Размышления русского боксера в токийской академии Тамагава 5 (СИ) - Афанасьев Семён

Однозначно, запись разговора где-либо предъявлять придётся, в том или ином виде. Финансисту это было ясно прямо сейчас.

Соответственно, от лишнего сквернословия был смысл удержаться.

Старик на другом конце провода, однако, неверно истолковал возникшие заминку:

— Если вы беспокоитесь о технической стороне вопроса, то есть вот такой вариант. Заявляете полиции, что Тэцуо там был по вашему вызову! С остальными делайте, что хотите!

Обоим говорящим было ясно, что Ходзе-патриарх звонил исключительно от безнадёги.

Асада-старший не был бы финансистом и не достиг бы сегодняшних результатов, если бы не умел говорить нет:

— Я не вижу смысла в нашем дальнейшем разговоре. Прошу вас: не звоните мне больше никогда. Что до нынешнего происшествия, то у вас просто нет ничего, чтобы вы могли предложить мне на обмен. — Второй человек Джи-ти-груп подумал и добавил. — Я умею считать активы очень хорошо. В том числе, нематериальные.

Ютака Ходзё разразился витиеватой тирадой нецензурной брани.

— Да ты совсем охуел, — неожиданно флегматично ответил Ватару. — Придушу тебя лично. Потом сотру в порошок оставшихся.

Мивако, старательно не попадая в кадр, выразительной мимикой излучала одновременно восторг, сексуальное возбуждение и восхищение мужем: именно таким финансист и нравился ей всегда.

Спокойный, рассудительный, но смертельно опасный, как обнажённый клинок.

— Я погорячился, — процедил старик сразу после слов собеседника. — Насчет того, что нам нечего предложить на обмен. Как насчёт того, что мы снимемся с муниципальных выборов? Только отдайте нашего человека.

— Все вопросы — к полиции Токио, — Асада смотрел в ответ холодно и безжизненно. — После вашего беспредела я лично принял решение. Никаких нормальных разговоров с вами вести нельзя. Мне очень льстит ваша высокая оценка моих собственных возможностей, но из изолятора девятого бюро вашего человека не достанет даже министр внутренних дел. — Ватару подумал ещё мгновение. — Что до выборов, то ваш человек не является для нас значимым барьером.

Не говорить же ему, что биться за очередь на швартовку есть смысл при условии, что ты доходишь до порта. А если пятьдесят на пятьдесят за то, что та швартовка тебе не понадобится… По техническим причинам…

— Привлечение полиции нарушает все традиции. — Ютака, казалось, постарел ещё больше, хотя было некуда. — Так не делали никогда, никакая гуми. — Мгновение в воздухе висело неловкое молчание. — Ты не слишком ли быстро стал загребать под себя, а, Ватару?

Мивако быстро выбросила на пальцах супругу: переход на ты — полный крах позиции противоположной стороны.

Разговор можно заканчивать. Если Джи-ти-груп не собирается отдавать пленного, то из этой беседы даже для репутации больше ничего не выдавить.

— А ты мне решил морали почитать и меня повоспитывать? — неподдельно и вежливо удивился финансист, приняв невербальный месседж от супруги. — В моём же доме. Сказать тебе грубость, а, Ютака?

Потом осекся. И осклабился:

— А-а-а, это ты от бессилия… Ютака, мне нечего добавить. Пожалуйста, не звони мне больше: вы начали войну, а мы с врагами не торгуем.

Дальше Асада-старший без затей разорвал соединение и потянул жену за руку к себе.

Мивако увидела, что за время разговора муж возбудился повторно:

— Только не так, как пять минут назад! — решительно предупредила она, подчиняясь и подаваясь вперёд.

— Как скажешь. Командуй, — покладисто кивнул Ватару.

* * *

Отец никогда не делал секретов из своих официальных контактов, особенно сейчас. В период передачи дел.

Потому Синтаро дисциплинированно отсмотрел его беседу со старшим Асада, во время которой патриарх и сам выглядел не лучшим образом, и репутационные потери клану ухитрился нанести.

Как говорится, или не проси — или, если просишь, не смей возвращаться с пустыми руками.

К величайшему сожалению сына, позиция Ходзё на данном этапе во всех смыслах была достаточно непрочная. Что бы ни думали о ней со стороны.

Несмотря на громкое имя, солидное прошлое и весьма непростые активы, их очень теснят сейчас в традиционной экономике — с хань не поконкурируешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

К сожалению, меры надо было принимать раньше. Отец, дай ему бог прожить ещё столько же, слишком затянул с передачей дел более молодому поколению.

А в технологиях они отстали ещё круче, чем в традиционной экономике, дай бог здоровья всё тому же главе-маразматику… Наедине с собой-то уж можно быть откровенным.

— И что дальше? — Синтаро, несмотря на внутреннее возмущение, спросил вежливо и почтительно.

Как бы ни было, он очень любил отца. Не вина последнего, что нейродегенеративные процессы начали подтачивать интеллект достаточно давно. И даже современная медицина обнаружила необратимость изменений достаточно поздно.

— А дальше… — Ютака неожиданно выпучил глаза и принялся рвать ногтями отворот кимоно.

— ВРАЧА! БЫСТРО! — сын отреагировал мгновенно.

Группа дежурных медиков, по понятным причинам, дежурила на территории резиденции регулярно и круглосуточно (по крайней мере, тогда, когда здесь присутствовал сам глава).

* * *

Там же, через несколько минут.

— Чудес не бывает, — констатировал угрюмо старший реаниматолог. — Тут никто ничего не сделает. Если только вы не господь-создатель.

— Как быть, если нужно, чтобы по документам он был жив ещё до завтра? — Синтаро, несмотря на подступивший к горлу комок, не утратил способности рассуждать рационально.

— Это можно устроить, — переглянувшись с коллегами, кивнул врач. — По стоимости, чтоб отправить нужную телеметрию в вычислительный центр, это будет…

* * *

Маса появился часа через два, взъерошенный и злой, как чёрт:

— Живы? — хмуро выдал он с порога, от ворот, зачем-то разуваясь и шагая по газону босиком.

— Тебя ждала, — красноволосая мгновенно перетекла из низкого кресла в вертикальное положение и направилась в сторону дома. — Иди за мной. Нужна твоя таблетка. Из-за неё всё стоит.

Рейко, сидевшая рядом точно в таком же кресле, хмыкнула и улыбнулась: глаза младшего Асады непроизвольно нырнули в её сторону из-за распахнутого шёлкового халата, надетого на голое тело.

Сам старшеклассник вначале сглотнул комок в горле, потом торопливо отвёл взгляд и моментально покраснел.

— Какая очаровательная непосредственность, — весело заметила актриса больше даже самой себе.

— Угу. Краснеет он прикольно, — уже из дверей комнаты, где лежала Вака, отозвалась старшеклассница.

Неизвестно каким образом фиксировавшая мельчайшие нюансы происходящего даже позади себя.

Панорамное окно во всю стену дома (или дверь из стекла? Это как посмотреть) было распахнуто, потому хозяйка со своего места отлично видела, что происходило внутри:

— У тебя что, глаза на спине? — слегка удивилась проницательности школьницы она.

— Нормальный нейро-концентратор прибыл, — та по-хозяйски похлопала по животу парня. — Он мониторит всю сферу. У меня тоже есть доступ, вещь-то моя… Там и не такое можно, если уметь… Так, Маса, садись на задницу и не шевелись минут сорок.

Красноволосая решительно положила ладони блондина на живот пострадавшей Коюме.

Тот ещё больше покраснел, на этот раз при виде груди Ваки.

— Хорошо хоть рук не отдернул, — философски констатировала Рейко со своего места, с интересом наблюдая за происходящим.

— С него станется, — рефреном отозвалась Цубаса, активируя зачем-то сразу две виртуальные клавиатуры обоих концентраторов.

— Она пока не приходила в сознание? — поинтересовался блондин, глядя на Коюме пронзительным тягучим взглядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Если честно, я её сама в состоянии сна удерживаю, — призналась Кимишима. — Так сейчас лучше. Всё. Работаю. Тишина.

Спокойствия парня, однако хватило ровно на десять минут. По их истечении он, вопреки запрету, принялся задавать вопросы: