Скелеты в шкафу - Ольга Болдырева

— Ладно тебе, там было не так уж плохо…

— Не спорю. Надеюсь, Юльтиниэль решит также и Криса уговорит в это поверить. Не хочешь поспать? Ночка нам предстоит та еще… — Я сел на кровать и задумчиво посмотрел на валяющуюся около тумбочки сумку с вещами. Конечно же она была не разобрана: закинув ее в комнату, я сразу понесся по каким-то своим делам, а сейчас она взывала к моей совести, воспитанного, аккуратного, ну или хотя бы любопытного человека… — надо же хоть краем глаза посмотреть, что туда Альга сложила?

Женщина закрыла окно, разожгла в камине огонь, чтобы промерзшие каменные стены древней крепости пропитались теплом, потом устроилась на кровати поверх одеяла.

— Ты тоже отдохни, Оррен.

Наклонившись, я поцеловал Альгу.

— Обязательно, приятных снов.

…Однако уже очень скоро я понял, что сон не собирается приходить ни в какую. Слишком много роилось в голове мыслей, чтобы, закрыв глаза, отпустить сознание в обитель Кира. Я вертелся на кровати, как пойманный уж, пытаясь извернуться и так и сяк, и подушку удобнее устроить, и укрыться покрывалом, но все равно понимал, что вряд ли усну. Рядом тихо посапывала Альга, забравшаяся во сне под одеяло и трогательно обнявшая большую подушку. Несколько минут я любовался женщиной в неровном сумраке комнаты, чуть разгоняемом пляской рыжего огня, а потом, забрав на кровать сумку, принялся ее разбирать.

Хоть чем-то себя займу. А то от своих дум скоро мигрень заработаю.

А что? Заглянуть к эольцам и жалобным голосом попросить что-нибудь от головной боли… Надеюсь, наш бородатый анекдот про гильотину у них не распространен. Однако почти синхронно со своими мыслями я нашел в сумке походную аптечку, в которую запасливая Альга хоть и сложила лекарства по минимуму, но зато постаралась учесть все возможности — от обеззараживающих средств, противовоспалительных и жаропонижающих порошков до редких противоядий.

Несмотря на то что лечить недуги магией было куда проще, безопаснее и дешевле, не всегда больной мог найти под рукой дипломированного колдуна, который был бы в состоянии отличить легкие от сердца. Так что лекарское дело в нашей стране также процветало.

Заглотив снадобье, убирающее головную боль, я расслабленно вздохнул.

Сменной одежды в сумке нашлось совсем немного: одни запасные штаны, пара рубах и несколько комплектов белья, зато обнаружились утепленный плащ, шерстяные носки и шарф, словно мы собирались зимовать в Охранительной крепости. А на самом дне сумки, к моему безграничному удивлению, обнаружился тот самый злополучный дневник, еще год назад взятый из библиотеки поместья по совету странного призрака.

Повертев в руках тонкую книжицу, я лениво ее перелистал, обнаружив несколько вложенных страничек с переводом Василия. После того как мы вернулись из Окраинных земель, Юльтиниэль поступила в академию, а орден принес нашей семье официальные извинения, жизнь вошла в привычное русло, и о дневнике Пресветлой Алив я вспоминал крайне редко: только когда он попадался мне на глаза. Василию тоже быстро надоело переводить метания девичьей души, выплеснутые на терпеливую бумагу. Изредка, если иномирцу совершенно нечего было делать, он возвращался к переводу, исписывал несколько страниц аккуратным почерком, а потом бежал искать что-то более интересное и интеллектуальное…

Видимо, какой-то из последних дней подготовки к несостоявшейся свадьбе выдался особо скучным, и Василий решил снова пересмотреть свои записи, оставив дневник где-нибудь в гостиной комнате, а Альга решила прихватить его с собой, чтобы было что почитать перед сном, — экономия снотворных средств, называется.

Еще немного полистав дневник, я со вздохом отложил его туда же, на тумбочку. Почему-то было бесконечно обидно, что в записях творца упорно не находилось ничего полезного. Если сначала находка казалась редкой удачей, то спустя первых десять страниц превратилась в скучнейшее чтиво… Незнакомые имена, непонятные термины, глупые обиды, маленькие стишки, детализированное описание обычных событий. Да еще все это, приправленное корявостями и ошибками, — самые «вкусные» перлы Василий даже вслух зачитывал пару раз. Право слово, Юля в тринадцать лет и то лучше слова складывала…

Посмотрев по потайным карманам, нашел парочку полезных амулетов: одноразовый щит, способный выдержать и драконье пламя (при условии, что продолжительность воздействия не будет превышать минуту), и еще небольшой кулон, позволяющий видеть сквозь стены. К сожалению, оба амулета были рассчитаны на короткое время, но в хозяйстве могли пригодиться.

Правда, тихо разобраться с вещами у меня не получилось: шуршанием я разбудил Альгу. Женщина повернулась на бок, подтянув ноги к животу, и, прищурившись, наблюдала, как я продолжаю осмотр сумки, надеясь еще что-нибудь интересненькое отыскать под тонкой подкладкой.

— Зря я этот дневник схватила, да? Почему-то показалось в тот момент, что так лучше будет, а сейчас думаю: вот не глупая ли — тащить его сюда?

— Нет, пусть будет. Хоть какое-то развлечение.

Женщина кивнула, прикрыла глаза, задышав ровнее, и я уж было подумал, что она снова уснула, как Альга, встрепенувшись, спросила:

— А Рику ничего не будет за то, что имя вашего предка взял? Не зря ведь Алив придумала, что носить имя основателя своего рода можно, только получив его при обряде наречения. Ладно чужие, — вон получается. Юля почти год Лареллин звалась, и ничего не случилось, хотя за ней же еще Хель присматривала, а тут он закон творца нарушил, пусть и такого паршивого, как Пресветлая мать.

Для начала я проверил, что нас никто не подслушивает, — крепость большая, народу много, шляются все, где хотят, — и одно случайное слово может стоить слишком многого. Однако слабенькое заклинание подсказало, что вокруг покоев комнаты пустуют и в коридоре также не наблюдается ни живых, ни мертвых существ.

— Не-э… он ничего не нарушал. Ты же историю нашей семьи не знаешь. И остальные тоже не знают, к счастью, так что брат хорошо выкрутился, я даже сам сразу не сообразил. Он может представляться этим именем сколько его душе угодно. В нашем роду Эрик и Рик — одно и то же имя, только в разных вариациях. Если приходит очередь первого ребенка назвать в честь предка, выходит Эрик, если второго — «откусывается» первая буква, и получается Рик.

Альга помотала головой:

— Но ведь Рик старший!

Я кинул пустую сумку в дальний угол комнаты и растянулся на мягкой перине.

— Нет, первый сын Виктора и Арие, названный Эриком в честь своего деда, умер в двухмесячном возрасте. Последний Рит погиб в зиму, когда пожилая нянечка, служившая еще до Матвевны, приоткрыла в детской комнате окно всего на пару минут, чтобы проветрить, сама присела в кресло, задремала и во сне ушла в чертоги Алив. А ребенок замерз насмерть. Второго сына они уже Риком назвали…