Крестоповал. Война совести - Альберт Байкалов

Заведя мотор, Клим сразу трогаться не стал, а еще некоторое время грел его. Самурай надавил кнопку магнитолы. Из динамиков полилась музыка. Неожиданно она стихла, и диктор в шутливой форме поздравил старшее поколение с Днем пионерии.

– Отметить бы надо. – Клим покосился на Самурая.

– Тебе? – удивился Самурай. – Зачем?

– Не всю жизнь плохим был, – хмыкнул Клим.

– Скажи, что еще старикам помогал? – повеселел Самурай.

– Помогал, – отчего-то разозлился Клим.

– Ну что, трогай! – наконец не выдержал Самурай. – Тимуровец…

Они проехали в конец улицы.

Клим притормозил:

– Где тот дом?

– Так вон он, на отшибе немного, – показал рукой прямо Никита Лукич.

Клим вдавил педаль газа в пол. Резво подпрыгивая на кочках, машина устремилась вперед.

Никита Лукич весь сжался. Клим направил джип прямо в забор. Когда до него оставалось совсем ничего, он выключил передачу. Последнее, что увидел Никита Лукич, – это лопнувший перед глазами шар и темноту.

– Эй! – раздалось откуда-то издалека. – Ты живой, божий человек?

Никита Лукич сначала ощутил металлический привкус во рту, потом увидел потолок джипа, после чего понял, что сидит, развалившись на заднем сиденье. Перед ним спущенным воздушным шариком висит подушка безопасности.

– Ожил, Борода? – обрадовался Клим.

Никита сел прямо и огляделся. Оба бандита стояли напротив его дверцы. У Самурая носом шла кровь. Он то и дело убирал ее салфетками, которые тут же бросал на землю.

– Выходи! – скомандовал Клим.

Никита выбрался из машины и обомлел. Как выяснилось, они проломили машиной палисадник и въехали в росшую от одного корня черемуху. Стекла покрылись паутиной мелких трещин. Было видно, бандитам пришлось приложить усилия, чтобы открыть зажатые с двух сторон переломанным штакетником и ветками дверцы.

– Ну что, значит, говоришь тормоза пропали? – медленно протянул Самурай, глядя на Клима, как удав на цыпленка. – А не скажешь, почему вдруг?

– Не скажу, – замотал головой Клим.

– Сдается мне, что недосмотрели вы с Зыкой и порезали вам тормозные шланги…

– Не может быть! – проблеял Клим.

– А ты не гадай, а посмотри! – Пропуская его к переднему колесу, Самурай посторонился.

Никита Лукич замер в ожидании.

Клим стал продираться сквозь ветки.

– Вы что же, супостаты окаянные, наделали! – раздался со двора грозный старческий голос.

– Ух, какой грозный! – усмехнулся Самурай.

Они вышли из палисадника и прошли вдоль забора к калитке. Дед не держал даже собаки. Ни к чему она ему. На охоту ходить сил нету, воровать нечего.

Никита Лукич осторожно толкнул калитку и нос к носу столкнулся со старцем.

Заросший до самых глаз косматой седой бородой, с бесцветными глазами, Никодим Игнатьевич, подслеповато щурясь, стоял у крыльца, опираясь на суковатую палку. Он был с непокрытой головой, в белой, под стать бороде и космам, рубахе до самых колен и штанах. На ногах валенки с обрезанными голенищами.

– Здравствуйте, – поклонился старосте Никита Лукич и робко покосился на Самурая.

– Дед, ты извини нас за свой палисадник, – развел руками Самурай. – Мы заплатим. Чинить, сразу признаюсь, не будем. Некогда. Дело у нас к тебе.

– Ты зачем людей согнал и мучил ночь?! – строго спросил Никодим.

– Так тебе и это известно? – Самурай покосился на Никиту Лукича. – Откуда, если не секрет?

– Ты на Никиту Лукича не греши. – Старик степенно пригладил бороду. – На то я и староста, чтобы за всем следить.

– Я твоим людям вреда не причинил, – стал оправдываться Самурай. – Поступи по-другому, наверняка они бы полицию вызвали. А мне с ней встречаться сейчас не резон.

– Можешь не говорить. – Старик отошел к завалинке и медленно опустился на свернутую телогрейку.

– Я забор ваш починю, – заверил старика Никита Лукич и покосился на Самурая.

– Знал, что до добра это дело не доведет, – глядя куда-то мимо Никиты Лукича подслеповатыми глазами, покачал головой староста. – Но чего же я против воли покойного мог сделать? Получишь ты то, что ищешь.

– Значит, скажете, где нам искать тайник? – загорелся Самурай.

Было видно, бандит знал характер людей, с которыми общался, и боялся переступить черту, перейдя которую может нарушить хрупкое равновесие уступок и упустить свой шанс. Хотя кто угадает, где эта черта? Не возьми заложников, не состоялся бы этот разговор. Вернее, сама встреча наверняка бы произошла, но вот стал бы так легко соглашаться старик раскрыть тайну клада? Или, наоборот, допусти вчера оплошность и случайно, как это всегда бывает, застрели кого-то из этих полудиких еще людей, и все коту под хвост. Самурай не сомневался, что в этом случае хитрый старец придумал бы, как отомстить. Он ведь может и место указать такое, откуда Самурай со своими парнями вовек не выберется. Слышал в детстве легенду про Ивана Сусанина и вчера о ней вспомнил. Оттого и не поперся среди ночи к старосте, как того хотел Клим.

– Где тайник, не скажу, – покачал головой старик. – А вот место, куда спрятана вторая часть плана, знаю.

– Где? – Самурай вытер ладошкой со лба пот.

– Дом Митрофана найдете в Среденке…

– Что за среденка? – часто заморгал Самурай.

– Деревня наша, – пояснил старик. – После войны с немцем в ней жили. А как стали там лес пилить, сюда перекочевали… Дом это первый по счету от реки.

– Далеко ехать? – заволновался Клим.

– Не так чтобы очень, – ответил за старосту Никита Лукич. – Мне братец мой Леонтий показывал ту дорогу. К обеду будем там, если сейчас отправимся.

– Только одно еще ты не знаешь. – Старик поднял крючковатый палец вверх, заостряя внимание. – Доску ту отрывать должны те, кто клад и заберет потом.

– Как это? – не понял Самурай.

– Вот тебе он нужен, ты и оторвать должен, – пояснил старик. – Заклинание там…

– У-у! – протянул озадаченный таким оборотом дел Самурай, наслышанный про всякие чудеса о кладах. – Заговоренный он, по-нашему…

– А если я оторву? – вмешался Клим.

– Тебе достанется, – как само собой разумеющееся ответил старик.

– Так ты скажи, за косяком этим что? – Глядя на старика, Самурай наклонился и упер руки в колени.

– Не знаю я. – Старик отвернулся. – Мне не надо было богатств этих, я и не интересовался.

Выстрелы в центре деревни не дали Самураю задать следующий вопрос. Не сговариваясь, он и Клим бросились за ворота.

Глава 10

Критически оглядев себя в принесенном Гурией Васильевичем зеркале, Матвей взял еще одну прядь, смазал ее кончик самодельной кисточкой клеем и приладил ближе к скуле. Немного придержав пальцем, убрал руку. Держится. Повернул голову слегка влево, потом – вправо. Борода и усы из-за клея, сваренного на скорую руку из подручных средств, казались слегка намоченными водой. Но это не беда. С утра можно подумать, будто человек только умылся. Неизвестно, как поведут себя накладные усы и борода через час или два. Не исключено, что из-за свойств кожи быстро начнут отклеиваться. Да и синяки под глазами из-под пудры, что Гурия принес, просматриваются малость. Поэтому Матвей решил начать действовать сразу, чтобы не дать возможность бандитам разглядеть его. Главное, чтобы во двор впустили. А для этого он, кажется, сделал все. Оделся в куртку и штаны Гурии, изрядно выпачканные навозом. Надел его кепку с длинным козырьком и кирзовые сапоги, в один из которых сунул нож. Травматическую «Осу» сунул в рукав, под резинку.

В сенях раздался шум, и вошел Гурия. Пока Матвей менял внешность, он с чердака наблюдал за всем, что происходило во дворе дома Леонтия. Глянув на него, Матвей с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. Без бороды и усов старообрядец выглядел уж совсем смешным. Его нижняя часть лица, белая и нежная, как детская коленка, разительно отличалась от верхней, почти черной от загара и ветров. Взгляд из-под косматых бровей казался диковатым. Увидев Матвея, он встал с открытым ртом.

– Ну что скажешь? – Насладившись произведенным на старообрядца впечатлением, Матвей взял кусочек заостренного уголька и стал подводить от уголков глаз морщинки, прибавляя себе возрасту.

– Сели они в джип и поехали к дому старосты, – отрапортовал Гурия, опускаясь на табурет. – Сейчас возле его двора машина стоит.

– Все? – не поверил Матвей.

– Никита Лукич, Клим этот, что с Сергеем Аркадьевичем был, и еще один из приезжих, – перечислил Гурия. – Главарь злодеев – вылитый китаец, только большой.

Разговаривая с Матвеем, старообрядец то и дело хватался за подбородок, словно проверяя, на месте он или нет.

– Значит, для присмотра за заложниками в доме Берестовых остались двое, – сделал вывод Матвей. – К тому же те, кто меня никогда не видели. Это хорошо.