Антипиранья - Петр Заспа

Денис молча наблюдал, как Владимир Иванович собирался в путь, и недовольно хмурил брови. Свой блиц-поход в город он представлял несколько иначе. Да и крутилась в голове одна мысль, о которой знать Беляеву было совсем не обязательно.

— Ну так чего ты застыл? — Владимир Иванович хмыкнул. — В город пробраться хочешь? — Он дождался от Дениса утвердительного кивка и подвел итог: — Тогда не стой дурнем! Без меня тебе это не по силам. Я все норы через рубеж знаю. Так что не тяни время. Сам сказал, что, как Золушка, каждую минуту считаешь!

— Но только до рубежа! Дальше я сам.

— Только до него. Мне и самому нужно к ночи вернуться. Здесь тоже дел невпроворот. Я в своих решениях самостоятелен, никому о тебе не докладывал. Сейчас тоже пойду на свой страх и риск, но надолго пропадать не могу.

Беляев осмотрел Дениса со всех сторон, поправил перед зеркалом шляпу и, не оглядываясь, толкнул дверь библиотеки.

Перед ними лежали руины пригорода. Пустые глазницы окон и обваленные углы домов навевали воспоминания о фильмах-катастрофах. Все говорило о том, что этот район подвергался уничтожению не один день и даже не неделю.

— Немецкие казармы были, — пояснил Беляев. — Наши били прямой наводкой. Сейчас здесь никого нет до самых Закхаймских ворот. Может патруль зайти, но это маловероятно — побаиваются. Район пристрелян.

— Снайперы?

— Там, где снайперы рыщут, мы уже с тобой прошли. Тут мертвая зона, до наших далеко, и немцы не заходят. Так что снайперам здесь охотиться не на кого. Давай ползи к тому дому. Дальше вход в городскую канализацию. Сложная система подземных ходов, но я ее знаю. Выйдем к реке, уже за фортом.

Они нырнули в развалины дома, снесенного до фундамента, и спустились по лестнице в тоннель, уходящий вглубь. С низкого потолка срывались капли, под ногами хлюпали лужи. Беляев включил фонарь и осмотрелся:

— Так, все ясно. Я боялся, что этот путь завален, но нам повезло. Иди за мной да под ноги смотри.

— Зря вы так собой рискуете. Я, наверное, и без вас справился бы.

— Риск есть, но не так велик, как ты думаешь. Немцам сложнее. Попробуй перекрыть все лазейки, когда город изрыт такими вот лисьими норами. Да и границы города немалые. Потому и хожу пока всегда удачно. Как-то даже троих нужных нам немцев вывел.

Владимир Иванович пригнулся и уверенно шагнул в темноту. Фонарь выхватывал то кирпичи, покрытые грибком, то мутную воду, застывшую под ногами. То здесь, то там над головой свисали корни деревьев, прорвавшиеся сквозь стены.

— Я вот все думал и поймал тебя, Денис, на неувязочке.

Весь путь к городу Владимир Иванович пытал Дениса о жизни в будущем, недовольно морщился, с сомнением качал головой, но не перебивал и молча слушал. Теперь он решился поспорить:

— Я допускаю, что через восемь лет, как ты говоришь, вождя может не стать. В конце концов, все мы люди. Но почему Хрущев? Ну и что, что член Военного совета? Их много. Есть куда более достойные люди. Тот же заместитель вождя товарищ Молотов, например. Или товарищ Калинин. Да, в конце концов, маршал Жуков или нарком Берия.

— Берию расстреляют.

— Расстреляют?! — Беляев остановился и направил луч фонаря на Дениса. — Враги?

— Жуков.

— Жуков? Да как ты!.. Да ты что?! А я-то тебе и вправду поверил. Как же ты так можешь со мной? — Беляев разочарованно сплюнул. — Эх, Денис… Да ты знаешь, что такое Центральный Комитет партии с товарищем Сталиным во главе? Да это скала! Монолит! — В подтверждение Беляев показал Денису сжатый кулак.

— Пауки в банке ваш Центральный комитет. Идемте, Владимир Иванович, я уже свет в конце вижу.

Беляев растерянно проводил Дениса взглядом и двинулся следом.

— Не верю.

— А если бы сейчас был не сорок пятый год, а, к примеру, девятьсот пятый и я сказал бы вам, что через двенадцать лет исчезнет царская династия, которая правила триста лет? Вы бы мне поверили?

Беляев задумчиво почесал фонарем лоб и неуверенно ответил:

— Наверное, нет.

— То-то. Идемте, Владимир Иванович, а то, если я вам сейчас начну пересказывать краткий курс новейшей истории, вы на меня с кулаками броситесь.

Дальше тоннель уперся в обвалившуюся гору кирпичей. Через узкую щель пробивался тусклый свет. Здесь вода собралась в небольшое озеро и доходила до колен. В нос ударило запахом гари и едкого дыма.

— Свежий разлом, — пояснил Беляев. — Взрывом вывернуло. — Он выглянул в щель и поманил Дениса. — Проход образовался в каком-то поместье. Кажется, нет никого. Лезь за мной.

Они выбрались на поверхность внутри двора, рядом с разрушенным небольшим частным домом, Владимир Иванович перебежал выложенный булыжником тротуар и выглянул в чудом сохранившиеся ворота.

— Узнаю. Это рабочий район Ратсхоф. Здесь рядом знаменитый вагоностроительный завод был, но наши его в первые же дни осады уничтожили. Не там выбрались, где я рассчитывал, но так даже лучше. Дальше улица Арндтштрассе, а это уже за фортовым поясом.

Денис выглянул из-за спины Беляева на открывающуюся узкую улицу. Здесь уже были какие-то признаки жизни. Из окна дома напротив торчала дымящаяся труба буржуйки. На веревке под карнизом сушилась чья-то одежда, развевавшаяся на ветру. Рядом с закрывавшим их забором прошла женщина, толкавшая впереди детскую коляску, нагруженную доверху собранным хворостом.

— Как пройдет, выходим, — шепнул Владимир Иванович. — По сторонам не озирайся и помни, что я тебе говорил. Ты немой.

Беляев поправил шляпу, окинул Дениса придирчивым взглядом, одернул на нем плащ и уверенно шагнул за ворота. Они пересекли улицу по диагонали и вышли на небольшую площадь. Здесь было что-то вроде блошиного рынка. Люди, постоянно поглядывавшие на небо, предлагали друг другу на обмен разные предметы домашней утвари. Из корзины, которую несла какая-то женщина, свисал хвост дохлой кошки. Денис заметил это и почувствовал, как к горлу подкатил ком. Горожане, занятые своими делами, не обращали на них никакого внимания. Беляев уверенно шел через площадь, отмахиваясь от блестящих украшений, бронзовых статуэток и разноцветной одежды, предлагаемых в обмен на продукты. Среди толпы Денис заметил двух солдат с красными повязками на руках и дернулся было назад, но Владимир Иванович злобно зашипел на него по-немецки и пошел прямо на патруль.

Они вышли на соседнюю улицу, Беляев огляделся и жестко произнес:

— Ты чего дергаешься? Захотел в гестапо? Пойми, каждый твой неуверенный взгляд, каждый твой нерешительный шаг выдает в тебе чужого. Ты должен слиться с этими людьми, стать одним из них. Тогда можешь ходить по всему городу, и никто тебя ни о чем не спросит. Да! Я говорил тебе, что надо избегать встреч с военными и полицией, но выглядеть это должно естественно. Если ты перешел на другую сторону улицы, то у солдат и мысли не должно возникнуть о том, что это сделано из-за них.

— Я понял, Владимир Иванович, — оправдываясь, шепнул Денис. — Не сдержался.

— Не сдержался!.. Как мне тебя теперь одного оставить, если ты шарахаешься от первой попавшейся кокарды? А я к ночи должен назад вернуться.

— Больше не повторится.

— Сейчас выйдем на соседнюю улицу. Если идти по ней не сворачивая, то дальше будет выход к острову. С нее и шпиль кафедрального собора виден. Не заблудишься. И помни, что я тебе говорил. Если ты и вправду из будущего, то не хотелось бы, чтобы для тебя день вчерашний стал твоим днем последним. А то абсурд получается — погибнуть, еще не родившись.

— Владимир Иванович! — взмолился Денис. — Случайно вышло. Хотите, если сейчас немцев увидим, я сам возле них несколько раз пройду?

Беляев тяжело вздохнул и покачал головой:

— У вас там все такие?

— Какие?

— Легкомысленные. Не нужно мне ничего доказывать. Смотри, как себя ведут остальные, и сам делай так же. Ты немец, полностью потерявший слух и наполовину — разум. У тебя на лице страх перед надвигающейся грозой и боль от судорог голодного желудка. Вот в кого ты должен превратиться. Чем быстрее ты это поймешь, тем быстрее доберешься до генератора. Теперь послушай, где найти мой тайник, и выходим на улицу. Я посмотрю со стороны, как ты уяснил мой урок. Если посчитаю, что тебя можно оставить, то исчезну.

Теперь один. Денис искоса оглянулся вокруг, но Беляева не увидел. Значит, он все-таки хорошо усвоил урок и сумел изобразить жителя Кенигсберга, измученного страхом и голодом. Ссутулившись, пряча волнение за поднятым воротником плаща, Денис пошел вдоль домов. Он старался не бросать по сторонам нервные взгляды, но получалось это с трудом. Улица вышла на набережную, и теперь шпиль кафедрального собора был виден как на ладони. Он уже постепенно начинал привыкать к тому, что навстречу попадались горожане, и не обращал внимания на их изможденный серый вид. А когда рядом на велосипеде проехал солдат, Денис даже выдавил улыбку.