Лесные солдаты. Партизанская война на Северо-Западе СССР. 1941-1944 - Владимир Спириденков

Особой активностью на немецкой полицейской службе отличались украинцы, большое количество подразделений которых располагалось в Идрицком и Себежском районах. Только в 1942 году в Киеве были сформированы полицейские украинские батальоны № со 101-го по 111-й, со 113-го по 126-й, со 129-го по 131-й, со 134-го по 140-й, со 143-го по 146-й, со 157-го по 169-й общей численностью 35 тысяч человек. В 1943 году часть этих батальонов была включена в состав полицейских стрелковых полков № 31–38 трехбатальонного состава. В феврале — марте 1943 года 50-й украинский шуцманбатальон (батальон полиции) участвовал в карательной экспедиции «Зимнее волшебство», охватившей Идрицкий и Себежский районы.

Уже 24 июня 1941 года в Каунасе начала работу литовская комендатура, в октябре переименованная в «Штаб охранных батальонов». Началось формирование «батальонов охраны национального труда». В первые дни войны была организована литовская полиция безопасности. После того как Литва была полностью захвачена немецкими войсками, антисоветские повстанческие группы, создававшиеся еще задолго до начала войны, были реорганизованы в 23 стрелковых и один кавалерийский батальон самообороны, переформированные потом в шуцманбатальоны (сокращенно именовавшиеся «шумабатальонами») численностью от 500 до 600 солдат каждый, общей численностью 13 тысяч человек под командованием 250 офицеров. Кроме них, были сформированы 22 батальона «шума» с № 1-го по 15-й и с 251-го по 257-й. В октябре 250-й литовский шума (полицейский) батальон был включен в состав частей группы армий «Норд» и на его основе были сформированы 650-я и 651-я литовские восточные охранные роты, принимавшие участие в карательных акциях против партизан и мирного населения. Кроме них, на территориях Ленинградской и Калининской областей действовали 5-й и 13-й литовские батальоны. Особой жестокостью прославился 2-й литовский шуцманбатальон майора Антанаса Импулявичюса, сформированный в Каунасе в 1941 году. 6 октября 1941 года батальон в составе 23 офицеров и 464 рядовых был направлен на территорию Белоруссии, в районы городов Минск, Борисов и Слуцк, для борьбы с партизанами. В феврале-марте 1943 года он вместе с 50-м украинским и несколькими латышскими полицейскими батальонами принимал участие в карательной операции «Зимнее волшебство», часть акций провел в Идрицком и Себежском районах.

Страшный след оставили в Идрицком и Себежском районах латышские полицейские формирования. Раньше в советской печати щадили самолюбие латышского народа, обходя эту черную страницу его истории. Еще шли бои на территории Латвии, а будущие палачи уже стали собираться в стаи. Официальной датой создания латвийских вспомогательных полицейских рот считается 3 июля 1941 года. В июле 1941 года из 240 военнослужащих этих рот было создано шесть полицейских округов, которыми напрямую руководила СД, начали формироваться полицейские батальоны, насчитывавшие в своем составе 500–550 человек каждый. В сентябре 1941 года был создан 16-й Земгальский шума (полицейский) батальон. А к концу 1943 года были сформированы 1945 латышских батальонов с № 15-го по 28-й, с 266-го по 283-й и с 311-го по 322-й общей численностью 15 тысяч человек. Часть этих формирований несла службу по охране тыла и направлялась для борьбы с партизанами в Белоруссию, в Себежский и Идрицкий районы Калининской области, Псковскую и Ленинградскую области.

Кроме них, были созданы 251, 271, 276, 277, 278, 313, 315, 316, 317-й охранные, 2, 95, 395-й строительные батальоны. Из 16, 17, 19, 21, 22, 23-го полицейских батальонов был сформирован 1-й полк СС, переформированный позже в 39-й пехотный полк. Из 276, 277, 278 и 281-го охранных батальонов был создан 1-й полицейский полк. Вместе со 2-м и 3-м полицейскими полками был сформирован 5-й латышский пограничный стрелковый полк. О том, как они «доблестно» воевали с мирными жителями, будет рассказано ниже.

1-й латышский полицейский полк «Рига» в конце октября 1943 года по железной дороге прибыл в поселок Идрица, откуда на следующий день вышел в направлении города Невель и озера Язно. Там латыши 7 ноября 1943 года вступили в бои с наступавшими частями Красной армии. Они сумели удержать оборону, но понесли тяжелые потери. В последующие два месяца остатками полка и приданными ему на усиление 313-м и 316-м полицейскими батальонами из состава 2-го полицейского полка «Лиепая» немцы затыкали дыры в своей обороне, перебрасывая их с участка на участок. 12 января 1944 года на невельском участке фронта началось новое наступление наших войск. Кровопролитные бои развернулись на востоке Идрицкого района — на берегах озера Свибло, у деревень Чайки, Байкино, Свибло, Старицы, Жеглово, Александрово. С середины января до середины марта 1944 года 1-й латышский полк «Рига» использовался немцами как пожарная команда, а его солдаты в качестве «пушечного мяса». Лишь во второй половине марта разгромленные латышские подразделения были выведены на территорию Латвии для переформирования. В середине июля 1944 года полк опять был направлен на фронт.

С И апреля по 4 мая 1944 года проводилась мощная карательная экспедиция «Праздник весны» («Фрюлингфест») против партизанских формирований и населения Ушачско-Лепельской партизанской зоны. Она захватила Идрицкий и Себежский районы. Боевые действия в рамках общей карательной экспедиции «Фрюлингфест» здесь получили наименование «Пасхальная чистка». В этих карательных операциях были задействованы в составе группы Ф. Еккельна 15-я латышская дивизия СС, 2-й и 3-й латышские полицейские полки и 5-й латышский пограничный полк. В июне-июле 1944 года эти части действовали против партизан и наступавших частей Красной армии на границе с Латвией, в том числе и на Себежском направлении.

К лету 1944 года численность латышских полицейских, пограничных, вспомогательных, строительных частей и СД составляла 54504 человека. Еще 32418 человек служили в войсках СС, 628-м авиационном легионе, 10584 в рабочей службе Германии, 12159 в немецких частях в качестве «хиви». В августе 1944 года остатки разгромленных и деморализованных латышских формирований были выведены в глубину территории Латвии и расформированы. Оставшийся личный состав полков был передан в 15-ю и 19-ю латышские дивизии СС и другие части вермахта. По рассказам бывших партизан и местных жителей, плененные эсэсовцы этих дивизий, которые собрались для переформирования возле озера Белого, были перевешаны партизанами на деревьях вдоль железной дороги на станции Идрица. За что их так?

В 1956 году эмигрантский журнал «Часовой» опубликовал статью «Не смею молчать» бывшего офицера по особым поручениям штаба РОА латыша поручика В. Балтиньша о преступлениях латышских вояк в бывшей Витебской области. Здесь стоит оговориться о том, что в состав Витебской области до 30-х годов входили территории Идрицкого, Себежского, Невельского и Пустошкинского районов. Но так как к тому периоду, который описывается Балтиньшем, практически вся территория Невельского и Пустошкинского районов была освобождена Красной армией, то, по всей вероятности, описываемые им события происходили в Идрицком, Себежском или в северной части Освейского или Россонского районов Белоруссии.

В. Балтиньш писал: «В 1943 году началась постепенная мобилизация латышей для пополнения значительно поредевших добровольных латышских частей. Главой латвийского „ЭсЭс“ немцами был поставлен генерал Бангерскис. В конце 1943 года я был командирован одним латвийским учреждением в Россию в бывшую Витебскую губернию.

Многое видел я сам, многое узнал со слов жителей деревень Князево (Красное), Барсуки, Розалино и др. Когда немецкие части, занимавшие эти деревни и вполне терпимо относившиеся к населению, ушли, им на смену пришли части латвийского „ЭсЭс“. И сразу начался страшный, беспричинный террор. Жители были вынуждены по ночам разбегаться по лесам и скрываться в них, как дикие звери. В 1944 году я приехал в деревню Морочково. Вся она была сожжена. В погребах хат расположились латышские эсэсовцы. В день моего приезда их должна была сменить вновь прибывшая немецкая часть, но мне все-таки удалось поговорить по-латышски с несколькими эсэсовцами. Я спросил одного из них: „Почему вокруг деревни лежат непогребенные трупы женщин, стариков и детей — сотни трупов?“ Сильный трупный запах носился в воздухе. „Мы убили их, чтобы как можно больше уничтожить русских“. После этого он подвел меня к сгоревшей хате. Там лежало так же несколько обгорелых тел, полузасыпанных соломой и пеплом. „А этих, — сказал он, — мы сожгли живьем…“ Когда эта латышская часть уходила, она взяла с собой в качестве наложниц несколько русских женщин. Последним вменялось в обязанности также стирать белье солдатам, топить бани, чистить помещения и т. п.

После ухода этой части я, с помощью нескольких человек, разрыл солому и пепел в сгоревшей хате и извлек оттуда полуобгорелые трупы. Их было семь, все были женскими, и у всех к ноге была привязана проволока, прибитая другим концом к косяку двери. Сколько же мук перенесли несчастные, прежде чем они умерли! Мы сняли проволоку с окоченевших обгорелых ног, вырыли семь могил и похоронили несчастных, прочитав „Отче наш“ и пропев „Вечную память“. Немецкий лейтенант пошел нам навстречу. Он достал гвозди, доски, отрядил в помощь нам несколько солдат, и мы, соорудив семь православных крестов, водрузили их над могилами, написав на каждом: „Неизвестная русская женщина, заживо сожженная врагами русского народа латвийскими эсэсовцами“. На следующий день мы перешли маленькую речку и нашли вблизи нее несколько уцелевших деревянных хат и жителей. При виде нас последние испугались, но нам удалось быстро успокоить их. Мы показали им семь свежих крестов и рассказали о том, что видели и сделали. Крестьяне горько рыдали и рассказали о том, что им пришлось пережить за время пребывания здесь латышских эсэсовцев.