Красное колесо. Узел IV Апрель Семнадцатого - Александр Солженицын

А Шляпников через два дня после приезда Ленина попал под трамвай, теперь в больнице. Да он-то как раз серьёзных ошибок не наделал, но всё равно ему в отставку, в новом периоде ему не справиться, он был временная фигура.

Есть закономерная необходимость в чередовании исполнителей. Суть успешного политического руководства в том, что видишь вперёд и видишь, где враг слабее всего в данную минуту, куда сейчас нанести удар, не вчера и не завтра, – но этим напряжением ты почти исчерпан, и остаётся только посылать готовых, послушных, согласных – туда, по открывшемуся направлению, и многие нужны другие люди: всего не переделать самому да всего и не можешь сам уметь. Но в момент, когда ты высмотрел решение и, как гипнотизёр, переливаешь ток своей воли в того, кто будет действовать, – в этот напряжённый момент недопустимо в принимающем никакое сопротивление, несогласие, сомнение – оттого ударяет как этим же током, и расшвыривает.

Ах, Малиновский! Теперь ещё приложилась и травля о Малиновском: нашли документы, что он сотрудничал в охранке, и теперь тыкали Ленину, что он с Зиновьевым и Ганецким в „Правде” покрывал Малиновского, поручался за политическую честность его. (А ведь готовил возврат его в партию, и вот в январе печатал в „Социал-демократе”, что все обвинения в провокаторстве сняты с него партийным судом как абсолютно вздорные, но, томясь в немецком плену, он не имеет возможности защитить себя. Теперь остановили экземпляры, какие ещё не разошлись.)

А пути? Путь ясный: рабочие должны проявить чудеса организации, чтобы победить во втором этапе. Массы боятся идти на второе свержение, опасаясь новых невзгод? Так надо толкнуть их через этот порог. Путь? Безусловно: создание рабочей милиции, Красной гвардии! Это уже начато, и надо срочно её укреплять. Красная гвардия – это и есть решение вопроса о вооружённом восстании! Эпоха штыка – наступила!! (А гласно отвечать: создаём для того, чтобы сопротивляться восстановлению монархии и попыткам отнять обещанные свободы.)

И особо: поддержка революционного Кронштадта. Большевики должны завладеть Кронштадтом! (Завтра приедут оттуда матросы агитировать Петроград против травли.)

И – никакого объединенчества с социалистами всех толков. Все они – мелкие буржуа, все они только колеблются, мешая прояснению рабочего сознания. Иду на немедленный раскол с любым в нашей партии, кто захочет объединенчества! Конечно, конечно, мы, большевики, хотим единства – но вокруг нашей программы. Мы готовы объединять всех, кто способен в настоящую минуту идти на социалистическую революцию!

Десять дней обрабатывал так поодиночке, по трое, по четверо, готовя себе необходимое большинство, – тут понарастали какие-то новые члены партии, которых он и имён в Швейцарии не знал, какой-нибудь Томский или Косиор, и каждый, мол, имеет своё мнение! Но подсчитывается, что большинство уже набрал. Завтра собираем городскую конференцию большевиков и добьёмся правильных резолюций. Через десять дней собираем всероссийскую (кой-кого своих послал на места для правильных выборов) – и добьёмся круговой присяги верности. И ряды – сплочены.

И – верно рассчитать удары, по кому дальше бить. И наносить их – только успевать поворачиваться.

По либералам и Временному правительству – в первую очередь! Кадетский съезд – это было сборище беспомощных фигляров. (Съезды, съезды – ну, проболтаетесь.) И голос Временного правительства дрожит на каждом слове: в ответ на массовое дезертирство Гучков не смеет угрозить никакой карой! Ха! Против аграрных волнений – они совершенно беспомощны. И уже защемили себе лапу с декларацией 27 марта. Но это не значит, что по ним ослабить удары, – нет, усилить! и звать массы против них: гигантский переход от дикого насилия к самому тонкому обману! Не упускать ни чёрточки: вот Покровский и Коковцов вступили в банковский совет – сейчас же воззвать: вчера министры – сегодня банкиры? а во скольких банках участвуют сегодня Гучков, Терещенко, Коновалов? – банковские служащие должны собрать на них материал. Буржуазия свергла царя, чтобы сохранить своё господство империалистическим путём. Но тем, что она решила продолжать войну, – она ускорила германские действия по своему свержению. Временное правительство надо свергнуть, ибо оно – олигархия, буржуазия, не даст нам ни мира, ни хлеба, ни свободы. Но и: Временное правительство нельзя свергнуть, пока оно держится соглашением с Советами. А значит: поднимать массы сразу – и против нынешней гнилой „демократии”, и против нынешнего советского большинства, поддавшегося обману разбойного буржуазного правительства. Совет по недостаточной сознательности сам сдаёт власть буржуазии, а вожди Совета – затемняют сознание рабочих. (Разрушили самодержавие – и, думают, достаточно. Никто из них не держится за власть, идиоты.) Рабочим Питера свойственна вражда к изменникам, так всеми силами поддерживать и закреплять эти чувства!

И весь огонь – по ведущей тройке исполкома: Чхеидзе, потому что он формальный председатель (снисходительная реплика: „Если Ленин и останется вне революции – нечего опасаться”), а Церетели и Стеклов – потому что реально направляющие фигуры. (Скобелев – пешка, не в счёт.) И каждый раз, в каждой статье – бить по этим троим: они заняли позицию Луи Блана! глубоко-вредная социал-патриотическая каутскианская позиция! (Керенский – тоже русский Луи Блан, и опаснейший агент империалистической буржуазии, и классический образец измены делу революции, и балалайка, – но по нему пока не бить: слишком популярен в массах.) Мелкобуржуазные вожди, так называемые социал-демократы, только усыпляют массы, душат революцию сладкой фразой. Меньшевики – иуды, подчинились империализму Антанты! (На самом деле меньшевики – не противники, у них организации настоящей нет, как и эсеровская партия в растерянности, и возражения их в печати вялые, – но в том сейчас и задача партийной работы в России: вливать уксус и жёлчь в сладенькую водицу социал-демократической идеологии. Анархисты – другое дело, почти наши лозунги, но союзники опасные, у них грубо состроено, не брать их в союз, да и руководства не делить.) На очереди задача: раскол внутри Советов – отделить пролетарские антиоборонческие элементы от мелкобуржуазных, крестьянских сторонников поддержки буржуазии. Разбитие социал-демократии, губящей революцию! И вот лучшее поле боя: сорвать заём Свободы! – это наиболее понятно массам: не давать денег! Все социалисты неопределённо мычат – и в этом будет наш верный успех. Крупно печатаем в „Правде”: „Резолюция Совета о займе” – против! (а мелко: большевицкий проект резолюции). И вчера на Совете большевики говорили против займа сколько хотели – а меньшевики не смели и рта раскрыть.

А Минский фронтовой съезд потерян: голос большевиков там не слышен. Да потому что вопрос о войне – это орешек.

В принципе ясно: сейчас решающий фактор политической жизни России – усталые от войны солдаты. Наша партия убила бы себя, если бы пошла на обман, что война после свержения самодержавия стала оборонительной. Даже отвоевание Курляндии есть аннексия и попытка раздавить Германию. Никакой поддержки войне, ведомой Милюковым-Гучковым и компанией! Временное правительство – те же империалисты, но более умелые, отказ их от аннексии – одни слова. Опубликовать все тайные договоры и признать их не имеющими силы!

Но и дурачки-социал-патриоты, издавая свой манифест, обманывают массы лживой болтовнёй: обращаться о мире к буржуазным правительствам – это обман собственного народа. И мы должны заявить, что если бы в России победили революционеры-шовинисты – мы были бы против обороны их отечества. Воззвания – не могут действовать на империалистические правительства, а русская революция должна дать пример германским рабочим – действием. Но и призыв к немцам свергать Вильгельма – измена социализму. (Связь с немцами? – не докажут и не поверят. А для масс – важней окончить войну и получить землю.) Победу над чужим империализмом – мы всегда отвергаем. Во-первых, надо свергнуть у себя Гучковых-Милюковых, только потом призывать. А во-вторых – английского и итальянского королей тоже надо свергать заодно, почему одного Вильгельма? И всюду – передать власть рабочему классу. Не допускаем аргумента, что пораженчество помогает кайзеризму, – надо именно содействовать на деле поражению своего правительства. Кто пишет „против государственной измены”, „против распада России” – тот стоит на буржуазной позиции, а не на пролетарской. Пролетарий и не может нанести классового удара своему правительству, не совершая „государственной измены”, не помогая распаду своей „великой” державы.

Однако и пролетарскую позицию при сегодняшнем настроении масс слишком открыто обнажать нельзя. Невозможно прямо говорить, что мы согласны на сепаратный мир. (По всем немецким газетам прокатилось, что Ленин будто сказал в Стокгольме: скоро подпишем мир если не всеобщий, то сепаратный. Никто не умеет язык держать.) Говоря напрямую: мы встречаем недоброжелательность тёмной солдатской массы. Патриотизм – это следствие экономических условий нации мелких собственников. Нет, научить своих агитаторов выражаться осторожнее: разве мы говорим, что войну можно кончить немедленно, бросать оружие и не защищать родины? Да мы никогда не предлагали воткнуть штык в землю, когда армия противника готова к бою. Нас неправильно поняли! Мы только говорим, что надо кончить войну как можно скорей!