Опасная беременность. Девочка Басманова - Виктория Вишневская

Быстро сорвавшись с места, ощущаю тяжесть новых сапог. Раньше они казались лёгкими, а теперь на ноги будто нацепили гири.

И от паники, вместо того чтобы рвануть вперёд, вглубь леса, я делаю всё наоборот. Сигаю в сторону Басманова по диагонали, сама попадая в ловушку.

Мужчине требуется несколько секунд, чтобы оказаться впереди меня, поймать одной рукой. И я, взбрыкнув, сваливаю нас обоих в снег. И почему-то оказываюсь в невыгодной для себя позиции — под ним.

Тяжело дышу, выдыхая пар прямо в свирепые тёмные глаза.

— Я случайно, — мямлю под ним. И чтобы он сильно не злился, снимаю перчатку и касаюсь тёплыми пальцами его холодной щеки. Не знаю, сработает ли… Но умирать мне не хочется. — Ты же не будешь злиться?

Грею его лицо своей ладонью, ласково водя по небрежной щетине. Колется. Приятно так.

А он молчит. Будто накаляет и так напряжённую обстановку.

— Не будете же? — резко перехожу на «вы». Всё же за эти дни я забылась. У нас разница в возрасте. И если у меня ещё детство в заднице играет, то у него… Вряд ли. Точно. Ему за тридцать. А я маленькая двадцатилетняя дурочка. И игр он моих не понимает.

Поэтому и встаёт, никак не прокомментировав эту ситуацию.

Подпрыгиваю следом со снега, отряхиваясь. А затем плетусь за хмурым Булатом домой.

Как же быстро поменялось его настроение…

Но я предпочитаю промолчать.

Где-то по пути, почувствовав, как замерзаю, аккуратно спрашиваю:

— А нам долго ещё идти?

Смотрит вперёд. И довольно ёмко бросает:

— Не знаю.

— Мы всё же заблудились? — пытаюсь сдержать нервный смешок.

Я долго не протяну. Уже и перчатки не спасают. Мокрые от снега.

— Нет.

Да, каши с ним не сваришь. Сегодня он неразговорчивый. Плетусь за ним дальше.

И когда вижу наш забор и домище, срываюсь с места. Оставляю Басманова позади.

Я уже ничего не чувствую. Руки, ноги, лицо — всё замёрзло. Завтра у меня наверняка заболит горло. А может, и поднимется температура! Я же как овощ неделю дома сидела. А тут сразу на мороз и так долго гуляла!

Нужно выпить горячий чай, принять душ. А потом…

Сыграть в шахматы с суровым бизнесменом и поставить его на место.

Кстати, о нём. Обернувшись, никого не застаю. Дверь ещё не закрыта. Возвращаюсь обратно, выглядывая на улицу. А он стоит там, повернувшись ко мне широкой спиной. Дым от него идёт.

Курит.

— Ледышка, — окликаю его. Медленно оборачивается. — Ты ещё не замёрз?

От моего вопроса хмурится, будто я спросила у него, сколько на земле человек в точности до только что родившегося.

— Нет.

— Значит, сердце у тебя горячее. Греет, — вспоминаю слова дедушки, который всегда это говорил закалённой бабуле. — Хороший ты, Басманов, хоть и душа у тебя наполовину чёрная.

Я несу несусветный бред. Но мне простительно.

Я…

— Ты вместе с задом и голову заморозила? — озвучивает мои мысли вслух.

Улыбнувшись, киваю.

— Пошли греться. И в шахматы играть, — игриво наклоняю голову набок, с нетерпением ожидая момента, когда я выйду победителем в этой игре. Хоть где-то.

Качает головой, кидает бычок на землю, засыпая его снегом.

И наконец возвращается в дом. И я следом — в который раз за день, снимая обувь.

Избавляюсь от шарфа. Пытаюсь. Завязала, кажется, узел, и не могу его развязать.

А когда нахожу — вижу перед собой Булата. Смотрит на меня, как на мартышку. И сам поднимает ладони, за секунду развязывая шарф. Кидает его на тумбочку, дотрагивается до молнии куртки.

— Замёрзла?

От его действий и вопроса теряюсь.

— Щёки розовые, — спокойно кивает на моё лицо.

— Угу, — опускаю взгляд вниз, на его ладонь. Уверенно тянет собачку вниз. Помогает снять мне куртку. А затем, что несвойственно для него, дотрагивается тёплой ладонью до моего холодного лица. Ведёт по щеке костяшкой. На мгновение прикрываю глаза, греясь. Всё же он и правда не мёрзнет.

Костяшки сменяются на пальцы, что скользят от щеки к ушку, а затем на затылок.

Знаю, что это значит.

Куртка падает из моих ослабевших рук. Басманов в своей манере накрывает мои губы. Целует напористо, коротко. Будто не сдержавшись. На секунду, пока сорвался с цепи, и его снова не посадили на неё. Хотя… Где цепь, а где Басманов. Он разорвёт её в любой момент.

Останавливается, вызывая разочарование.

— Горячую ванну прими, — шепчет прямо в губы, не разрывая взгляда. Он близко, очень. И мне хочется встать на носочки, толкнуться. Вновь почувствовать жар его губ. Но пока терпеливо ловлю каждое его слово. — Я пока поставлю чайник.

Не этих слов я ждала…

Отворачивается, но я хватаю его за большую и широкую ладонь. Руки не слушаются. Действуют быстрее, чем мозг.

— Пойдём со мной?..

Глава 44. Басманов

Глава 44. Басманов

Хрен знает что со мной происходит. Но меня долго уговаривать не надо. Я не знаю, как руки подхватили её и отнесли сюда, в ванную комнату. Бесконтрольно вжимаю Ульяну в стену, заводя её руки за спину.

Она тихонько стонет, заводя до максимума.

Член утыкается в её попу, обтянутую джинсами, и вот-вот прорвёт эту хлипкую ткань.

Я бы сорвал её. Но руки заняты. Одна запястье удерживает, а другая — волосы.

Хочу её до безумия.

Держался, сколько мог. А от её одобрения крышу сорвало. И теперь тяну за светлые локоны, зарываюсь носом в волосы, вдыхая аромат этой девчонки. Она пахнет мной. Моим гелем для душа.

Моя уже. Не полностью. Но скоро станет моей.

Оставляю засос на шее. Ещё один.

— Ты же сказала, что у тебя всё болит, — пытаюсь ещё остановиться. Схватиться за нитку спасения. А нет её. Ульяна обрубает.

— Совсем немного… Ничего страшного.

— Зря ты это.

Разворачиваю её к себе.

Делаю шаг назад, выпуская из носа пар. Закипаю. Штырит меня, как от качественного наркотика. Я не употреблял, но кажется, уже знаю, каково это. И даже в какую-то секунду понимаю её брата. Подсел. И слезть не можешь. Какая бы сила воли ни была.

Одним лёгким движением руки расстёгиваю пуговицу на её штанах. Молнию.

Джинсы падают, снова демонстрируя те трусы, которые поднимают мой член по щелчку. Не сейчас. Он и так стоит. Но теперь горит так, будто я не трахался лет десять.

— Да я сама справлюсь, — вдруг выдаёт глупышка, снимая белый топик, под которым ничего нет. Так же быстро расправляется с трусами. А потом, не дожидаясь меня, сигает в душевую кабину. — Прости! Не хочу болеть! Температура потратит наши дни!

Она