Везунчик (СИ) - Владимир Андрейченко

— Не знаю пока… — майор задумчиво смотрел в сторону, где обломки бетонных плит, торчащие из развороченного входа в бункер, возвышались над местностью. — Боюсь, что они нашли вход и забрались туда. Как бы нам не опоздать… Эдак и Командующего не спасём.

— Товарищ майор! — подбежавший Каноненко говорил взволновано и отрывисто, — сканер показывает наличие живых организмов на глубине нескольких метров…

— Вот, что я говорил? — Севостьянов встрепенулся, выйдя из задумчивости. — Ну‑ка, старлей, дай команду. Пусть в поисках входа прочешут всю местность…

— Есть! — Каноненко убежал, на ходу выкрикивая что‑то в гарнитуру связи.

Через полчаса одна из групп доложила, что в зарослях кустарника, на месте давней вентиляционной шахты, обнаружен обвал с образовавшейся неширокой щелью, в которую едва способен протиснуться человек. Правда, без тяжёлого снаряжения. Но это легко устранимо, потому как уже спустившимся вещи можно передать отдельно. Ещё около получаса ушло на разоружение и постепенную передислокацию большего состава всей команды. Возле бронемашин осталось четыре человека для прикрытия и охраны.

Обследовав хорошо сохранившийся коридор с массивными бетонными стенами, Севостьянов пришёл к выводу, что беглые сталкеры проследовали именно здесь. На толстом слое слежавшейся пыли, занесённой сюда с поверхности земли через образовавшиеся прорехи, явно проступали свежие отпечатки следов тяжёлых ботинок. Влажные стены, покрытые смрадно пахнущей плесенью, имеющей достаточно устрашающий светящийся зеленоватый оттенок. Странные и непонятные звуки лязга и скрежета, словно где‑то с силой трётся железо о железо. Угрожающее шипение, доносящееся из бокового ответвления коридора и скребуще — шуршащий топот многочисленных ног крысиного племени, сопровождающийся противным писком. Подземный мир жил своей, недоступной человеческому понятию жизнью. Зона многое изменила за долгие годы существования. Страшно становится от одной лишь мысли, что ты находишься здесь, если вспомнить наводящие ужас слухи, которыми полнится мир Приграничья. О необъяснимых и смертельно опасных явлениях, происходящих в данном районе… Но делать нечего, Командующему требуется срочная помощь, и ничего другого не остаётся, как продолжать преследование беглецов. Наскоро посовещавшись с барменом, Каноненко и Харечко, майор принял решение — идти по следам прошедших сталкеров. Внимательно осматривая дорогу на возможные каверзные сюрпризы и обходя по широкой дуге подозрительные места, отряд, ощетинившись стволами, медленно двинулся вперёд.

С момента, когда Волотько остался в одиночестве, прошло уже несколько часов. Хотя, как знать? Вполне возможно, что пролетел целый месяц, а может быть, даже год. Человек, находящийся в подобном состоянии, способен не заметить промелькнувшее время, а воспринять его единым мигом…

Поначалу всё происходящее казалось лишь случайной нелепостью. Генерал тупо смотрел на голые ступни ног и смешно шевелил пальцами. Что за тупые недоноски? Зачем они сняли с него носки и туфли? Хорошо, что хоть штаны остались на месте, а то действительно, глупо бы выглядел в мундире с генеральскими погонами и голым задом… А эти уроды ведь могли сделать с ним всё, что угодно, пока он находился в беспамятстве! К примеру, раздеть догола, наделать различных фото и разместить их где‑нибудь на порносайтах в интернете… И как потом оправдываться, что это не по личной инициативе? Вот же встрял, так встрял! С его‑то опытом и занимаемым положением…

А как они вообще смогли проникнуть к нему в штаб? Как прорвались через целую систему охраны и обороны?! В чём он опростоволосился, чего не учёл? ОН — человек, ведающий целой криминальной структурой, способной в один момент убрать с этого света любого, задравшего голову хоть на миллиметр… Так ведь ещё многочисленная группировка официальных воинских частей, которая по одному движению его пальца может сравнять с землёй хоть всю Зону… Волотько ухмыльнулся — вот же он, шевелит аж десятью пальцами, а что‑то никаких действий всех тех, кто «под ним», не происходит! И пальцы эти двигаются так нелепо и смешно… Да зашевели он сейчас хоть всеми…кхм…двадцатью одним пальцем, никто не появится, никого не затопчет, ничего не сравняет с землёй. Обидно, особенно когда так долго налаживались связи. Причём, очень серьёзные, уходящие на такие большие высоты, что небесам должно быть завидно! И вдруг приходят какие‑то доходяги — людская чернь, не вписавшаяся в привычную жизнь, тянущая за собой полосу неудач, и всё построенное годами рушится в один миг… Как такое возможно? Какое определение дать их действиям? Вот он бы, наверное, на подобное не решился точно! Нет, нет, за слабака и труса Волотько себя не держал никогда. Ему довелось уже побывать в реальной боевой обстановке. Приходилось терять товарищей и отправлять их траурным грузом, под литерой «200» на родину… И в один прекрасный момент он вдруг понял, что одной верностью жить нельзя, есть ещё и гораздо значимые ценности: личные интересы, упоение властью и страсть… Страсть к обогащению любым способом, к удовлетворению своих, пусть даже самых низменных желаний. И всё это легко можно завуалировать под служебную необходимость, под решение высшего руководства. Кто же будет тебя проверять, коли ты занимаешь столь высокий пост? Ну, а те, кто подчиняется тебе, — пусть они сами выбирают свою дорогу в жизни, пусть своим умом дойдут до смысла… А есть он, смысл, во всём этом беспорядочном движении молекул? Кто знает. Вот ради чего он столько лет помимо основной работы занимался нелегальным бизнесом? Всё хотел на десятилетия обеспечить себя и родственников безбедным существованием… А чего добился? Счастья? Его как не было, так и нет… И жена… неблагодарная тварь, не смотря на большие деньги, пожелала уйти к другому… Хотя, если смотреть правде в глаза, чего ей, женщине — домохозяйке, вырастившей для него троих детишек, надо было все эти годы? Внимания? А смог он его обеспечить любимой, вроде, женщине? Вечно на службе — и днём и ночью, и так уже два с лишним десятка лет… О каком внимании можно здесь говорить? Так кто виноват во всех его бедах? Не сам ли? Дела…

Волотько тупо продолжал смотреть на шевелящиеся голые пальцы ног. Рвавшийся поначалу из ловушки, в которую затащили его сталкеры, и всякий раз натыкающийся на невидимый барьер аномального образования, он, наконец, сник. Бесполезные телодвижения… Вот, как это шевеление пальцами. С отличием, что они, трущиеся друг о дружку, приносят некое удовольствие лёгким чувством щекотки… А когда он вот так ещё, без забот и решения возникающих проблем, мог посидеть в спокойной обстановке и поразмышлять на отвлечённые темы? Уже и не вспомнить. Достав из‑за спины фляжку, отвинтил пробку и сделал несколько неспешных глотков. Приятная прохлада свежей влаги прокатилась по пищеводу и осела в желудке, в котором тотчас заурчало. Эх! Перекусить бы чего с горя. Так ведь нету…

Генерал вспомнил вдруг о нескольких карамелях, лежащих в левом кармане кителя. Всё курить хотел бросить, даже брался за это дело не раз, вот и держал конфеты на крайний случай. Надо же чем‑то занять требующий очередной порции допинга организм. Достав одну, взглянул на неё. Карамелька была старая, слежалая. Фантик прочно прилип к сладкой массе, словно сросся с ней, и отрываться никак не хотел. Промучившись несколько минут, смог, наконец, частично отделить обёртку от съестного, но долго ещё пытался убрать мелкие остатки бумаги, никак не желающие раскрывать крепких от времени объятий. Думал ведь ещё: стричь ногти или нет? Постриг. А теперь вот фантик подцепить нечем…

Волотько посмотрел на руки. Пальцы стали липкими. Попытался вытереть их о брюки, но лишь испачкал моментально приклеившейся пылью. Кисти почернели. А, идёт оно всё куда подальше! Что, никогда бумаги не ел? В одной колбасе в старые, добрые времена советской власти её было, поди, предостаточно! Рывком отправив конфету в рот, принялся сосать. На языке ощутился привкус мяты. Ну, всё против него! А думал — любимый барбарис. Вдруг вспомнилось, что во фляжке есть вода. Значит, пальцы можно и помыть. Поочерёдно перекладывая баклажку из одной руки в другую, полил на грязные места. Вот — гигиена прежде всего! Генерал ухмыльнулся, в голове мелькнула тревожная мысль: — «Чистюля, да? А как придётся просидеть в этой ж…дыре ещё долго? И вода закончится. Тогда что делать? Умереть страшной смертью от обезвоживания? — сплюнув, мотнул головой. — Да пошла она, гигиена, куда подальше! Кругом одна грязь и радиация, а я о чистоте рук»… Радиация! Чувство сильной озабоченности как обухом ударило по темечку. А если он схватит изрядную её дозу, тогда как быть? Ведь на нём одет обычный повседневный мундир, и никакой защиты, а это — Зона! Тогда никакая чистота уже не поможет… Представив себя трухлявой руиной, гниющей изнутри, с отваливающимися клоками волос, бельмами на глазах и язвами по всему телу, генерал содрогнулся.