Страсти по Вечному городу - Всеволод Кшесинский

Затем Лёка Ж. перешла к рассказу о кухне Джованни, где живет засохший цветок и стоит холодильник, который нельзя открывать. Джованни сказал: он давно не заглядывал внутрь и даже не знает, что там. Любопытство Лёки Ж. разгорелось, она отворила дверцу и обнаружила внутри бутылку молока.

— А ты же знаешь, как я люблю молоко, особенно после вина, — заметила Лёка Ж. — Ну я взяла бутылку и хотела попить, а Джованни как выхватит у меня ее из рук. Я прям испугалась. Подумала, что ему жалко стало. Но он объяснил, что боится, как бы я не отравилась. Заботливый…

Потом Джованни достал продукты, которые купил в супермаркете, и пожелал, чтобы Лёка Ж. приготовила ужин. Такой наивный! Я вот вообще не припомню, чтобы Лёка Ж. когда-нибудь упоминала о своих кулинарных талантах. Она прямо сказала Джованни, что тоже о нем заботится — не хочет, чтобы он страдал от несварения желудка, — и ушла на балкон курить. Оттуда открывался великолепный вид на «мавзолей Муссолини»…

— У Муссолини был мавзолей? — усомнился я.

— Ой, не мавзолей, а как его… Квадратный Колизей! — поправилась Лёка Ж. — На самом деле он параллелепипедный. Но итальянцы почему-то называют его квадратным… И вообще это никакой не Колизей, а Дворец труда. Ты что, не помнишь? Мы же проезжали его, когда это чудовище везло нас из аэропорта.

— Теперь припоминаю, — ответил я. — Здание, похожее на кусок сыра с дырками…

— Ну вот, — подтвердила Лёка Ж. и продолжила рассказ: — Я вышла на балкон, закурила и подумала о тебе… А ты вчера был просто герой! — вдруг сказала она и с восхищением поглядела на меня. — Я так хотела вчера остаться с тобой…

— Что же не осталась? — резко спросил я и посмотрел ей в глаза.

Лёка Ж. отвела взгляд и сменила тему, поинтересовавшись, что это за «большая зеленая лужайка перед развалинами». Я объяснил, что «развалины» это Римский Форум на холме Палатин, где волчица вскормила Ромула и Рема и где Ромул после убийства брата начал строить Вечный город. А «зеленая лужайка» — это есть Чирко-Массимо, или Большой цирк.

— Да? Что-то я не вижу цирковой арены, — заметила Лёка Ж.

Разумеется. Потому что здесь был ипподром. Как раз на этом месте, говорят, римляне похитили сабинянок. У Ромула были большие проблемы с женским населением — мало кто хотел выходить замуж за бандитов и жуликов. Тогда он устроил праздник, созвал соседей, те приехали вместе с дочерьми и женами, без оружия. Ну а римляне в разгар праздника напали на гостей и отобрали у них всех лиц женского пола.

— Да, это на них очень похоже, — сказала Лёка Ж. — У меня вот вчера тоже барбекю отобрали.

— Ну, Джованни просто не знал, что это твой кусок, а Паола решила, что ты не хочешь, — попытался я защитить итальянцев.

— Ага, и в целом они очень милые, гостеприимные ребята, как этот Ромул с гоп-компанией… — язвительно сказала Лёка Ж.

— Но послушай. Представь себя на их месте. — Почему-то мне очень хотелось восстановить репутацию жителей Вечного города, которые, по большому счету, ничего для меня не значили. — Не они же нас туда пригласили, а Джованни, который сам был там гостем. Для них мы были чужими непонятными людьми из загадочной страны, где круглые сутки пьют водку и к тому же не говорят по-итальянски.

Лёка Ж. о чем-то глубоко задумалась, а я вернулся к рассказу о похищенных сабинянках, которых Ромул убеждал в том, что они должны стать женами захватчиков.

— В общем, зубы сабинянкам заговаривал, — добавила Лёка Ж. от себя. — Но Клеопатра призвала не изменять дорогим мужьям. И представила, как ее благоверный страдает без нее: «Клеопатра! О, где ты, Клеопатра!..»

Лёка Ж. театрально зарыдала. Ехавший нам навстречу одинокий велосипедист остановился и повернул в обратную сторону.

— Клеопатра-то тут при чем? — спросил я. — Она же египтянка, а не сабинянка!

— Откуда я знаю! — ответила Лёка Ж., перестав рыдать. — Так у Леонида Андреева написано. В пьесе «Прекрасные сабинянки»… — Она снова вошла в роль. — Ну и сабинянки сказали: «Клянемся, клянемся! Пусть делают с нами, что хотят, но мы останемся верными!» Все плачут, — Лёка Ж. выдержала паузу после ремарки, затем игриво добавила: — И ждут, когда с ними начнут делать, что хотят…

— Точно, — подтвердил я, — потому что когда сабиняне во главе с царем Титом Тацием пошли войной на римлян…

— Налицо уже были результаты отношений римлян с сабинянками, — продолжила Лёка Ж. — Они нарожали кучу детей. И в разгар сражения сабинянские женщины встали посреди поля и сказали: «Тогда убейте нас. Пусть лучше мы погибнем, чем останемся вдовами или сиротами». В общем, всё кончилось хорошо, и они поженились.

— Это Леонид Андреев или кто подревнее? — уточнил я.

— Нет, это я, — сообщила Лёка Ж. и спросила: — Так, говоришь, прямо тут их и похищали эти изверги?

— Лёка, ты все-таки потрясающе доверчива! — заметил я и объяснил, что Ромул, если он вообще существовал, жил в VIII веке до нашей эры, Чирко-Массимо был построен в VII веке до нашей эры, а по последним данным, вообще в I веке до нашей эры. Следовательно, римляне под предводительством Ромула никак не могли похитить сабинянок.

Считается, что в 64 году нашей эры именно в Чирко-Массимо начался легендарный пожар, который перекинулся на Рим и в течение недели сжег весь город. Римляне считали, что поджог был совершен по приказу Нерона. Лёка Ж. тут же вспомнила Гая Светония Транквилла, который в книге «Жизнь двенадцати цезарей» утверждал, будто Нерон, надев театральный костюм, пел оду «Крушение Трои», с безопасного расстояния наслаждаясь великолепным пламенем, пожирающим Вечный город.

Поскольку слухи о том, что пожар устроен по приказанию Нерона, грозили смутой, диктатор решил отвести от себя подозрения, обвинив в поджоге христиан. Толпа приняла такой вариант с воодушевлением — изощренные публичные казни христиан собирали аншлаги. «Жуть», — поежилась Лёка Ж.

— Впрочем, есть свидетельства, что Нерона вообще не было в Вечном городе во время пожара, — заметил я. — Так что петь «Крушение Трои», глядя на пламя, он никак не мог.

— Но что мешало ему заранее приказать поджечь Рим? — спросила Лёка Ж. с интонацией прокурора.

— А зачем ему вообще поджигать Рим, где находится его дворец с кучей всяких драгоценностей? — выступил я в защиту Нерона.

В самом деле — зачем? Как известно, его шикарный дворец, вызывавший зависть всех правителей того времени, тоже сильно пострадал в пожаре. А когда Нерон вернулся в столицу, он полностью восстановил Рим за счет казны. На кой ему такие расходы?

Кстати, Чирко-Массимо тоже был восстановлен Нероном. Здесь еще долгое время устраивались конные состязания и различные праздники, пока не настали Средние века и римляне не разобрали цирк до основания. Потом монахи разбили здесь огород, где нашли кучу древних обелисков, которые Доменико Фонтана на радость папе Сиксту V понаставил на разных площадях города.

Лёка Ж. уставилась на лужайку Чирко-Массимо, по которой бегали пузатые дяденьки в спортивных трусах, бродили мамаши с детьми и степенные синьоры выгуливали собачек.

Опасаясь, как бы она опять не впала в анабиоз, я напомнил, что мы шли к Бокка-делла-Верита, взял Лёку Ж. за руку и повел к светофору, чтобы перейти улицу.

— Что это ты такое неприличное сейчас сказал? — среагировала она на название.

— Да будет тебе известно, Лёка, что «Бокка-делла-Верита» это «Уста истины»! — объяснил я по пути. — Тому, кто говорит неправду, они откусывают руку. Так что сейчас я выведу тебя на чистую воду.

Лёка Ж. остановилась.

— Испугалась? — усмехнулся я.

— Ни капельки, — поспешно ответила она. — Просто я вспомнила, что мне надо…

— Не надо, — строго прервал я и перевел Лёку Ж. через дорогу.

Мы вышли на пьяцца Бокка-делла-Верита, где располагалась церковь Санта-Мария-ин-Космедин с «Устами истины». Ко входу тянулась длинная очередь. Лёка Ж. попыталась улизнуть, сославшись на то, что такую очередь она не выстоит, но я крепко сжал ее руку и стал развлекать рассказами об архитектурном объекте, в котором находился зловещий, но популярный артефакт античности.

Как сообщал мой путеводитель, базилика Санта-Мария-ин-Космедин была основана в VI веке бежавшими из Византии греческими монахами — предположительно на месте античного храма Геркулеса. Останки древних стен из туфа сохранились внутри церкви.

В Средние века при входе в церковь установили круглый камень с рельефом какого-то божества с открытым ртом, те самые «Уста истины». Говорят, в древности на этом камне совершали ритуальные человеческие жертвоприношения. А в Средневековье сюда притводили преступников, жуликов и неверных жен. И все так боялись потерять руку, что сразу во всем сознавались. Римских детей до сих пор пугают «Устами истины», если они врут. И дети в страхе признают, что солгали…