Богатая и сильная - Вера Кауи

Я верила, что он любит меня.

Если бы ты был здесь, я могла бы поговорить с тобой, рассказать тебе, а здесь поговорить не с кем. Тетя Хелен хуже, чем когда бывает отрешенной и далекой от всего. Касс проводит время с нею. Марджери только и думает, что о своей внешности, а Дану я не доверяю… только Харри добрый… но не как ты, Дэв, никто не понимает меня так, как ты… О, если бы я только могла рассказать тебе…

Вдруг она выпрямилась.

— Почему бы и нет? — взволнованно произнесла она вслух. — Мне надо поговорить с кем-нибудь, или я умру. Если он не может приехать ко мне, я поеду к нему — как я не раньше не додумалась? — И она быстро пролезла по дивану к столику, на котором стоял телефон. Не трать времени. Сделай это, и сделай сразу же.

Элизабет Шеридан на минуту остановилась, поправляя солнечные очки, прежде чем шагнуть из прохлады кондиционированного воздуха в раскаленный полдень.

Стены дома, казалось, источали жар. Но как только Элизабет приблизилась к террасе, повеял легкий бриз.

Она положила ладони на нагретые солнцем каменные перила и тут же отдернула их. Она двинулась обратно, но остановилась, засмотревшись.

Дом был воздвигнут на созданном человеческими руками плато на уровне самой высокой точки острова.

Холм высотою в полтораста футов превратился в ряд сменяющих друг друга прекрасных садов, которым давали прохладу фонтаны, где красовались статуи и сверкали садовые и дикие цветы, растущие на острове.

Здесь росли алые гибискусы, бугенвилея, золотистая алламанда, кроваво-красная пуансеттия, сливочно-белые и нежно-розовые франгипани, небесно-голубая жакаранда, коралловые и пламенно-оранжевые вьющиеся растения. Хелен создала и английский сельский сад, полный роз, с ухоженными цветочными бордюрами, и типичный итальянский сад с прямоугольными бассейнами и фонтанами, и японский сад с миниатюрными кустарниками и деревьями, и огромный ухоженный газон с мраморным храмом, выстроенным в греческом стиле, в центре.

С верхней террасы, окружавшей дом со всех сторон, открывалась панорама всего острова, ярко-зеленый ковер растительности, изгибавшийся далеко впереди, на котором то здесь, то там, точно капнувшие с кисти беспечного художника, виднелись яркие пятна: цвета засахаренного миндаля — дома в деревне, которые разместились на холмах поменьше, окружавших гавань, яркие паруса множества рыбачьих лодок в гавани, цвета слоновой кости здания больницы, школы, электростанции и склада. За деревней виднелись фермы, где цвет поля определяла выращиваемая культура: дыни, авокадо, кукуруза и помидоры, еще дальше — сочные пастбища, где паслось стадо чистопородного скота, а где кончались пастбища, сияла глубокая синева расположенного точно в центре острова сапфирового озера, на котором каплями крови алели фламинго. Дальше начинался лес, с темной зеленью сосен и железного дерева, красного дерева и бакаута, который сменялся полем для гольфа, где беспрерывно рассеивали воду дождевальные установки. У подножия холма поле кончалось и начинались сады.

Огибая сады и разделяя их, шла ухоженная, посыпанная гравием дорожка, которая вела от дома к мощеной дороге вдоль острова, по краю поля для гольфа, через лес насквозь, вокруг озера и пастбища, проходя между фермами и скрываясь в деревне.

Кругом было море, синее и зеленое в зависимости от глубины, другие острова зеленели изумрудами на фоне воды. Тяжелый прогретый воздух был насыщен ароматами тропических цветов, вдалеке у горизонта воздух колебался от жары.

Насмотревшись вдоволь, Элизабет медленно пошла по выцветшему розовому мозаичному полу террасы на другой ее конец, откуда открывался вид на белевшую под солнцем взлетную полосу и частную гавань, где, сияя белизною и золотом, красовалась яхта Ричарда Темпеста «Буря» в окружении парусных и гребных лодок и яликов.

Никакого движения не было заметно, только прилив качал лодки, а из ангара на ближнем конце полосы доносились удары молотка по металлу и негромкий стук мотора.

Повернув голову, Элизабет краем глаза неожиданно уловила игру солнечных лучей, казалось, в самой гуще листьев. Недоумевая, она прошла вдоль стены дома к лестнице, ведущей в сад, и поняла, откуда шел блеск.

То, что показалось ей листьями, было вьющимися растениями, через густые переплетения которых виднелась синяя вода, вся в золотых проблесках солнца. Она спустилась по ступенькам под некое подобие крыши из лиан, где с мраморной площадки можно было войти в рукотворный грот в скале и где навевал прохладу каскад небольших водопадов, устроенных из огромных раковин моллюсков, из последней раковины вода стекала в обширный круглый плавательный бассейн, дно которого было выложено мозаикой, изображавшей Нептуна на колеснице, запряженной дельфинами. Этот блеск она и видела. Золото и синева, алое и зеленое сияли под прозрачною водою. На одной стороне бассейна стояли кабинки для переодевания, на другой были площадки для прыжков в воду. Здесь было приятно и прохладно, свет, проходя сквозь лианы, терял свою яркость и не резал глаза. Постоянный ток воды действовал умиротворяюще, а прохлада бассейна манила. В секунду Элизабет скинула с себя одежду и, оставив ее, прошла шагов пять к краю бассейна, легко оттолкнулась от бортика, погрузилась, обнаженная, в воду и поплыла вдоль стенки бассейна, по кругу, под водой, пока не вынырнула, чтобы вдохнуть воздуха, прежде чем нырнуть снова.

Она плыла на спине, с мокрыми распущенными волосами, как вдруг услышала насмешливый голос:

— Неужели русалка? Готов поклясться, это Элизабет Шеридан…

Она перевернулась, всплеснув воду и прикрыв рукой глаза, так как голос шел с веранды на солнечной стороне, увидела Дана Годфри, стоявшего на верхней ступеньке и с улыбкой наблюдавшего за ней.

— Купаетесь голышом? — небрежно спросил он, спускаясь по каменным ступенькам ближе к ней. — Здесь в каждой кабинке полон шкаф купальных костюмов… или вы предпочитаете плавать голой?

Ее тело белизной мерцало в голубой воде.

— Я просто предпочитаю плавать.

Он же, судя по всему, предпочитал верховую езду, потому что был одет в светло-бежевые брюки для верховой езды и рубашку чистого шелка, небрежно повязанный шелковый фуляровый платок виднелся в вороте рубашки.

— Вы не против, если я присоединюсь к вам? — спросил он, нащупывая пальцами пуговицы рубашки.

— Я уже наплавалась… — Она мощным кролем поплыла от него к своей одежде, лежавшей напротив лестницы с другой стороны бассейна. Опершись ладонями на облицованный изразцами бортик бассейна, она легким и сильным движением взметнулась из воды, на ходу подобрала одежду и скрылась в одной из кабинок, поразив Дана великолепием своей наготы: широкие плечи, крепкие груди, соблазнительный зад и ноги невероятной длины, мраморная кожа, чуть порозовевшая от усилий.