движение шатун, это была здоровенная балка, длинной и толщиной с настоящее дерево, прикрепленная к опоре в центре. Она качалась вверх и вниз, словно пила, дальний ее конец соединялся с поршнем насоса. При каждом движении ритмично чередовались звуки: то чавкающий звук всасывания, то шум мошной струи воды, которая устремлялась в узкий, специально пробитый для этой цели сброс.