Вечная любовь - Шелли Такер

Он просто не в состоянии понять, что она никогда не может быть здесь как дома.

— Мой дом там, где Жизель, — мягко ответила она.

С минуту Хок стоял молча. Потом поставил на место каменную фигурку и сменил тему:

— Пора готовиться к вечернему торжеству, миледи. Давайте на этот раз не будем опаздывать.

Авриль с трудом сдержала возглас облегчения. Она ведь уже приготовилась к тому, что придется спорить или умасливать его, а может быть, и тайно сбежать на встречу со своими подругами-пленницами.

Хок порылся в грудах свадебных даров, сваленных на столах и стульях, и выудил платье бледно-золотистого цвета с блестящей отделкой. Подойдя, он протянул его Авриль:

— Наденьте это.

Она готова была вспылить, заявить, что не позволит ему выбирать для нее наряд. Это слишком лично. Слишком интимно…

Но пальцы его коснулись ее пальцев, когда он передавал ей платье, и Авриль лишилась дара речи.

— Этот цвет вам очень пойдет, — прибавил он.

Глубокий, с хрипотцой голос Хока в который уже раз заставил ее сердце встрепенуться. Ей составило немалого труда побороть невольное желание протянуть руку и коснуться ямочек на щеках, погладить заметно отросшие усы, обрамлявшие резкую, угловатую линию губ.

Мускулы на его щеке внезапно напряглись, словно он ощутил ее прикосновение, хотя она даже не пошевелилась. Авриль почувствовала, как напряглось и все его тело. Его небесно-голубой взор остановился на ее губах, и у Авриль захватило дух. Хок чуть склонился вперед, приблизив к ней лицо.

Неожиданно кто-то по-норманнски позвал их из-за двери, и они оба замерли.

Потом Хок, подняв голову, взглянул на дверь, а Авриль, воспользовавшись моментом, стрелой отлетела от него на безопасное расстояние, зажав в дрожащих руках платье. Посетительницей оказалась Марта. Судя по тону, она проявляла крайнее нетерпение.

Хок разговаривал с девочкой спокойно и, отослав ее, повернулся к Авриль.

— Марта напомнила, что давно ждет меня. Я должен был вынести ей ее беспокойного питомца.

С гулко бьющимся сердцем Авриль кивнула, не рискуя произнести ни слова, чтобы не выдать своего волнения. Хок прошел в угол и взял Флойела на руки. Тот громко заблеял, испугавшись высоты.

— Я оставлю вас, чтобы вы могли переодеться, миледи, — сказал он, направляясь к выходу.

Глядя, как осторожно он держит в своих крупных, мускулистых руках маленький пушистый серый комочек, Авриль снова почувствовала, как невольно что-то сжалось у нее в животе. Желая узнать, куда это он несет олененка, и немного опасаясь, что он собирается вернуть его маленькой милой Марте, Авриль последовала за ним.

Она выглянула наружу и от удивления, чтобы не вскрикнуть, зажала рот рукой.

Оказывается, Хок вовсе не чинил стойло Илдфаста, он пристроил к нему маленький загончик для Флойела.

От теплого чувства у Авриль защемило сердце. Несмотря на то что накануне вечером Хок ругался и негодовал по поводу присутствия животного в доме, особенно пока они выгребали кучки, оставленные олененком там и сям, теперь он с заботой и нежностью нес малыша в его новый дом. Он опустил Флойела на подстилку, и Марта с благодарным восторгом обняла своего любимца.

А потом повернулась и с таким же восторгом и благодарностью обняла Хока.

Авриль видела лишь его спину, но заметила, как он вздрогнул… Потом наклонился и крепко обнял девочку.

Слезы заволокли глаза Авриль, сердце забилось неровно.

Оказывается, он вовсе не такой, каким показался поначалу. Он не суровый грубый воин-викинг, а великодушный человек с добрым сердцем. Интересно, почему он старается скрыть эту сторону своей натуры, так же как держит взаперти книги, найденные ею в ларях?

Повернувшись, Авриль закрыла дверь и постаралась выкинуть из головы вопрос, приводивший ее в недоумение. Нужно подготовиться к празднеству, где состоится встреча с остальными пленницами. Хок все равно навсегда останется для нее тайной.

Потому что они с Жозетт и все остальные при первой же возможности покинут этот остров.

Глава 12

— Не могу поверить, что еще трое из наших подруг-пленниц отказываются от побега, — печально говорила Авриль, идя рядом с Жозетт. Она старалась, чтобы голос ее звучал как можно тише, несмотря на царивший вокруг шум — оглашавшие ночь звуки труб, арф и барабанов, детские крики, неумолчный гомон разговаривающих, поющих и смеющихся мужчин и женщин. Поляна на городской окраине, где происходило торжество, была ярко освещена пылающими факелами. — Еще трое, Жозетт! Значит, остается лишь… О Боже милосердный, мы с тобой можем остаться вдвоем!

Жозетт казалась такой же озабоченной, как и Авриль, и ничего не отвечала, сосредоточившись на апельсине, который ела на десерт.

Три женщины, только что упомянутые Авриль, вместе со своими похитителями вышли на середину круга, который по окончании праздничной трапезы освободили от столов, и присоединились к тем, кто собрался потанцевать.

— Ты только посмотри на них, — горько сетовала Авриль. — Когда я говорила с ними всего два дня назад, они мечтали побеге — а сегодня заявляют, что не желают покидать остров. Они только и делают, что с дурацкими блаженными улыбками на лицах глазеют на своих мужей и ведут себя, как… как…

— Счастливые новобрачные, — смиренно подсказала Жозетт.

— Как легкомысленные, сбитые с толку пустышки! — возмущенно закончила Авриль. — О святые великомученики, в жизни не поверила бы, что все они позволят так быстро себя оболванить.

В этот момент у них за спиной раздался бодрый мужской голос который сердечно приветствовал их. Авриль оглянулась. Помимо танцев и музыки, горожане устроили много других развлечений: на празднестве присутствовали жонглеры, исполнители баллад, сказители, а в сторонке собралась группа мужчин, задумавших помериться силой. Они соревновались в поднятии и метании тяжеленных валунов, подначивая друг друга, пыхтя и отдуваясь от натуги.

Хок тоже стоял среди них, наблюдая за состязаниями и беседуя со своим другом Келданом и другими, подходившими к нему, чтобы поклониться, пожать руку или похлопать по спине. При этом все радостно улыбались. Всю ночь люди искренне поздравляли Хока. По тому, как они вели себя, можно было предположить, что многие уже давно его не видели.

Авриль была счастлива, что наконец представился случай побыть вдали от него. За ужином, сидя рядом с Хоком, она с трудом выдавила из себя лишь несколько слов и почти ничего не ела — слишком уж будоражил ее его низкий хрипловатый голос, дурманящий сосновый запах мыла, которым он пользовался при бритье, и ее собственный желудок, который судорожно сжимался всякий раз, когда Хок склонялся к ней, чтобы наполнить ее чашу. И каждый раз, когда он смотрел на нее…