Лесные солдаты. Партизанская война на Северо-Западе СССР. 1941-1944 - Владимир Спириденков

Оккупировав Себежский и Идрицкий районы, немцы, кроме налаживания работы административных органов власти, развертывания широкой пропаганды и агитации, незамедлительно приступили к вербовке своей тайной агентуры среди населения для гестапо, абвера и СД. При этом особое внимание было уделено вербовке женщин и девушек, в том числе комсомолок. В начале войны у значительной части населения отмечалось в связи с поражениями Красной армии практически полное отсутствие патриотизма. Немцам не пришлось прилагать больших сил, чтобы склонить на свою сторону значительную часть населения, которое на начальной стадии войны почти никакого сопротивления оккупантам не оказывало. Ни о каких крупных диверсиях партизан и подпольщиков в этот период говорить не приходится. В 1941 году и первом полугодии 1942 года партизан в Идрицком и Себежском районах можно было пересчитать по пальцам, почти все они известны.

После того как партизанское и подпольное движение стало расти, абвер и гестапо начали стремиться к получению о них полной информации. Нередко они под видом добровольцев засылали в отряды своих агентов.

В 3-й Калининской партизанской бригаде A.M. Гаврилова была разведчица Надежда Воробьева, имевшая грубые мужские черты лица, повадки и речь, за что партизаны прозвали ее Николай Иванович. Ее часто направляли в разведку в город Опочка, откуда она всегда приходила злой и подавленной, а после доклада о результатах разведки пила самогон и беспрестанно курила. Но командование терпело ее, так как она всегда приносила содержательные разведданные.

В январе 1943 года Воробьева в очередной раз была направлена в Опочку. Прошло около месяца, но она не вернулась с задания. На ее поиски были направлены три разведчика, узнавшие, что в карательном отряде, свирепствовавшем в Опочецком районе, находится русская девица, похожая на Николая Ивановича. Эту же информацию подтвердил связной, паренек Лешка (фамилия неизвестна). Он был направлен за сведениями к агенту в город Остров, но по дороге задержан немцами. Во время его допроса немецким офицером вошла Воробьева и сообщила, что задержанный является связным командира бригады. Юноша был сильно избит и направлен в тюрьму. Однако во время работ по расчистке снега сумел бежать и добраться до бригады. Эта весть встревожила командование, так как Воробьева знала многих подпольщиков, разведчиков и связных. Все, кто находился в Опочке на нелегальном положении, немедленно были отозваны в бригаду. Командиру отряда М.А. Ершову было поручено организовать поимку изменницы. От подпольщиков узнали, что Воробьева покинула город и направилась еще с одной девицей в деревню Дрозды. Нашли их партизаны на хуторе Федьково спящими в одном из домов. При обыске обнаружили крупную сумму денег и фальшивые документы. Предательницы были доставлены в деревню Двор Черепето. На допросах Воробьева рассказала, что была завербована гестапо в начале 1942 года, будучи арестованной во время выполнения задания командования Красной армии, и призналась, что выдала гестапо в Опочке подпольщика Петра Ивановича Иванова и в деревне Шипули Никандра Михайлова. Поведала она и о том, что срыв операции 1-го Калининского партизанского корпуса по разгрому гарнизона в поселке Идрица в ночь на 20 октября 1942 года произошел из-за нее.

Кроме того, Воробьева сообщила, что в партизанском крае в рядах партизан действуют два или три немецких агента, фамилий которых она не знает, но один из них служит во взводе разведки 3-й бригады. Наибольшее подозрение падало на разведчика Богданова по прозвищу Студент. Он до войны учился в педагогическом институте, летние каникулы после окончания 3-го курса проводил в поселке Идрица у родственников, где и остался в оккупации. Прежде чем уйти в партизаны, работал у немцев переводчиком. В конце 1942 года женился на Наташе из деревни Лопатино Идрицкого района. При поступлении в бригаду Студент принес много ценных сведений об Идрицком гарнизоне. Несколько раз он успешно выполнял задания. Для выявления агента командованием бригады была запущена среди разведчиков ложная информация о подготовке разгрома гарнизонов в деревнях Заворуйка и Осетки Идрицкого района. Группа разведчиков, в которой был Студент, выехала на задание и остановилась в деревне Лопатино, в доме жены Богданова Натальи, а через два часа продолжила путь. Муж и жена Богдановы не знали, что возле дома другая группа разведчиков находилась в секрете. С наступлением темноты Наталья вышла из дома и направилась в Идрицу. Она тут же была остановлена тремя разведчиками. При обыске у нее нашли записку, оставленную мужем: «На следующей неделе будет совершен одновременный налет на станциях Заворуйка и Осетки силами 3-й бригады. С.» Перепуганная Наталья была доставлена в деревню Двор Черепето, где на допросе все рассказала о делах мужа.

Вернувшийся с задания Студент ничего не подозревал, а арестовывать его не спешили, так как необходимо было проследить за его контактами в отряде. Однако Богданов почувствовал неладное и отпросился навестить жену. Комбриг включил его в группу разведчиков, уходивших на задание под Идрицу, и разрешил на обратном пути заехать в деревню Лопатино. Командир группы П. Денисенок был предупрежден, что на маршруте Богданов может бежать. При попытке бегства Студент был сброшен лошадью, испугавшейся автоматной очереди, и после этого доставлен в штаб бригады. На допросе он признался, что был завербован и вступил в бригаду с заданием начальника идрицкого гестапо лейтенанта Олемчо. Добытые сведения он всегда передавал через жену, которая давно была завербована немцами, а женитьба на ней была прикрытием контактов агентов. На суде, приговорившем предателей к расстрелу, Студент ползал на коленях, вымаливая прощение.

Немецкая агентура нередко была женского пола. Именно женщины составляли большую часть населения оккупированных территорий, так как мужчины были в Красной армии. Засылке агентуры способствовали и нравы, царившие в некоторых партизанских отрядах, укомплектованных морально неустойчивыми бойцами и командирами, позволявшими себе преступные излишества и злоупотребления своим положением, о чем свидетельствует ряд архивных оперативных документов НКВД. Гестапо, информированное о низких моральных качествах некоторых командиров отрядов, внедряло к партизанам молодых красивых женщин, которые становились их ППЖ (походными партизанскими женами) и знали от своих «мужей» все о планах партизан, сообщая при случае эту информацию гестапо. В «Особых указаниях по борьбе с партизанами» от 10 февраля 1942 года говорилось: «Облавы на партизан без агентов или проводников почти всегда безрезультатны, поэтому их следует предпринимать только с использованием агентуры».

Гестапо никогда не снимало руку с пульса народных настроений. Для этого его сотрудники заводили широкие связи среди населения, неплохо приплачивая широкой сети информаторов. Желавших получить деньги за это было много. Немало информации получали гестаповцы от плененных партизан и подпольщиков, поэтому допросу их придавалось большое значение. Если арестованный молчал, к нему применялся «шарффернемунг» (энергичный допрос). Немцы не стеснялись в способах получения нужных показаний. Давались прямые указания избивать допрашиваемых, угрожать им смертью для того, чтобы те сообщили нужные сведения. В директиве штаба 256-й пехотной дивизии от 5 августа 1941 года говорилось: «Опыт показывает, что арестованные только тогда дают показания, когда к ним применяют принуждение или угрозу смертью. Мягкость не должна иметь места». Был издан приказ расстреливать пленных партизан только после получения от них нужных сведений. Прежде чем начать допрос, подозреваемого обычно жестоко избивали, стараясь привести его в шоковое состояние, чтобы перед встречей со следователем он не успел собрать воедино волю и разум. Сотрудники гестапо считали, что каждый арестованный ими человек располагает хоть какой-то информацией о подрывной деятельности. Даже тех людей, в отношении которых отсутствовали прямые улики, подвергали пыткам «на всякий случай», так как, может быть, допрашиваемый хоть что-нибудь, но расскажет. Иногда такого человека допрашивали с пристрастием по вопросам, о которых он абсолютно ничего не знал, и о событиях, к которым он не имел никакого отношения. Одна линия допроса сменялась другой. Процесс, начавшись, становился необратимым. Если арестованный не давал показаний под мягкими пытками, к нему применялись более жесткие, под которыми человек иногда умирал, прежде чем гестаповцы убеждались, что он действительно ничего не знает. Обычным делом было отбивание почек. Иногда били до тех пор, пока лицо не превращалось в бесформенную, лишенную зубов массу. Гестапо имело стандартный набор орудий пыток: тиски, с помощью которых раздавливали яички, электроды передачи разряда электрического тока от пениса на задний проход, стальной обруч для сдавливания костей головы, паяльник, использовавшийся в различных комбинациях пыток. Причем во всех отделениях гестапо с допрашиваемыми работали поразительно одинаковыми способами как на территории Германии, так и на территории оккупированных стран, что говорит о том, что гестаповцы руководствовались едиными для всех методиками проведения допросов.