Сын лекаря - Матвей Курилкин

– Ты бы это, штаны, что ли, надела. Холодно же, наверное. Я сейчас принесу.

Девушка вспыхнула и плотно обернулась плащом. Я сходил за ее штанами, отвернулся, чтобы не мешать. Сразу возникли опасения, что это игра, и пока я за ней не слежу, она сбежит или нападет сзади. Чтобы не мучиться от дурацких мыслей, стал обшаривать покойников – и неплохо на них поживился. Набрал двадцать монет золотом, и целый кошелек серебра. Ни оружия, ни одежды брать не стал, этого у меня было достаточно и так. Я с тоской вспомнил свой замечательный маленький, но очень сильный арбалет. Да и набор метательных ножей был бы очень полезен. Хорошо бросать не предназначенные для того кинжалы я так и не научился. Оли Лэтеар никуда не убежала. И не напала. Когда я оглянулся, она уже была рядом, с каким-то непонятным выражением на лице смотрела на покойников.

– Если узнают, кто их убил, меня отправят в степи, – неожиданно сказала она.

– При чем здесь ты? – удивился я.

– Это произошло из-за меня, значит, я виновата.

– А ничего, что они сами на тебя напали?

– Семье Тиритэн на это наплевать. И даже если бы им удалось… то, что они задумали, их бы не наказали. У нас это преступлением не считается.

– Почему же тогда ты так сопротивлялась? Мне что-то не показалось, что это обычное дело по твоей реакции.

– Старые традиции уходят. Никто уже не считает соитие чем-то выдающимся. Тех, кто все еще думает по-другому, не понимают и не одобряют.

Я удивленно покачал головой.

– Что ж, тогда мы никому не скажем. Нужно их где-нибудь припрятать. И кровь смыть с твоей одежды.

– Да. Нужно смыть кровь, – все так же вяло ответила девушка. – А тела оставь. Все равно их будут искать. И найдут. Когда отец узнает о происшедшем, он сразу поймет, что произошло. И с кем. У нас редко используют кинжалы в бою.

Понятно. А я как раз прекрасно продемонстрировал, как можно сражаться кинжалами в поместье Лэтеар.

– Почему ты считаешь, что отец тебя выдаст?

– Он это сделает, – твердо ответила оли Лэтеар и протянула мне ошейник, который так и был пристегнут к ее руке цепью. Я расцепил звенья цепи, так, чтобы длина снова стала обычной, и нацепил ошейник. Объяснять почему, она не стала. Дождалась, когда я застегну ошейник, и молча пошла вперед.

Спустя какое-то время она вдруг заговорила.

– Однажды со мной такое уже было. Моя мать жила в маленьком селении, на самом северном краю леса. Очень уединенное место, время там будто остановилось. Отец был там проездом и познакомился с матерью. Взял ее в жены. Она воспитывала меня так, как воспитывала ее моя бабка, а ту прабабка, и так много поколений. Раньше были другие нравы и традиции, никто не устраивал таких праздников, как ты видел. Никто не пил столько вина, на праздниках устраивали танцы, пели старинные баллады. Если бы тебе довелось это увидеть, ты бы не стал с таким презрением говорить о нас. Мы с матерью и братом долго жили в том селении. Потом отец забрал нас в Миредол. Он вошел в Совет и решил, что здесь нам будет лучше. Мне тогда было двенадцать лет. И уже через дюжину дней, когда я гуляла неподалеку от поместья, на меня напали старшие мальчишки. В детстве я не раз дралась с другими детьми, но эти напали толпой. Они хотели… Хотели меня изнасиловать. Точнее, они вообще не понимали, почему я сопротивляюсь. На мои крики прибежала мать. Она не была воином, не умела сражаться, но она задушила одного из них, а остальные разбежались от испуга. А мать отправили в степь. Одну. Она так и не вернулась, и я не знаю, как она умерла.

Вот, оказывается, почему брат винил Иштрилл в смерти их матери. И вообще, многое становится понятно. И про оли Лэтеар, и про эльфов вообще.

Мы нашли ручей, где тщательно отмыли девушку от крови. До города оставалось совсем немного, и к рассвету стали встречаться жилые деревья. В этот день я впервые увидел эльфийский рынок. Уверен, в Миредол тоже был такой, но когда я там был, мне как-то не довелось его посетить. Мне пришло в голову, что можно было бы запастись припасами еще в Миредоле, тогда нам не пришлось бы заходить в приграничный. И не было бы этого неприятного инцидента с пьяными первородными. Теперь я даже чувствовал некоторую вину перед оли Лэтеар – фактически теперь из-за меня у нее могут возникнуть серьезные неприятности.

– Такие припасы, которые нам нужны, продаются только в приграничье, – ответила Иштрилл, когда я поделился своими соображениями. – Когда увидишь – поймешь. Так устроено специально, чтобы можно было отслеживать каждого, кто отправится в орочьи степи. А насчет того случая… не вини себя. Я не могла вечно прятаться в отцовском поместье. Рано или поздно это все равно произошло бы. И хорошо, что сейчас, когда это произошло, рядом был ты. Не думаю, что кто-то еще стал бы мне помогать.

С тех пор, как мы ушли с той злополучной поляны, оли Лэтеар как будто потухла. Она шла, говорила, но никаких эмоций не было. Как будто мыслями она была где-то далеко. И мысли эти были неприятными. Я мог бы еще тогда обратить на это внимание, но я подумал, что девчонка просто в шоке от происшедшего.

Эльфийский рынок мало чем отличался от такого же где-нибудь в человеческом городе. Такие же ряды с оружием, одеждой или продуктами. Я-то ожидал увидеть что-нибудь непривычное, как все виденное мной у первородных до сих пор. Какое-нибудь циклопическое дерево, внутри которого по спирали располагались бы лавки-комнаты. Ничего подобного. Вполне обычный рынок, даже без лотков, товар был разложен просто на земле. Только над пищей были установлены тканевые навесы – чтобы не испортить дождем. Между продавцами бродили редкие покупатели, которые, не торгуясь, покупали необходимое и уходили. В этом, пожалуй, было основное отличие. Никто не спорил из-за цены, продавцы не расхваливали товар, а покупатели не пытались указать на его недостатки.

Иштрилл провела меня в самый конец одного из рядов, где сидел первородный в плаще с накинутым на голову капюшоном и меланхолично читал какую-то книгу. Я сначала даже не понял, что это торговец – перед ним не было никакого товара.

– Здравствуй, уважаемый, – обратилась к нему оли Лэтеар. – Я отправляюсь в степь по поручению отца. Мне нужны запасы для меня и моего человека.

Эльф неохотно оторвался от книжки и медленно оглядел девушку, а затем и меня.

– Ты принесла поручение от оу Тиритэна?

– Нет, но у меня есть бумага от моего отца, оу Лэтеара. – Девушка развернула перед лицом первородного изрядно измятое за последние дни письмо отца. – Насколько мне известно, этого должно быть достаточно. Я тороплюсь.

– И тем не менее нужно поставить в известность оу Тиритэна, – невозмутимо ответил торговец.

– Вы продадите мне необходимые припасы, а потом сообщите об этом оу Тиритэну. Его разрешение мне не требуется, а сказать ему о продаже можете и вы сами. Я оставлю вам письмо.

– Это будет стоить…

– Я сейчас наберу припасов, а потом ты скажешь общую сумму, – прервала его девушка.

Первородный хмыкнул, но спорить не стал. Сложил книгу, спрятал ее в карман и неторопливо поднялся.

– Следуйте за мной, оли Лэтеар.

Мы вышли с рынка и подошли к не слишком старому (и, соответственно, не слишком большому) мэллорну. Эльф пропустил девушку внутрь, недовольно покосился на меня, но возражать против моего присутствия громко не стал. Хотя вполголоса проинформировал всех, кто мог его услышать, что, вообще-то скотина в доме – это ужасно нечистоплотно. Оли Лэтеар не отреагировала на ворчание, и он замолчал. Торговец подвел нас к проему одной из комнат, которая оказалась сверху донизу забита плоскими кирпичами. Вернее, мне сначала показалось, что это кирпичи. Присмотревшись, я понял, что кирпичи состоят не из глины, а из чего-то другого. Оли Лэтеар невозмутимо заполнила ими сначала мою котомку, потом свою. Первородный записал количество кирпичей, потом куда-то отошел и вынес еще один рюкзак. Он оказался заполнен полупрозрачными зеленоватыми шариками около дюйма в диаметре. Такого материала я еще не видел, в первый момент мне показалось, что это некачественное стекло – такие же шарики я в детстве собирал возле стеклодувной мастерской. Однако по весу они оказались гораздо легче. Оли Лэтеар знаком велела мне взять рюкзак.

– Здесь двести капель, – пояснил торговец. – Вам должно хватить на дорогу туда для обоих и на дорогу обратно для вас. Я ведь правильно понял, зачем вы берете животное? – он небрежно кивнул в мою сторону.

Я, не обращая внимания на разговор, с недоумением разглядывал сумку с непонятными шариками. Еще и пощупал бы, если бы не необходимость изображать упомянутое животное.

– Это сгущенная вода, – объясняла оли Лэтеар позже. – Как ее делают – я не знаю, это секрет. В одной такой капле помещается кружка воды. Кладешь в рот и держишь, а она постепенно рассасывается. Говорят, не слишком приятно, и пить все равно хочется, но хотя бы смерть от обезвоживания не грозит.