Крепитесь, други! - Астра

Чернее тучи появилась она в агентстве. Уперев руки в боки, остановилась возле обидчицы.

— Ты заключила договор с ИКом?

— А что? — Лада спокойно выпрямилась и откинула голову.

Она давно расплатилась с той за ее благодеяние и прекратила обслуживать ее мелкие договора, что не могло не испортить Шурочкиного настроя в отношении Лады.

— А то, что ты украла мою фирму.

— Знаешь, Шура, выбирай слова, а еще лучше — извинись, — негромко и твердо произнесла Лада.

— Ах ты, тихоня…

На этот возглас, почуяв неладное, из кабинета выскочила Валентина.

— Что происходит, Шура?!

Она едва успела. Шурочка уже вся подобралась, похожая на сибирскую рысь перед прыжком. Промедли Валентина один миг, не миновать красотке Ладе отметин ее острых крашеных ногтей.

— Она украла мою фирму! — закричала Шура.

— Зайдите ко мне обе.

Все расселись в кабинете. Не зная, с чего начать, а надо было срочно заболтать и охладить Шурочку, Валентина кинула взгляд на уже оплаченный налом договор с ИКом.

— Ты когда на них вышла, Шура? — спросила она. — У тебя там знакомые? Где он находится, этот институт? На какой объем вы договорились?

— Мне назначено было на сегодня, к замдиректора. Они хотели взять целую четверть, — с негодованием заговорила та, гордясь большим объемом.

Лада удержалась от победной улыбки.

— Ах, четверть? — с облегчением ухватилась Валентина. — Тогда ты неправа. Лада полстраницы принесла, вот смотри. Подписано директором и уже оплачено. И скидка умеренная. А у тебя в последнее время скидки несусветные. Так что для агентства твой договор был бы убыточен. Поняла?

В те же дни на счета «Каскада» в Концепт-банк поступили странные деньги. Неизвестный благотворитель жертвовал агентству крупную сумму на «Процветание рекламного искусства». Попытки Валентины раскрыть инкогнито мецената остались безуспешными. Кто он? Что за чудачества? Она уже махнула рукой, когда однажды в рассветных полуснах-полудремах, сквозь которые улыбается истина, проплыла смутная догадка об этих деньгах. Не те ли? Валентина с усмешкой прогнала ее, как нелепость. Так не бывает. Не то время, чтобы заботиться об очищении души.

В Большом зале Консерватории пели дети. Шел весенний праздник хоровых коллективов, к которому весь год готовились сами певцы, их наставники и родители. В этот раз в Московском Фестивале участвовали хор мальчиков из Лейпцига, смешанные коллективы из Прибалтики, из Санкт-Петербурга, Москвы, в качестве находки последних лет необычное прозрачное пение приехало из Перми.

Зал был полон.

В детстве мама водила Ладу на все лучшие концерты. Сколько музыкальных событий помнил этот зал с органом, овальными портретами великих музыкантов, с барельефом Николая Рубинштейна над сценой! Какие люди выступали здесь! Мама заранее брала места партере, в середине седьмого ряда, потому что здесь лучшая акустика. Они нашли это сами, пробуя разные точки. У них в музыкальной школе тоже был свой хор, и на подобные смотры им тоже покупали билеты, но в бельэтаж, а там звук отражается от стены и рассыпается в мелкие волны; для Лады лучше было слушать на балконе. Одной, без всех.

Вот и сейчас она сидела на балконе в первом ряду. Внизу на сцене на подставленных скамейках стояли девочки и мальчики, в синих платьях и костюмах с белыми воротниками, похожими на матросские, а перед ними, спиной к залу, легко и порывисто водил руками их учитель, седой подвижный человек, влюбленный в детей и в хоровое пение. Это было видно.

В фиалковом платье в мелкую крапинку, с белой шелковой розой у выреза на груди, Лада слушала пение, откинувшись на неудобную плоскую спинку, полная нежности к детям, их голосам, к залу, в котором выросла и была бездонно счастлива и несчастна. Заметила ли она молодого человека, опустившегося на голубой бархат в ее ряду? Тотчас же. И слегка сменила осанку, чуть-чуть склонила головку, опустила на барьер руку, так, чтобы видны были тонкие пальцы с сапфировым перстеньком.

— Извините, — послышался его полушепот, — разрешите взглянуть на программку? Я опоздал.

Она мягко протянула листок, улыбнулась, не уголками губ, ни-ни, но вежливо и отстраненно. Он был в светло-синей летной форме, с короткой, зачесанной набок стрижкой. У…у него были усы. Сердечко дрогнуло, прежнее смятение готово было затопить его, но тут молодой человек тихо произнес.

— Мой друг просил поддержать его сестренку, солистку хора в «Аве Мария» Шуберта, вот здесь, седьмая строчка. Еще не исполняли?

Лада поникла. «Не сестренку, а дочку, говорил бы прямо. Значит, и сам женат. Пусть. Зато не страшно».

— Нет, что вы, еще не скоро. Сейчас поют «Дорожную песню» Глинки. Третья строчка.

Она вновь откинулась и ласково взглянула на соседа.

Тот застегнул китель.

— Разрешите представиться… Игорь, — назвал себя, блеснув улыбкой.

— Лада. Очень приятно.

— Вы в одиночестве? Я тоже. Вы поете?

— Сейчас нет.

— А раньше?

— В музыкальной школе, в хоре.

На них сердито зашикали. Среди публики были сестры, братья, одноклассники и родители выступающих юных дарований, которые, конечно, родители, не могли стерпеть подобного неуважения.

«Сестренка», полная девочка лет двенадцати, пела «Аве Мария», как поют только дети, возвышенно и чисто, с полной певучей верой. Хор чутко вторил. Выше, выше неслись их голоса… Вытирая слезы, им тепло хлопали растроганные зрители.

На этом первое отделение окончилось.

В перерыве по мраморной лестнице вниз, в вестибюль хлынул резвый быстроногий поток. Там среди белых колонн развернулся буфет, стойка и столики с цветными пластмассовыми стульями. Радостная толпа в бальных платьицах, камзольчиках с золотыми пуговицами закипела вокруг.

— Перекусить не возражаете? — просто сказал он, взяв ее за руку и сбегая по лестнице в самый водоворот у буфета.

— С удовольствием, — беззаботно ответила она.

Она уже отметила его прекрасный рост, ореховый отлив волос, а главное, усы и белозубую мужественную улыбку. Подразумеваемая «жена» спасла от первого, всегда провального, смятения, Ладе было легко с новым знакомым. Они посмотрели друг на друга. Да, хорошо! Возвышаясь, словно два острова над бурлением голов, они стояли в очереди, разговаривали, смеялись, смотрели в глаза.

— Я заплачу за себя, — она протянула буфетчице деньги.

Его брови взлетели, он отвел было ее руку, но тут его окликнули. Мужчина постарше, простоватый, широкий, пробирался к ним с девочкой-солисткой.

— А вот и мы! Уже взяли? Я добавлю.

Мужчины подхватили тарелочки с пирожными, воду, стаканчики и заставили ими весь столик в отдалении за колонной. Лада осталась на месте. А ей как быть? Уловив ее растерянность, Игорь по-военному щелкнул каблуками.

— Разрешите пригласить вас на маленькое торжество, посвященное выступлению нашей Соловушки, — он под локоток подвел ее к столу. — Знакомьтесь. Танюшка, наша певунья, и ее брат Николай, мой друг с детства. Мы с ним, как говорится, из одной ватаги, хотя он родился во Франции и вступил в дворовое братство чуть позже. Верно, Коля? А это Лада. Прошу любить и жаловать.

Николай осторожно пожал ее руку и улыбнулся.

— Рад с вами познакомиться.

Улыбка у него была мягкая, чуть застенчивая, неожиданная для такого крепыша. Лада посмотрела на девочку. Между братом и сестрой была чуть ли не тройная разница в возрасте, но они были очень похожи друг на друга.

— Вы замечательно пели, Таня! — с уважением сказала ей Лада.

Та по-детски вспыхнула от похвалы.

— Спасибо. Я так волновалась! Вам понравилось, да?

— Очень понравилось! Особенно верхнее «а-а-а» при низком и тихом звучании хора «о-о-о».

— Вы тоже заметили, да? Ах, как мне нравится это «а-а-а» при низком «о-о-о». Вы музыкант?

— Лада окончила музыкальную школу, — сказал Игорь.

— А я учусь в Хоровой Капелле.

— Прекрасное образование для девушки, — снисходительно потрепал ее по щеке Игорь.

Во втором отделении программа усложнилась. Гимны, молитвы, древнерусские распевы наполнили зал, от чистого детского пения вновь взлетела душа. Лада прикрыла глаза… но рядом сидел Игорь, и неизвестно, нравилось ли ему это.

Наконец, все окончилось. В округлый нижний вестибюль вышли вчетвером. Дети топали и хлопали, чтобы услышать крепкое, как орешек, троекратное эхо от куполовидного потолка. Ладе вспомнились такие же шалости в ее детстве.

— Приходите к нам, Лада! Давайте с вами ходить на концерты, — попросила ее Танюшка.

— На вокал? — улыбнулась Лада.

— На все. Коля опять уедет в Швейцарию, а маме некогда, она болеет. Пойдемте на органный вечер, вон написано.

Лада посмотрела на афишу.

— Исполнитель Гарри Гродберг. Замечательный концерт.