Борьба за жизнь - Поль Крайф

Вот тут-то и сказывалось все коварство этого крошечного, неустойчивого, гадкого, бледного микроба. Вы понимаете, стандартное лечение сифилитика препаратами мышьяка и висмута может его вылечить, если вводить эти лекарства длительно и регулярно в первых стадиях болезни. Но тем людям, у которых чудесной пророческой реакцией Кана установлена угроза поражения мозга, самые громадные, даже ядовитые дозы этих лекарств часто оказываются бессильными помочь.

Но обратите внимание, какое великое утешение принес этим людям гениальный старик Вагнер-Яурегг. Если прогреть малярийной лихорадкой такого несчастного сифилитика при первых зловещих признаках психического заболевания, а затем дать ему нормальный, безвредный курс лечения мышьяком и висмутом, то в восьми случаях из десяти такого больного можно спасти.

А если применить к такому больному лихорадку с последующим лекарственным лечением в то время, когда он еще в полном рассудке, когда единственным предвестником опасности является положительная реакция спинномозговой жидкости, то шансы на спасение возрастают почти до ста процентов.

Вот какая задача стояла теперь перед американскими исследователями: придумать безопасную, быструю, короткую и не слишком свирепую лихорадку. Они знали, что в стране имеются сотни тысяч несчастных, которые в данный момент находятся под угрозой безумия и страшной смерти. Реакцией Кана можно их выявить, можно предостеречь их. Все это верно. Но тут возникал практический вопрос...

Многих ли из этой громадной армии приговоренных людей удастся сагитировать на жестокую малярийную пытку, чтобы избежать возможной в будущем трагедии, подготовку которой они только смутно, неопределенно в себе чувствуют?

Вставал вопрос и экономического порядка: как можно требовать от этих людей, работающих на фабрике или в магазине и имеющих на руках семью, чтобы они на шесть недель отказались от заработка, согласившись на малярийное лечение? Они ведь знают, что хозяева палец о палец не ударят, чтобы позаботиться об их близких, когда они будут лежать с малярией в больнице, чтобы избежать рокового несчастья, которого, может быть, и не случится!

Нет! Для массовой борьбы с последним страшным осложнением сифилиса, которое грозит теперь сотням тысяч американцев, малярия не решение вопроса. Малярия - это не та лихорадка, которая может вырвать из наших психиатрических заведений десяток из каждой сотни больных, загнанных туда сифилисом.

Вот какие безотрадные факты встали перед двумя борцами с сифилисом Фрэдом К. Кислигом и Уолтером М. Симпсоном в Дэйтоне, штат Огайо, в 1931 году.

IV

Доктор Кислиг - оригинальная смесь ворчуна с добряком. Он хорошо разбирался в сифилисе, прекрасно умел его лечить, но, что было важнее всего, он понимал человека. Хотя его никак нельзя было упрекнуть в сентиментальности, тем не менее он питал искреннюю привязанность к беднякам, маленьким людям; он любил их гораздо больше, чем сытых обитателей богатого пригорода Дэйтона - Оквула. За это пристрастие к беднякам он сам расплачивался бедностью, но это его мало тревожило; он не знал усталости в отчаянной борьбе за жизнь несчастных, с которыми "модные доктора" не стали бы возиться. Кислиг был того типа врачом, с которым пациентам легко говорить. Он был великолепным слушателем, и он умел своим прозорливым глазом рассмотреть смертельную болезнь у людей, казавшихся с виду совершенно здоровыми. Кроме того, он еще сочетал в себе странную, так редко встречающуюся комбинацию инженера с доктором. Он был кропотливым электриком-самоучкой, доморощенным инженером и физиком, который полагал, что медицина должна стать инженерным искусством, потому что она имеет, в сущности, дело с человеческой машиной. Это был высокий, крепкий с виду человек, с добрыми глазами, и он знал, что жить ему осталось недолго. В самом начале своей работы он уже знал, что не увидит ее завершения. Но лучше всего то, что Кислиг был честен.

Друг Кислига Уолтер Симпсон был талантливым патологом, изучавшим действие сифилиса на мозг и сердце. С виду Симпсон был еще суровее Кислига, но под грубоватыми манерами и внешней резкостью у Симпсона скрывалось добрейшее сердце. Он представлял собой комбинацию лаборанта с доктором - тип борца со смертью, так редко еще встречающийся в медицине, которая только начинает выходить из положения жречества и превращается в науку. Но важнее всего то, что Симпсон, когда это требовалось, был человеком железной дисциплины. Это помогло ему сделаться одним из участников и организаторов развернувшейся в Дэйтоне новой борьбы с сифилисом. Для распространения новорожденного открытия машинной лихорадки - если ей действительно суждено было стать практическим методом - дисциплина была нужнее всего.

До тех пор пока он не утратит памяти, автор будет помнить ту безнадежную картину, какую представляла собой в начале эта странная наука. Чтобы вызвать лихорадку, наши борцы пользовались мощным коротковолновым передатчиком, который они назвали радиотермом. Его действие было возмутительно неточным. Лихорадка получалась то очень слабой, то слишком свирепой, и совершенно ничего нельзя было предугадать, и вся процедура была чертовски мучительна. Первые несчастные жертвы, лечившиеся этим примитивным сооружением, переносили долгие часы заключения в гробоподобном ящике только потому, что для них так или иначе все надежды были потеряны.

Дело это уже прошлое, но автору придется все-таки рассказать, как проходили эти первые опыты. Когда невидимые волны электрической энергии пронизывали тела этих обреченных сифилитиков, они начинали зверски потеть. Потом получалось замыкание электрической энергии в лужах пота, скоплявшихся у них под мышками и по всему телу. Маленькие жужжащие стрелы электрического пламени прожигали дырки у них на коже.

Инженер Кеттеринг с самого начала указывал, что можно как-нибудь действовать воздухом на этих потеющих людей. В первый же день, когда ему рассказали о радиотерме, он заметил:

- Надо только пустить струю теплого воздуха, чтобы охлаждать у них поверхность тела. - Он говорил, что сухими теплыми струями воздуха можно добиться быстрого испарения пота. Тогда не будет никаких электрических замыканий в лужах пота. Тогда эта коротковолновая энергия будет способствовать только развитию внутреннего тепла, не обжигая поверхности тела.

Кеттеринг вообще был мастер упрощать всякое дело. Но реализация этой попытки кондиционировать воздух для больных, лихорадящих людей выпала на долю инженера Эдвина Ситтлера. К этому пылкому юноше присоединился молодой доктор Уорли Кенделл. Сестра Флоренс Сторки, Эдди и Уорли приняли на себя первые удары в этой борьбе за жизнь. Инженер Эдди под руководством Фреда Кислига и Уорли Кенделла сделался доктором. Сестра Сторки стала инженером, набравшись от Эдди познаний о кондиционировании воздуха. И все они вместе, смешав свои инженерные и медицинские знания, составили рабочую бригаду по машинной лихорадке.

V

Первые два года этой напряженной работы Фреду Кислигу удалось еще кое-как протянуть. Перед тем как слечь окончательно, он сказал автору, что едва ли ему придется увидеть решительный триумф машинной лихорадки. Не слушая советов друзей - поехать во Флориду подправить свое сердце, он оставался на ногах, изучая инженерное искусство у Эдди Ситтлера, обучая медицине Эдди и Уорли Кенделла. Для больных Кислиг был богом. Но вот подкрался грипп, и бедняга Фред умер как раз в тот день, когда Уолт Симпсон уезжал в Монреаль с первым докладом о первых победах дэйтонской "лихорадочной" бригады.

Они "пролихорадили" двенадцать больных с начинающимся прогрессивным параличом. Одновременно применялось легкое мышьяковое и висмутовое лечение, которое само по себе бессильно предотвратить надвигающиеся психоз или слабоумие и смерть.

Одиннадцать из них теперь здоровы и вернулись к работе. Все они были признаны неизлечимыми после сильнейшего лекарственного лечения.

Вот над какими больными приходилось работать дейтонской "лихорадочной" бригаде в те первые дни. Доктора направляли к ним только заведомо обреченных, и они без конца возились с этими пропащими людьми, пользуя их своими кустарными, примитивными, ненадежными машинами. И вот однажды коротковолновый передатчик - их возлюбленный радиотерм - как раз во время лечебного сеанса испустил дух. Температура у больного поднялась уже очень высоко. И вдруг - бссс-т! - сложная система проводов, сопротивлений и пустотных трубок перестала действовать. Сторки и "лихорадочный" доктор Уорли были в отчаянии. Такие случайности очень скверно отражаются на моральном состоянии больных. И вот, не выводя пациента из камеры, они стали обдувать его струей горячего, увлажненного воздуха - так только, для отвода глаз.

Но что это? Температура у больного продолжала повышаться без всякой коротковолновой энергии, исходящей от капризного радиотерма. Этот эффект получался от простого обдувания влажным горячим воздухом. В тот же вечер они занялись опытами и провозились до самого утра. Они прогревали сестру Кэти Райф, обдувая ее влажным и очень горячим воздухом. И ура, ура! Можно теперь распроститься с дорогим, противным, привередливым коротковолновым приспособлением. Таково было случайное начало их теперешней простой лихорадочной кабины с кондиционированным воздухом и точно регулируемыми теплом и влажностью.