Текстология Нового Завета. Рукописная традиция, возникновение искажений и реконструкция оригинала - Брюс Мецгер

Первым ученым, который воспользовался всеми тремя группами свидетельств о тексте Нового Завета, то есть греческими рукописями, ранними переводами и цитатами из отцов церкви, был, вероятно, Франциск Лукас из Брюгге (Fracis Lucas Brugensis), использовавший этот материал в своем труде Notationes in sacra Biblia, quibus variantia… discutiuntur (Antwerpen, 1580). Ближе к концу XVII в. научные основы текстологии Нового Завета были изложены в четырехтомном труде Ришара Симона (Richard Simon, 1638–1712), французского ученого-католика, в библейских изысканиях намного опередившего свое время. Тома эти носили следующие названия: Histoire critique du texte du Nouveau Testament (Rotterdam, 1689); английский перевод: Critical History of the Text of the New Testament в двух частях (London, 1689); Histoire critique des versions du Nouveau Testament (Rotterdam, 1690); английский перевод: Critical History of the Versions of the New Testament (London, 1692); Histoire critique des principaux commentateur du Nouveau Testament, в двух частях (Rotterdam, 1693) и Nouvelles observations sur le texte et les versions du Nouveau Testament (Paris, 1695). He испытывая пиетета к традиционным догматическим представлениям своего времени, Симон критически рассматривает Библию как литературное произведение. Его труды отличаются глубиной и меткостью суждений; он в деталях предвосхищает выводы, которые будут сделаны учеными спустя два-три столетия.

ГЛАВА 6

СОВРЕМЕННЫЕ МЕТОДЫ ТЕКСТОЛОГИИ

I. Классический метод текстологии

Текстологический метод, широко применяющийся при издании произведений античной греческой и римской литературы, состоит из двух этапов — рецензии и эмендации. Рецензия — это изучение всего имеющегося в наличии текстуального материала с отбором наиболее достоверных свидетельств, для восстановления текста. Эмендация — это попытка исключить из текста ошибки, которые присутствуют даже в самых лучших рукописях[365].

Создание классического метода в текстологии относится к эпохе Возрождения и следующим за ним векам, когда общее внимание было привлечено к поддельным папским декреталиям. Встал вопрос о предполагаемых фальсификациях в церковной истории и о том, насколько достоверны грамоты об основании некоторых монашеских орденов. Жало научной критики было отточено также на большом числе подделок, которые начали появляться в тот период — так, некто Джованни Нанни (или Иоанн Анний, Joannes Annius 1432–1502), доминиканский монах из Витербо, сфабриковал семнадцать подложных произведений, которые он пытался выдать за труды античных писателей[366].

Более смелый подход к критическому изучению церковных документов нашел выражение в XVI в. в деятельности Матиаса Флация (Flacius) и группы лютеранских ученых, создавших известные «Магдебургские центурии». Они впервые описали историю церкви с протестантской точки зрения. В 1675 г. ученый-иезуит Даниэль Папеброх (Papebroch) навлек на себя гнев бенедиктинцев из-за того, что поставил под сомнение подлинность грамот об основании некоторых бенедиктинских монастырей. Образованные бенедиктинские монахи конгрегации св. Мавра приняли этот вызов, и, стремясь опровергнуть доводы Папеброха, основали новую науку — палеографию, которая датирует рукописи по манере письма и другим признакам. Первым трактатом, который систематизировал палеографию латинских официальных документов, стал монументальный труд мавриста Жана Мабильона (Jean Mabillon, 1632–1707) под названием De re diplomatica (Paris, 1681). Палеографическую разработку греческих рукописей начал другой бенедиктинец, Бернар де Монфокон (Bernard de Montfaucon, 1655–1741), издавший книгу Palaeographica graeca (Paris, 1708).

Начало применению новых критических методов в издании античных текстов положили трое немецких ученых: один из основателей классической филологии Фридрих Вольф (Friedrich Wolf, 1759–1824), Иммануил Беккер (Immanuel Bekker, 1785–1871) и Карл Лахманн (Karl Lachmann, 1793–1851). Беккер посвятил свою долгую жизнь подготовке критических изданий греческих текстов. Общественный переворот, вызванный Французской революцией, привел к тому, что в публичные библиотеки было передано множество рукописей, до того хранившихся в частных руках; это позволило создать обширные колляции манускриптов более древних, чем те, что ранее были доступны исследователям. Беккер сделал колляции около 400 рукописей, объединил существующие рукописи каждого автора в группы и семьи, показав происхождение более поздних кодексов от более ранних, и издал исправленные тексты греческих авторов в 60 томах. Как было сказано выше (см.), Лахманн в своих исследованиях продвинулся дальше Беккера и показал, каким образом можно сделать те или иные выводы об утраченных архетипах существующих рукописей, их состоянии и даже пагинации.

Основной принцип, лежащий в основе построения родословной рукописей, или стеммы, состоит в том, что за редким случайным исключением идентичность чтений в разных рукописях подразумевает идентичность их происхождения. Для наглядности представим, что имеется семь рукописей какой-либо древней книги и что в определенном месте в трех из них отсутствует предложение, которое, тем не менее, есть в других четырех. Имея в виду данное обстоятельство, мы можем предположить: либо источник, общий для трех рукописей, исключил это предложение, либо его прибавила рукопись, с которой были скопированы остальные четыре. Далее, предположим, мы обнаружили, что рукописи демонстрируют совпадение в одних и, наоборот, несовпадение в иных деталях, так что одна из семи рукописей (обозначим ее A) во многом отличается от других шести, тогда как B, C и D, с одной стороны, и E, F и G — с другой, очень похожи. Мы можем сказать, что B, C и D образуют семью с гипотетически общим предком, которого обозначим буквой X, а E, F и G образуют другую семью с гипотетическим общим источником Y. Чтения X, которые можно установить, сравнив чтения BCD, будут считаться более ранними и авторитетными, чем отдельно взятые чтения из B, C или D. То же будет справедливо и в отношении чтений Y, установленных из сравнения E, F и G. Однако, на самом деле, можно сделать шаг еще дальше в глубь традиции и сравнить чтения X и Y друг с другом, и каждого из них с A и, таким образом, выявить чтения еще более раннего источника (назовем его Z) — гипотетического архетипа всех имеющихся рукописей. Все вышесказанное можно представить в виде следующей схемы, называемой стеммой:

Из сказанного следует, что какое-либо общее чтение, присутствующее в B, C и D, нельзя счесть втрое более правильным, чем вариант из A. На самом деле, очевидно, что при прочих равных, вероятность, того, что чтение в B, C и D окажется правильным, составляет 50 на 50 — ведь совпадения B, C и D указывают на рукопись X, которая так же далеко отстоит от архетипа Z, как и рукопись A. Таким образом, вместо того, чтобы механически подсчитывать число рукописей, поддерживающих данное чтение, издатель должен оценить их значимость в соответствии с тем, как рукописи соотносятся между собой.

Однако зачастую построению стеммы препятствуют определенные трудности. Приведенный выше пример заведомо прост — линии передачи текста от более ранних рукописей к более поздним не смешиваются и не пересекаются. Но если писец работал с двумя или более рукописями, или если он переписывал рукопись с одного варианта, а затем правил ее по списку, относящемуся к другому изводу текста, простота стеммы исчезает. Чем более смешанным является происхождения текста в каждой конкретной рукописи, тем запутаннее становятся генеалогические связи между разными рукописями, и тем сложнее оказывается задача исследователя[367].

Среди тех филологов-классиков, кто занимался текстуальной критикой греческих и латинских текстов, разрабатывая методологию и исследуя ее применение на практике, особого внимания заслуживает Мартин Л. Уэст (West), член оксфордского Юниверсити-колледжа. Известное германское издательство Б. Г. Тойбнера, специализирующееся на издании классических текстов, пригласило Уэста, который к тому времени уже стал известен как издатель греческой поэзии, написать учебник текстологии для будущих филологов. Книга должна была на практике обучить будущих издателей азам профессии и заменить в этом старое пособие Мааса (см. прим. 365). Маас подчеркивал значение стеммы и ее построения как одного из важнейших аспектов текстологии и считал контаминацию — иными словами, присутствие в одной и той же рукописи разночтений, восходящих к двум или более ранним рукописям — весьма прискорбным отклонением, с которым, увы, бороться было невозможно. Пытаясь восстановить утраченный баланс, Уэст обсуждает контаминированные традиции в особых разделах своей книги, выбирая примеры из всех эпох и жанров, от Гесиода до Овидия и Апулея, и дает читателю советы о том, как следует решать различные текстологические проблемы[368].