Сын лекаря - Матвей Курилкин

За ночь мы обошли город по широкой дуге. Я ориентировался по частоте произрастания мэллорнов – как только становилось теплее, я сворачивал в сторону. Когда я заметил, что оли Лэтеар начала спотыкаться и клевать носом на ходу, я начал подыскивать место для привала. Я и сам изрядно вымотался, несмотря на то, что был гораздо более привычен к длинным переходам.

– Как далеко до северного края леса? – спросил я, как только развел костер. Пришлось разбудить девушку – но я не хотел, чтобы она отдыхала. Если она постоянно будет вымотана до предела, ей труднее будет спланировать побег. Правда, сам я более отдохнувшим тоже не стану.

– От города пять дневных переходов, – вяло ответила девушка.

Я расчистил землю от листьев и хвои и прочертил линию – реку, наметил границу леса с человеческой стороны, обозначил человеческие города и примерное положение эльфийского, так, как я себе его представлял. Растолкал снова уснувшую Иштрилл и потребовал, чтобы она обозначила другие селения первородных, которые могут попасться нам на пути.

Девушка нарисовала два круга, один на северо-западе, другой на юго-западе от нас, и еще несколько кругов поменьше между ними.

– Это край нашего леса. Все города и поселки на границе. Дальше – степь орков.

Потом еще несколько небольших городов в глубине леса – не слишком часто, и если мы пойдем по кратчайшей дороге, на нашем пути городов встречаться не будет.

Я попытался прикинуть, как нам лучше идти. Машинально начертил немного кривую линию, так, чтобы она выходила в степь посередине между двумя селениями первородных. Иштрилл хмыкнула:

– Если ты рассчитываешь выйти в степь здесь, лучше сразу прикончи себя. Умирать от голода и холода гораздо неприятнее.

– Как же проштрафившиеся первородные туда ходят?

– Они выступают из города, запасшись провиантом и водой. Ты ведь не думаешь, что лес – это вот такая ровная линия, которую ты начертил? Представь себе зубцы капкана. Ты ведь представляешь, что такое капкан? Все приграничные со степью города находятся на таких зубцах. Они врезаются в степь не меньше, чем на три дневных перехода. И даже если выходить с самого длинного «зуба», на расстоянии восьми дней пути от леса нет источников воды и ничего живого, кроме насекомых. Но в это время года насекомых найти трудно. Припасов, которые я взяла с собой, хватит на два дня – даже до края леса добраться не получится. Но здесь хотя бы можно питаться ягодами и орехами, собирать грибы и всегда есть вода.

– А еще можно поохотиться. Я вполне могу запастись мясом здесь.

Иштрилл рассмеялась.

А ты давно видел здесь хоть одно животное крупнее мыши, а птицу крупнее сойки?

Я удивленно замер. А ведь действительно, какой-то удивительно бедный лес. На нашей стороне мне то и дело встречались следы разных животных, а здесь даже птиц почти не слышно.

– Наш лес можно пересечь вдоль за месяц, а поперек за десять дней. На этой площади живет сто двадцать тысяч первородных.

Светлые боги! Вот и разгадка! Я даже подпрыгнул от удивления, все же было очевидно! Первородные истребляют людей просто потому, что им нечего есть! И по какой же причине первородные решили истребить людей?! Какая сложная загадка! Я прожил в их городе несколько дней, и еще боги знают сколько наблюдал за ними, и до сих пор не заметил, что им просто нечего есть! Да, пир по случаю победы. Только пировали они исключительно из тех продуктов, что принесли с собой первородные из набега. Много ли я видел домашних животных у первородных? Только штук двадцать свиней у богатой семьи Лэтеар. Я расхохотался. Вот только почему они не забрали из города живых животных?

Оли Лэтеар смотрела на меня с некоторым удивлением и даже страхом. Кажется, она решила, что я повредился рассудком. Я не удержался и поделился своими выводами с девушкой. Заодно спросил, не знает ли она, почему у них так мало скота – объяснение оказалось тоже удивительно простым – скотину в лесу кормить нечем. Свиньи не могут питаться травой, им нужно что-то посущественнее, а мэллорны при своей полезности не давали никаких плодов. Они обогревают, дают одежду – знаменитые эльфийские ткани, оказывается, делают из коры мэллорнов, которую размачивают, разминают и размалывают на волокна, а потом ткут. Из сока этих деревьев делают вино, из древесины посуду и оружие. А вот пищи они не дают.

Что ж, эта загадка разрешилась. Оли Лэтеар, кажется, поверила моим предположением, и вид теперь имела чрезвычайно задумчивый и расстроенный. Кажется, избавление от иллюзий не принесло ей особой радости. Однако все это сейчас для меня было неважно. Важно было поскорее убраться из леса. Я обдумал возможность все-таки запастись пищей, минуя пограничные селения, и почти сразу ее отбросил. Что я могу сделать? Если бы у первородных были хутора, как у людей, можно было бы напасть на какой-нибудь и ограбить. Но эльфы живут только там, где растут мэллорны, а мэллорны по одному не растут.

– Оли Лэтеар, скажите, часто ли в эти ваши гиблые земли отправляются рейдеры?

– Последний раз большую группу преступников отправляли два месяца назад. Из сорока эльфов назад вернулись только десять. А до этого, около полугода назад, туда ушел еще один отряд, тоже большой. Но никто из них не вернулся.

– Вот как? И много ли добычи они принесли? – заинтересовался я.

– Много, говорят, совет старейшин был очень доволен.

– И что это была за добыча? – В мозгу забрезжила догадка. На людей ведь напали как раз чуть меньше двух месяцев назад. Если это не совпадение… Что это за страшная магия, которой так легко можно сломать толстые городские стены? И магия ли?

Однако девушка ни подтвердить, ни опровергнуть мою догадку не смогла. Иштрилл пожала плечами:

– Я не знаю. У нас всегда так говорят, богатая добыча, великие сокровища. А что это – никто не знает. Старые вещи, названий у них нет.

– Хм. Ладно. А поодиночке или небольшими группами в степь, значит, вообще не ходят?

– Ходят. Намного реже, чем те, кого отправляют во искупление провинностей, но иногда и такое случается. Все хотят прославиться и разбогатеть.

– То есть это не будет слишком удивительно, если вы тоже попробуете попытать счастья?

Оли Лэтеар тяжко вздохнула:

– Никому не придет в голову интересоваться, почему совершеннолетняя первородная решила отправиться в такое опасное путешествие. Каждый имеет право самостоятельно выбирать себе судьбу. Хотя меньше пяти первородных обычно туда не ходят. И я не слышала, чтобы туда брали людей.

– Вот и замечательно. Вы поведете меня, как тягловое животное. Чтобы мог тащить достаточно припасов, и при этом меня не жалко прикончить, когда пищи станет достаточно. Уверен, эта идея всем очень понравится. Я еще очень удивляюсь, почему у вас до сих пор такого не придумали. Да ведь если вы считаете людей неразумными, можно нас и есть! – не удержался я от подколки.

Оли Лэтеар покраснела – не знаю, от гнева или смущения, но промолчала.

Раньше после такого длительного перехода и целых суток без сна я бы проспал целый день. Но за последние месяцы я научился контролировать себя даже во сне. Так что уже к полудню я заставил себя разлепить глаза. Нельзя сказать, что эти четыре часа сна принесли мне какое-то облегчение, но я был в состоянии двигаться и продолжать путь. Значительные усилия потребовались на то, чтобы заставить оли Лэтеар подняться.

– Куда ты так спешишь, человек? – спросила девушка, когда немного пришла в себя. – Даже если отец уже отправил погоню, они ищут нас в противоположной стороне.

Не желая объяснять основную причину спешки, я пробормотал что-то о том, что как только выяснится, что мы не появлялись возле реки, меня начнут искать повсюду. Мы шли весь день, не остановились даже для того, чтобы поесть, – я заставил Иштрилл есть на ходу. Я шел чуть позади девушки, и к тому времени, как солнце скрылось за верхушками деревьев, она стала все чаще и чаще вопросительно оглядываться на меня.

– Мы будем идти, пока есть силы, – ответил я на невысказанный вопрос.

– У меня их уже нет.

– Но вы же идете?! – удивился я. Немного подумал, и рассказал, как я в первый раз попал в лес, будучи в составе Лирантской тысячи, как мы шли и днем и ночью, а из леса летели стрелы, и нас становилось все меньше, и мы ничего не могли сделать. А потом я рассказал, как мы с Беаром выбирались из леса вдвоем, прячась и переползая с места на место, как нас гнали по степи день за днем, как мы набрели на уничтоженную эльфами деревню. Потом я рассказал, из-за чего умер мой отец, и как я оказался в армии.

Сам не знаю, для чего я все это говорил. Может, я подбадривал сам себя, вспоминая, что бывало и тяжелее. А может, я говорил, чтобы не заснуть случайно на ходу. Или чтобы не заснула Иштрилл. А может быть, мне хотелось, чтобы она поняла, почему я так ненавижу первородных, почему я так упорно стараюсь вернуться к людям.

Я остановился, только когда небо начало светлеть. Я давно уже шел впереди, а Иштрилл была вынуждена идти за мной. Ведомая цепью, она механически переставляла ноги, и, кажется, давно перестала меня слушать. И когда я встал, а натяжение цепи ослабло, она просто свалилась с ног и заснула там, где стояла. Я уже и сам не слишком адекватно воспринимал происходящее. В том месте совсем не было мэллорнов и было довольно холодно. Я снял ошейник, наломал охапку еловых веток и перетащил на них девушку. Костер разводить не стал, не нашел в себе сил. Просто лег рядом с первородной, укрылся плащом и тут же уснул. На этот раз проснуться было еще труднее. Хотелось разрешить себе поспать еще пару часов, но было слишком холодно, особенно с того бока, к которому не прижималась оли Лэтеар. Я все-таки сполз с подстилки, обругал себя мысленно за то, что забыл перед сном пристегнуть ошейник на место, и собрал немного хвороста. Когда костер разгорелся, я, плюнув на осторожность, снова лег спать. Если мои расчеты верны, мы уже приблизились к краю леса, так что если выйти поздним вечером, к утру должны как раз добраться до пограничного города.