Ида - Александр Евгеньевич Чигаев

class="p1">Через время Ида встала и, не отряхиваясь от грязи не быстрым шагом пошла в свой двор. В руках она крепко держала свою скрипку. Ни кто не видел, что произошло на Прохоровской из жителей двора, но когда увидели Иду, то поняли, случилась огромная беда. Ида посмотрела на соседей и молча поднялась к себе домой на второй этаж. Открылась дверь и Ида исчезла. Женька, ее подруга кинулась за ней, но Ида ее вытолкнула за дверь. Женя нагнулась, под половицей она достала ключ и закрыла дверь на замок. Жители дома номер тридцать два по Михайловской улице разошлись по своим квартирам.

29. Полицай Гундос.

Одесса затихла. Но жизнь берет свое и надо кушать, а главное, надо жить. Ни кто из одесситов не считал себя виновным в том, что они остались под румынами. Люди все отдали, кто здоровье, а кто и жизнь свою положил. Жизнь налаживалась трудно. В отличие от немцев, румыны пришли не завоевывать Одессу, они хотели ее присоединить к своему государству, а в государстве нужны люди. Они, даже колхозы не тронули. Да, коммунистов расстреляли, да, провели геноцид еврейского народа, ну им была нужна рабочая Одесса. Люди начали работать. Те, кто первыми сбежали из Одессы, потом вернулись и стали задавать страшный вопрос.

— Почему ты работал на оккупантов?

Вот как ответить на такой вопрос. Можно задать ответный.

— Почему ты сволочь сбежал, а меня оставил под румынами?

Но, такой вопрос означал, минимум, лагерь, максимум смерть.

В квартиру Иды ни кто не вселился. Ночью Женька ее кормила и выносила ночной горшок. Удобства-то во дворе. Так прошел месяц. Уже холодно было. Выпал первый снег. Дворник Якут чистил дорожки, когда появился румынский офицер с двумя солдатами. С собой они привели полицая. Этого полицая на Молдаванке знали, мелкий воришка по кличке Гундос. Сам он был родом со Слободки. Родился он с «заячьей губой», его прооперировали, но речь так и не исправили. Говорил он всегда гнусаво, вот и прозвали его Гундосом. Да, и воришкой его трудно было назвать. Его постоянно ловили и постоянно били. В милицию его ни когда не сдавали, жалели. Вот, и на этот раз, Гундос зачем-то полез к румынскому офицеру в карман. Румын же не одессит, хотя Гундоса и побил. Вот тут-то его и отвели в полицию. Любой власти нужна полиция или милиция, называйте, как хотите, но факт остается фактом. Румыны остро нуждались в полицейских, но одесситы туда не шли, даже при хорошей зарплате. Все же прекрасно понимали, придут советы и всех повесят, а то, что советы придут ни кто не сомневался. Как говорят в Одессе, в гробу карманов нет. Так что у Гундоса выбора не было, или в полицаи, или на виселицу, тот и выбрал полицию. Из дома его тут же выгнали родители. Они терпели его как воришку, но как полицая вытерпеть не могли. Надо же людям в глаза каждый день глядеть. Вот Гундосого и захотели поселить в Идену квартиру. Во дворе, как обычно на своем стуле сидел дед Бурмака, к нему и обратился румынский офицер на хорошем русском языке.

— Кто у вас староста по этому двору?

Дед Бурмака не торопился отвечать, да и ответить было не чего. Старосту ни кто не выбирал. На кой им староста во дворе. Румын повторил свой вопрос, но уже в резкой форме. Что бы, не гневить Бога и румына, дед Бурмака ответил.

— Нет у нас старосты. Жильцов мало осталось, управлять не кем.

— Ты будешь староста, я тебя назначаю, сказал офицер.

Бурмака по молодости лет хотел быть начальником, что бы ни чего не делать, но хорошо кушать. Он и так всю свою жизнь ничего не делал, но питался он не очень шикарно, в ресторане он ни разу не был в своей жизни. Единственное место питания, где был дед Бурмака, так это винный погребок, что на углу Михайловской улицы. Сейчас он был открыт, но у деда Бурмаки не было новых денег, что бы туда попасть.

— Не, господин офицер, я старый и больной, какой из меня староста. Вон есть Якут, он при дворе живет, всех знает. Хороший староста получится.

Тут дед Бурмака решил поиздеваться над румыном. Что будет отвечать Якут, Бурмака прекрасно знал. Румынский офицер позвал Якута.

— Ты хочешь быть старостой?

Что ответил Якут всем хорошо известно.

— Да, хозяин.

Румына это очень взбодрило. Его впервые в жизни назвали хозяином.

Ты знаешь, где квартира номер семь?

И тут ответ замечательный.

— Да, хозяин.

— Нам надо поселить вот этого полицейского. По нашим данным квартира номер семь свободна. Покажи ее нам.

— Да, хозяин.

Но Якут с места не сдвинулся, а подобострастно смотрел в глаза офицеру.

— Что ты стоишь на месте как пень. Показывай где эта квартира.

Якут вновь произнес свою единственную фразу.

— Да, хозяин.

Скорее всего, румын бы приказал своим солдатом тут же высечь Якута, но спас его дед Бурмака. Когда офицер разговаривал с Якутом, дед Бурмака впялился своим взором в левую руку румына, скорее не в руку, а в перстень на его руке. Это перстень дед Бурмака прекрасно знал, перепутать его он не мог ни с чем. Он неделю пил со своим другом Мирчей Бою из-за этого перстня.

— Господин офицер, я вижу у вас перстень на левой руке. Этот перстень сделал Осик Кац для своего друга Мирче Боу. Его сын поступил в семнадцатом году в бухарестский университет. В одесский его не взяли, знаний не хватило. Неужели вы сын Мирчи?

Офицер был страшно удивлен.

— Да, я сын Мирче, но теперь моя фамилия Боулеску. Так вы знали моего отца?

— Не только знал, но и дружил с ним много лет. Он всю жизнь трудился, что бы отдать сына в университет. На одесском «Привозе» он круглый год торговал молдавским вином. Его ни кто не обижал. Так вот, когда вы поступили в университет, он и заказал этот перстень Осику Кацу, но у него не хватало денег на камень, так вот, этот черный агат с маленьким осколком бриллианта подарил ему Осик. Осик не был богачом, но для своего друга он не поскупился. Осика расстреляли месяц назад в Дальнике и еще восемь тысяч евреев. Вот так вы отблагодарили Осика. Знал бы ваш папа, что вы творите, в гробу бы перевернулся.

— Эти слова деда Бурмаки сильно смутили офицера, а Бурмака продолжал.

— Не надо ходить в седьмую квартиру, что других квартир нет. И в наш