Рассекреченные страницы истории Второй мировой войны - Георгий Куманев

Оперативно откликнулась на мой очерк военная прокуратура. Работавший в то время главным военным прокурором генерал-лейтенант юстиции Б. С. Попов сообщил редакции «Правды» о возбуждении производства по вновь открывшимся обстоятельствам по уголовному делу Добробабина. И хотя Б. С. Попов обещал проинформировать редакцию о результатах расследования и принятом решении, долгие месяцы военная прокуратура хранила молчание.

За это время ростовские и алмаатинские кинодокументалисты, а также их коллеги из Центрального телевидения подготовили четыре фильма, непосредственно связанных с нашей темой: «Судьба», «Подвиг и подлог», «Четвертая похоронка», «Неоконченная война Ивана Добробабина». Причем съемки делались и в Перекопе, где живые свидетели подтвердили свое положительное мнение о Добробабине.

Представляется очевидным, что новые свидетельства по столь затянувшемуся делу, все записанные на кинопленку показания следовало бы внимательно и непредвзято изучить.

Но военная прокуратура поступила иначе.

Как только в феврале 1990 г. фрагменты из видеофильма «Судьба» были показаны по ЦТ, буквально через два дня генерал-лейтенант юстиции А. Ф. Катусев — новый главный военный прокурор, — срочно направил в соответствующие организации Ростова-на-Дону, Алма-Аты и руководству ЦК указующий циркуляр. Ссылаясь на «безупречность (!?) следствия 1947–1948 гг.» по делу сержанта-панфиловца, генерал-лейтенант юстиции сделал прокурорское предписание о том, что «пропагандирование Добробабина как героя-панфиловца нецелесообразно». И можно себе представить, в условиях начавшегося процесса гласности наш борец против всяких альтернативных мнений преуспел: во всяком случае, демонстрацию по ЦТ фильма «Подвиг и подлог» ему удалось тогда заблокировать[210].

Почти одновременно с письмом 23 февраля 1990 г. Катусев дал интервью корреспонденту газеты «Московский комсомолец», где, в частности, содержалось удивительное по своей некорректности и явным передержкам заявление. «Не так давно, — подчеркнул главный военный прокурор, — по телевидению показали якобы героя-панфиловца Добробабина: он делился воспоминаниями с миллионами телезрителей. По материалам же уголовного дела Добробабин, попав в плен, стал начальником немецкой полиции в Харьковской области (?!!), он отбирал имущество, угонял людей в фашистскую неволю. Этот проходимец по случайному стечению обстоятельств получил Звезду Героя Советского Союза, но после войны правда открылась, и его осудили на 15 лет (!). А теперь, когда почти все свидетели умерли, Добробабин выбрался из “укрытия” и требует реабилитации».

Как все просто у автора интервью, где смещены события и опущены «нежелательные факты». Будто и не было у Ивана Добробабина смелого побега из плена, будто он, оказавшись в должности полицая, рискуя жизнью, не помогал советским людям, и позднее, находясь вновь в рядах Красной Армии, не проявил себя, как и у разъезда Дубосеково, мужественным солдатом, за что был награжден орденом Славы III степени и медалями… И не мог Катусев не знать, что есть еще немало живых свидетелей из села Перекоп, которые продолжают подтверждать правоту Добробабина.

Такова небольшая предыстория появления названной публикации в двух номерах «Военно-исторического журнала». А теперь вернемся к ее основному содержанию и целям.

При внимательном чтении обеих частей этой «разоблачительной» статьи нетрудно убедиться, что они находятся в явном противоречии одна с другой. Более того, создается впечатление, что их писали разные авторы.

В первой публикации журнала (№ 8) была поставлена задача убедить читателей в том, что Добробабин имеет самое косвенное отношение к бою у Дубосекова, но тем не менее настойчиво пытается примазаться к «чужой славе» (т. е., видимо, к славе младшего политрука В. Г. Клочкова), приписывая себе какую-то руководящую роль в том бою. Но во второй статье журнала (№ 9) автор вообще отрицает, что подвиг 28 героев, как и бой у Дубосекова, имели место. При этом 28 героев, именуемые прокурором «мифическим взводом», противопоставляются не только 4-й роте, где, по словам Катусева, «погибло смертью героя более 100 человек», но и всему полку и даже всей дивизии. Именно здесь, по мнению военного прокурора, «и заложена Большая правда Большого подвига».

Таким образом, конечная цель автора достигается без особых усилий: становится просто нелепой сама постановка вопроса о восстановлении сержанта-панфиловца в звании Героя Советского Союза. И не церемонясь с пожилым и больным человеком, Катусев морально унижает и «разоблачает» его как дезертира и изменника.

Кощунственные «открытия» генерала от юстиции — это не что иное, как очередная дегероизация на этот раз одного из наиболее известных ратных подвигов периода Великой Отечественной войны.

На чем же основываются эти «открытия»?

Первым источником для военного прокурора Катусева являются стенограммы допросов Добробабина в ноябре — декабре 1988 г.

В стенограммах, на которые автор публикации постоянно ссылается, Добробабин отказывается от многих своих прежних утверждений и признается в «совершении преступления перед Родиной». В стенограммах содержится, в частности, и высокая оценка Добробабиным уровня следствия, проведенного по его делу в декабре 1947 — мае 1948 гг. якобы без каких-либо угроз, физического воздействия и прочих нарушений законности.

Но у нас есть все-таки серьезные основания сомневаться в правдивости этих новых «признаний», о безупречности следствия сталинского периода.

Ведь еще в 1953 г. в обращениях осужденного на 15 лет Добробабина в Президиум Верховного Совета СССР и в Верховный Суд СССР, например, говорилось:

«Всех свидетелей, показывавших обо мне положительно, с допросов удаляли, не фиксируя их показаний» (Письмо от 23 мая 1953 г.)

«По вполне понятным причинам я не имею права писать о методах и приемах ведения следствия по моему делу. Надеюсь, что эти методы и приемы Вам понятны…

Во всяком случае, мои, вредные для советских граждан действия не подтвердились, а если имеют какие-либо подтверждения, то они вымышлены и добыты нечестным путем». (Письмо от 28 августа 1953 г.)

Более конкретно о стиле и методах того следствия ветеран-панфиловец рассказал мне в декабре 1988 г. Обратимся к магнитофонной записи:

«Следствие велось, я бы не сказал, что справедливо. Потому что то, что я говорил о своих делах хорошее, во внимание не бралось. “Только давай плохое”, — говорил следователь Бабочкин (Бабушкин. — Г. К.)…А я говорю: “У меня плохого нет”. “Нет?!” — и кулаком по столу… Ну, а потом двери в следующий кабинет открывали. А там людей избивали… Ну, думаю, и мне это будет… Было все. Но я отказывался… Тогда следователь сказал так: “Не хочешь подписывать, я тебе такое дело сделаю, сфабрикую, что ты под расстрел попадешь”. Ну что мне оставалось делать в те времена?»[211]

Конечно, сейчас не «те времена». И тем не менее имеются данные, говорящие о том, что новое расследование старого дела Добробабина проводилось военной прокуратурой по старой наезженной колее, отнюдь не «глубоко и всесторонне», как утверждает автор статьи, а, напротив, поверхностно и предвзято, с определенной установкой — «разоблачить предателя».

Вот что писал в «Правду» осенью 1989 г. один из создателей видеофильма «Судьба» И. М. Шипулин:

«Когда мы были в селе Перекоп, то узнали о том, что представитель Харьковского КГБ не вызвал в сельсовет ни одного свидетеля из тех, кто хорошо знал Ивана Евстафьевича Добробабина… Он вызвал только тех и беседовал с глазу на глаз только с теми, кто знал Добробабина понаслышке».

Такие же слова о действиях харьковского уполномоченного услышала от жителей Перекопа прибывшая туда для съемок фильма «Подвиг и подлог» группа студии «Казахтелефильм» (г. Алма-Ата).

Какие же честные и справедливые выводы можно было ожидать в результате подобной «проверки»?!

А в снятом москвичами и ростовчанами телефильме «Неоконченная война Ивана Добробабина» на соответствующий вопрос журналиста А. Абраменко Иван Евстафьевич ответил: «Я вот был в Харьковском КГБ. Там считают, что я изменил Родине. Почувствовал, что нажим не мягче, чем в НКВД в те годы… Но, вы знаете… гнут на то, чтобы меня очернить».

И, наконец, полученная мною телеграмма из Цимлянска:

«Ознакомился с журнальной статьей “Чужая слава”. Глубоко возмущен. Много в стенограммах бесед вымышлено, искажено или сделано под нажимом, что вызывает во мне решительный протест. С уважением Добробабин».

При внимательном чтении статьи, подписанной Катусевым, бросается в глаза очень важная деталь: автор не опроверг ни одного из показаний (а их несколько десятков!) жителей села Перекопа в пользу Добробабина. Он просто отмахнулся от этих свидетельств. Приведенные военным прокурором «убедительные доказательства» вины Добробабина просто-напросто взяты из уголовного дела панфиловца 1947–1948 гг.