Последняя ночь - Мерил Сойер

Роб бросил взгляд на Дану и продолжил:

– Когда я сбил ее с ног и она упала на пол, ее платье, естественно, испачкалось – на складе, похоже, не убирали сто лет, – а на щеке появилась большая ссадина. У нее был такой жалкий и запуганный вид, что она могла растрогать каменное изваяние. Короче, когда мы все обступили ее, она устроила форменную истерику, рыдая и вопя, что я ее изнасиловал.

Роб отвел глаза в сторону. Наступила тишина. Лениво шуршали волны. Дана, помолчав, спросила:

– Надеюсь, никто ей не поверил?

– Брюс не поверил. Он прекрасно знал меня, ведь мы проработали вместе не один год. А с остальными мы были едва знакомы, некоторых я видел вообще в первый раз. Анжела устроила настоящий спектакль., Я начал оправдываться. Рассказал, как было дело, а зря! – Роб с сожалением покачал головой. – «Я что, по-твоему, дура? Стану я рисковать своей головой из-за какой-то отравы!» – заорала Анжела, когда я предположил, что она обкрадывала своего босса. Это у нее получилось весьма убедительно. По ее словам, она просто хотела присоединиться к тепленькой компании, которая развлекалась на втором этаже. Теперь уже все, кроме Брюса, конечно, поверили ей. Кто, будучи в здравом уме, решится воровать товар у Чанга?

– Никто, – тихо произнесла Дана.

– Верно. Он собственноручно расправляется с теми, кто его обманывает. После этого случая в моей честности стали сомневаться, поползли слухи… – Роб внимательно посмотрел на Дану. А она ему поверила? «Похоже, моя исповедь оставила ее равнодушной, – огорченно подумал он, увидев бесстрастное выражение, застывшее на лице Даны. А потом в его душе поднялось возмущение: – В конце-то концов, могла бы и сказать что-нибудь, госпожа судья!»

– Что случилось потом? – голос Даны действительно звучал как-то отстранение.

– Потом? Потом стали проводить внутреннее расследование. Замять скандал без шума не удалось бы, Поскольку меня обвиняли в серьезном преступлении. А я бы и сам не согласился спустить все на тормозах. Пришлось бы всю жизнь ловить на себе косые взгляды своих же ребят. Мне была нужна полная реабилитация. Я согласился на все унизительные процедуры: у меня взяли на анализ сперму, волосы с лобка, комиссия замучила меня бесконечными вопросами. Сущий ад!

– А в каком аду живет женщина, подвергшаяся изнасилованию, трудно даже представить, – заметила Дана. – Пережив физическое насилие, она подвергается еще и моральному унижению, да не один раз. Бесцеремонные действия и вопросы следственной комиссии оставляют в ее душе не менее болезненную травму, чем действия насильника.

Роб вздрогнул как от пощечины. Она произнесла эти слова совершенно спокойным голосом, но ему все же показалось, что в них скрыт упрек. Он испытал страшное разочарование, поскольку в глубине души надеялся, что Дана поверит ему. Тем не менее Роб прекрасно понимал, что не так-то легко отмыться от грязи, в которой его изваляли, обвинив в изнасиловании. Его, конечно, оправдали, но еще не раз в глазах женщин, узнавших об этих злополучных событиях, он увидит промелькнувшую искру недоверия, а то и откровенный страх. А реакция Даны тем более понятна, если вспомнить, какая трагедия полностью изменила жизнь сестер, наполнив ее страхом. Стоит ли обижаться?

Кроме того, для Даны он абсолютно чужой человек. К тому же до нее, безусловно, дошли слухи, и, наверное, уже давно. Немудрено, что у нее сложилось о нем предвзятое мнение. Ну вот она и считает, что он виновен и ему просто удалось выйти сухим из воды. «Уж лучше бы я ничего не рассказывал». Роб был искренне огорчен.

Дана молчала. Она здорово смутилась, заметив, как после ее слов в глазах Роба промелькнула боль. «Зачем я это сказала?» – с запоздалым раскаянием подумала она.

Дана всегда избегала разговоров на личные темы, считая их обременительными. Если человек доверяет тебе свои тайны, делится с тобой своими переживаниями, это невольно к чему-то обязывает. Роб ждал от нее понимания, а она не смогла найти нужных слов, чтобы поддержать его.

«Чуткой меня не назовешь», – горько усмехнулась. Дана, не переставая сожалеть об опрометчивых словах

Она была бы рада исправить свою бестактность, но, как это сделать, не знала.

– Роб, я верю тебе, – произнесла Дана одними губами так тихо, что шум прибоя заглушил ее.

Роб или не расслышал ее слов, или не захотел поверить. Он растянулся на полотенце, повернувшись к ней спиной. Дана впала в еще большее отчаяние.

Однажды ее уже упрекали в бессердечии. Парень, с которым она встречалась, как-то сказал, что у нее в груди кусок льда, она просто бесчувственная. Тогда Дана была возмущена. Она заявила, что считает себя достаточно темпераментной натурой, а эмоции надо уметь сдерживать. Однако сейчас Дане показалось, что он был близок к истине.

Сегодня в ее душе зародились какие-то новые, волнующие чувства, которые завораживали и притягивали своей искренностью и глубиной. Они не были похожи на мимолетную увлеченность, которая лишь мягко касается твоего сердца, но не проникает в него. Не были они похожи и на нежную привязанность и любовь, которые она испытывала к Ванессе и маленькому Джейсону.

Внезапно Дана поймала себя на мысли, что и в отношениях с сестрой она тоже была весьма скупа на эмоции. Она не видела смысла в том, чтобы облекать очевидное в слова. Однако с Джейсоном все было по-другому. Он был ребенком, и с ним она не чувствовала себя скованной и не стеснялась проявлять свою любовь: она ласково тормошила его, обнимала и часто говорила, что любит его.

Дана посмотрела на Роба. Теплый ветер мягко шевелил его волосы, которые уже почти высохли. Они стали волнистыми, и ей захотелось провести по ним пальцами. На нее нахлынула волна нежности, но, вспомнив о своих необдуманных словах, она почувствовала жгучий стыд.

Он открылся ей, поделился своей болью. Когда она была в панике, Роб не стал смеяться над ее глупыми суеверными страхами.

На душе у Даны стало совсем скверно. Жаль, что нельзя взять свои слова обратно. Она робко протянула руку и коснулась его плеча.

– Роб, пожалуйста, не отворачивайся от меня. Я хочу тебе кое-что сказать.

Он повернулся на бок и устремил на Дану грустный взгляд, который, казалось, проник ей в самую душу. У нее сжалось сердце. В этих глазах жила затаившаяся боль одиночества. Она поняла, что он одинок в этом мире, как одинока и она сама.»

– Роб… я ни секунды не сомневалась в том, что ты говоришь правду, – запинаясь, начала Дана, а затем быстро, на одном дыхании произнесла: – Я верю, что ты ни в чем не виноват.

Роб смотрел на Дану и молчал. Эти мгновения показались Дане ужасно долгими. «Может, я снова сказала что-то не то?» – испугалась она. Наконец Роб произнес: