Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах - Спицын Евгений Юрьевич

Причём, как утверждают Ю.А. Шрейдер и В.Д. Пихорович,[210] наиболее жалко в этом споре выглядели именно советские философы, о которых довольно метко написал один из видных кибернетиков, заявивший, что «весь набор тогдашних антикибернетических статей выглядел чудовищно глупо, поскольку официальные философы-марксисты аргументировать философскую несостоятельность той или иной научной концепции имели право только путём обвинения её в идеализме. Но кибернетика возникла из самой что ни на есть материалистической традиции, и найти там идеализм было чрезвычайно трудно». Действительно, найти идеализм в концепциях кибернетиков было очень трудно, поскольку это был вовсе не философский идеализм, выросший из традиции развития мировой мысли, который В.И. Ленин называл «умным идеализмом». Это был примитивнейший идеализм, выросший непосредственно из эмпирического, «грубого», естественно-научного материализма, не признающего самой философии, а потому беспомощного в вопросах мышления. Это был тот идеализм, о котором Ф. Энгельс говорил, что «абстрактный материализм равняется абстрактному спиритуализму». Тем не менее противостояние философов и кибернетиков вовсе не закончилось в 1955–1956 гг. Прекратили спорить против кибернетиков только те философы, которые не имели собственного мнения. Против необоснованных претензий кибернетики продолжали выступать далеко не худшие советские философы и вовсе не упёртые догматики. Самым последовательным из них был Эвальд Васильевич Ильенков, идеи которого, высказанные им в коллективной статье «Машина и человек, кибернетика и философия»[211] и в его книге «Об идолах и идеалах»,[212] до сих пор остаются актуальными.

Между тем именно при И.В. Сталине, причём ещё до войны, было положено начало созданию очень важной и перспективной отрасли научных знаний — вычислительной технике — и началось строительство первых научно-исследовательских институтов, специальных лабораторий и промышленных предприятий по изучению, проектированию и производству кибернетического оборудования, формирование новых научных школ, подготовка научных и инженерных кадров, в том числе на специализированных вузовских кафедрах и в аспирантуре, написание специальных учебников и т. д.

Как известно, что ещё весной 1948 г. академик Михаил Алексеевич Лаврентьев, занимавший тогда пост директора Института математики АН УССР, направил И.В. Сталину личное послание, в котором поставил перед главой советского правительства важный вопрос о необходимости существенного ускорения исследований в области вычислительной техники и о перспективах использования электронно-вычислительных машин. И ответ вождя на письмо известного советского учёного, которого активно поддержал и тогдашний президент АН СССР Сергей Иванович Вавилов, не заставил себя ждать. Уже в конце июня 1948 г. за подписью И.В. Сталина выходит Постановление Совета Министров СССР № 2369, в соответствии с которым в системе Академии наук СССР создавался новый Институт точной механики и вычислительной техники, первым директором которого был назначен выдающийся советский учёный, генерал-лейтенант инженерно-технической службы академик-секретарь АН СССР Николай Григорьевич Бруевич. Этим же Постановлением были выделены все необходимые средства, а руководству Госснаба СССР (Л.М. Каганович) и Министерств машиностроения и приборостроения СССР (П.И. Паршин) и высшего образования СССР (С.В. Кафтанов), а также АН СССР (С.И. Вавилов) было предписано в кратчайшие сроки: 1) возвести в Москве отдельное здание Института точной механики и вычислительной техники, 2) оснастить его всем необходимым оборудованием, 3) представить в правительство предложения по подготовке специалистов по счётным, счётно-аналитическим и счётно-решающим машинам и приборам и 4) разработать и представить в союзное правительство предложения по развитию и производству вычислительного оборудования и машин.

Как установили современные историки науки (Б.Н. Малиновский, А.П. Частиков[213]), сразу после выхода этого Постановления в штат нового академического института из Энергетического института (Г.М. Кржижановский), Института математики АН СССР (И.М. Виноградов) и Института машиноведения АН СССР (Е.А. Чудаков) было переведено около 60 ведущих научных сотрудников, в том числе такие пионеры советской кибернетики и вычислительной техники, как профессора Н.Е. Кобринский, Л.И. Гутенмахер и Л.А. Люстерник. Кроме того, в декабре того же 1948 г. в недрах Министерства машиностроения и приборостроения СССР под руководством Михаила Авксентьевича Лесечко было создано Специальное конструкторское бюро средств автоматизации (СКБ-245), которое позднее будет преобразовано в отдельный Научно-исследовательский институт электронных математических машин (НИЭМ).

Одновременно в августе 1948 г. в лаборатории электросистем Энергетического института АН СССР, который многие годы возглавлял легендарный советский учёный академик Глеб Максимилианович Кржижановский, под руководством члена-корреспондента АН СССР Исаака Семёновича Брука и его молодого коллеги Башира Искандеровича Рамеева был создан первый проект автоматической цифровой электронной машины (АЦЭМ), на который в декабре того же года Союзпатент выдал авторское свидетельство за № 10475. К сожалению, этот проект так и остался нереализованным, однако всего через пару месяцев после его создания авторы этого проекта составили очень любопытный документ под названием «Проектные соображения по организации лаборатории при Институте точной механики и вычислительной техники АН СССР для разработки и строительства автоматической цифровой вычислительной машины», который профессор А.П. Частиков[214] совершенно справедливо назвал «одной из первых страниц истории отечественной вычислительной техники».

Чуть позже, осенью 1948 г., после получения первой достоверной информации об американской вычислительной машине ENIAC в Московском институте точной механики и вычислительной техники АН СССР и в Киевском институте электротехники АН УССР под руководством Льва Израилевича Гутенмахера и Сергея Алексеевича Лебедева одновременно и независимо друг от друга начались работы по макетированию отдельных элементов ЭВМ, опробованы различные варианты триггерных схем с применением неоновых ламп и разработаны схемы разнообразных счётчиков, сумматоров, дешифраторов и других приборов. В результате этой кропотливой и столь нужной работы уже в начале 1949 г. под руководством С.А. Лебедева был создан первый образец советской ЭВМ — Малая электронная счётная машина (МЭСМ), а в начале 1950 г. Л.И. Гутенмахер, который ещё в 1945–1946 гг. разработал несколько разнообразных проектов первых электронных аналоговых вычислительных машин (АВМ), представил новый проект безламповой ЭВМ с использованием электромагнитных бесконтактных реле на феррит-диодных элементах, на базе которого уже в 1954 г. будет создана ЛЭМ-1. В том же 1949 г. на базе Московского завода счётно-аналитических машин и Специального конструкторского бюро под руководством М.А. Лесечко был создан новый Научно-исследовательский институт «Счётмаш», а в Алма-Ате открыты две новейшие научные лаборатории — машинной и вычислительной математики. Затем в 1951 г. глава лаборатории электросистем Энергетического института АН СССР И. С. Брук при активном участии новых своих учеников, среди которых особо выделялся будущий академик Николай Яковлевич Матюхин, создал автоматическую вычислительную машину М-1, работавшую на полупроводниках. После создания этого настоящего «чуда техники», с работой которого приезжали знакомиться Л.П. Берия, Н.А. Булганин и Г.М. Маленков, новый президент АН СССР А.Н. Несмеянов, академики И.В. Курчатов, А.Ф. Иоффе, С.Л. Соболев, П.Л. Капица, Ю.Б. Харитон и другие крупные учёные, лаборатория И.С. Брука приступила к созданию более совершенной цифровой вычислительной машины М-2. На сей раз коллектив её разработчиков возглавил его новый ученик Михаил Александрович Карцев, который на базе опытного завода Института горючих ископаемых АН СССР и опытного производства ОКБ МЭИ всего за десять месяцев 1952–1953 гг. создал более совершенную ЭВМ — М-2, работавшую на базе магнитного барабана с электронной памятью.