Наследие (СИ) - Евгения Техтелева

— Вообще не понимаю, почему ты промолчал насчет меня?

— Будь жива твоя наставница, она бы тебе сейчас голову оторвала, но не оторвет, зато сделает это со мной на том свете, если я выдам тебя.

Джайра нахмурила лоб. «Что за чушь?..»

— Не понимаю, о чем ты, Акун. Эврикида на мне отыгрывалась за все свои ошибки, держала меня на коротком поводке и заставляла выполнять всю грязную работу, а ты мне вдруг втираешь очки о том, что я была ей хоть немного дорога. Не верю.

— А зря, — вздохнул колдун, — вот увидишь: ты еще очень много раз будешь благодарить ее за все…

— Эй, друг, — как нельзя кстати окликнул ее Бен, — Гарольд вышел из трактира в конюшни… Эй!

Как обезумевшая, она бросилась в комнату купца.

— Что ты задумал? — едва поспевая за ней в гремучих доспехах, пыхтел Бенрад.

— А ты как думаешь? Разбужу Сальмонея, у меня нет другого выхода.

Будучи проворней рыцаря, наемница вывернулась от его хватки и проскользнула в дверь, успев закрыть ее перед самым носом Бенрада.

— Извини, Бен, но я должен все исправить — с тобой или без тебя.

— Пожалуйста, открой дверь.

— А ты не будешь мешать мне?

— Пока того не потребует мой рыцарский долг…

— Что здесь происходит?

Как будто пойманная с поличным, Джайра остолбенела и прижалась спиной к двери, забыв про отпущенный затвор, и когда Бен рывком открыл дверь, она натолкнулась на него, и оба замерли на пороге, уставившись на купца. Сальмоней грозно-удивленно смотрел на них, как учитель или отец, и никто бы и не сказал, что всего что-то около часа назад он умирал. Рядом с ним со скептическим выражением лица стоял немой Гияс.

— Ну, что вы там за игры с дверью устроили, как дети прямо! Заходите, что встали.

— Господин Сальмоней, — промямлил Бенрад, — мы не хотели вас разбудить…

— Я уже не спал, что бы вы там хотели или не хотели. Войдите уже наконец!

Оба робко сделали пару шагов, за спиной щелкнул затвор двери, и тут же Джайра осмелела.

— Господин Сальмоней, требуется ваше вмешательство. Акун Сантаниелл, колдун, что вас исцелил, взят под арест сэром Гарольдом, и он не послушает никого, кроме вас. На рассвете Акуна сожгут. Вы обязаны ему помочь…

— Почему вы считаете, что Гарольд послушает меня? Мой голос будет значить для него столько же, сколько и голос Бенрада. И кстати говоря, я удивлен твоим присутствием здесь, Бен, очевидно, с той же проблемой ко мне, что и господин Лис.

Рыцарь растерялся.

— Ну-у… э-э-эм… я просто…

«Что это?! Он стыдится того, что он на одной стороне с наемником? Или же с другом?» Похоже, его мнение очень зыбко на этот счет. И что же, ей его разочаровать или добиться полного расположения? Чтобы выйти из этого напыщенного рыцарского общества, Джайре выгоднее был бы первый вариант, но сейчас почему-то ей стало жаль беднягу. Такой доверчивый и наверняка очень ранимый. Обычной силой он наделен, и не малой, но силы духа у него нет. Любой, если захочет и не побоится рискнуть напороться на стойкие принципы, каковых нет у Бена, может так его унизить, что тот усомнится не то что в друге, а даже в себе самом. Нет, пусть он будет ее другом, ему это только на пользу.

— Я попросил Бена помочь мне.

Даже не оглядываясь, можно было почувствовать, какое облегчение и отраду дали ему эти слова заступничества. Джайре на какое-то время показалось, что сейчас он тяжело опустит руку ей на плечо и произнесет что-то трогательное, отчего она пожалеет, что вообще завела с ним знакомство, но он просто глубоко вздохнул, расправил сжатые плечи и слегка улыбнулся. «Счастливый ты мой… Смотри, как бы эта улыбка не стала причиной крепкой ссоры между нами».

— Вы обязаны помочь Акуну, господин Сальмоней. Он вылечил вас. Без него вы могли бы уже сейчас увидеть своих почивших родных. Несмотря на враждебность к приближенным короля, он пришел к вам на помощь, ответьте ему тем же.

— Ваша просьба граничит с требованием, Лис, но как бы я ни хотел помочь вам, я не могу. Зная Гарольда, я могу сказать, что он не послушает никого, разве что короля, совесть и долг. Таковы все рыцари, вы наверняка уже убедились в этом, — он окинул взглядом Бенрада. Бедняга, уже второй раз за эту ночь ему дают ярлычок с надписью «типичный рыцарь-дуболом». — Все же лазейку в его крепость принципов и устава можно найти.

— Вот только как? — развел руками Бен. — Вы сами знаете: устав — это такие строгие правила, против которых пойти — разбиться вдребезги. Мы сами его позвали, поэтому тоже можем попасть под удар. Так что это невозможно. Друг, я предлагаю устроить колдуну побег.

«Если бы все было так просто…» Джайра покачала головой.

— Ему некуда идти. Он живет в Васильковом Луге очень давно, деревня стала для него домом. Местные достаточно хорошо к нему относятся, и еще ни разу у него с ними не было проблем. Было бы жестоко заставлять его покинуть Васильковый Луг.

— Ну, он мог бы пойти в Китран, — предложил купец. — Известно, что в Китране есть некое Убежище чародеев. Уверен, ему бы там оказали гостеприимство.

— И еще Исра. Да и Сиерикон тоже. Чародеи есть повсюду, это все знают, но никто не может их поймать…

Джайра их уже не слушала. Им не понять, почему чародеям так дорого то место, где они смогли прожить достаточно долгое время. Отодвинув разговор на второй план, она сосредоточила взгляд на пламени свечи, ровно горевшей на утреннем безветрии. Огонь уже был не чисто голубым, а желтым. На стенах высились тени предметов великанских размеров, едва заметно шевелившихся вместе с огнем. Каждый чародей — это тот же огонек, вокруг которого толпятся тени. В одиночку ему очень трудно бороться с темнотой, если только помещение небольшое. Но мир велик, а у чародеев после изгнания из ардонского народа дома не стало, им постоянно приходится прятаться, убегать от своих гонителей. И слава Небесам, если они уходят вовремя. Их пламя — это магия, а тени, держащиеся вокруг, но на расстоянии, — это люди, не желающие ее принимать. Как бы чародей, порой, ни не хотел выделяться и использовать свои способности, магия все равно находит выход, проявляет себя сама. С детства их обучают контролировать ее, и если ты чародей, то гонений тебе не избежать. Раньше, рассказывала Эврикида, чародей в семье — это была великая радость и гордость, а сейчас это позор и горе. Они всегда одиноки, и если где-то им удается обрести гармонию, маленький домашний очаг, то для них это шанс начать нормальную жизнь. Это только для рыцарей и высокородных господ сменить место жительства — значит, начать новую полноценную жизнь, а для изгоев — это потерять все и начинать заново. Акун не из самых сильных, поэтому ему будет очень тяжело найти новое место и снова воссоздать тот свой маленький кусочек мира, в котором он жил в деревне целых семь лет.