Страсти по Вечному городу - Всеволод Кшесинский

Джованни невозмутимо пообещал, что они зажарят его и съедят.

— Ой! Лезь обратно, — сказала Лёка Ж. кролику и подтолкнула его под машину.

Кролик залез под мерседес и сердито стукнул лапой по земле. Джованни поднялся и пошел на улицу.

— Спроси у него, вдруг чем помочь надо, — назидательно шепнула мне Лёка Ж.

Я спросил. Джованни ответил: «Ноу, сэнкс», — и удалился.

— Как видишь, не надо, — сказал я Лёке Ж.

— Ты и не настаивал, — язвительно заметила она.

Лёка Ж. отправилась к столу под навесом, села на белый пластиковый стул и закурила.

Джованни вернулся с круглой пятилитровой бутылью «Fontana di Papa», которую с гордостью показал нам и унес в квартиру.

— Наверное, жалко стало… — предположил я. — Испугался, что мы с тобой вдвоем всё выпьем.

— Что за глупости! — возмутилась Лёка Ж.

— По-моему, это та же бутылка вина, которую он демонстрировал в день вашего знакомства, — продолжил я. — Заметь, в тот раз Джованни тоже лишь показал ее.

— Ты это специально… — рассердилась Лёка Ж. — Хочешь очернить его в моих глазах.

Джузеппе открыл окно, выходящее на беседку, выставил колонку и включил песни в исполнении вокалистки, которую Лёка Ж. называет Леди Гогой.

Джованни опять пришел к нам, теперь с пластиковыми стаканчиками и тремя обычными бутылками красного.

— Видать, самое дешевое нашел, — тихо сказал я Лёке Ж.

Она со злостью замахнулась, чтобы шлепнуть меня по какой-нибудь части тела, но я быстро отскочил, и Лёка Ж. ударила по пластиковому подлокотнику своего стула, ушибив руку.

— Проблем? — спросил наблюдавший за сценой Джованни.

— О, ноу! — живо отозвалась Лёка Ж. и кивнула на меня, сказав, что я слишком люблю «вайн».

Джованни протянул мне штопор. Во двор тем временем протиснулись новые гости — парень с рыжими дредами в длинной расстегнутой рубахе, накинутой поверх желтой футболки, и широких хип-хоповских штанах и девушка со строгим римским профилем, в серой кофте и черных джинсах. Девушка бросила «Чао» и представилась Паолой. Парень пожал мне руку, сообщил, что его зовут Луиджи, и кинулся лобызать Джованни, Паоло и Джузеппе, обмениваясь с каждым из них пожатием мотни.

— Вот видишь, — толкнула меня Лёка Ж. — Это у них обычай такой.

— Какой-то дикий обычай, — сказал я, открыл бутылку вина и начал разливать по стаканам.

— Ты очень закомплексованный… — язвительно парировала Лёка Ж. — Тебе надо поучиться раскрепощенности у наших итальянских друзей и взять на вооружение…

— Представляю себе, — перебил я. — Иду по коридору, навстречу мне Никита Сергеевич, а я его хвать… Боюсь, на этом моя работа в издательстве закончится.

Лёке Ж. нечего было возразить.

Гости прибывали. Франческо, Франческа, Марио, Мария, Анджело, Анджела, Антонио, Антонелла, Клаудио, Клаудиа, Густаво, Густава, Сальваторе, Винченцо, Лаура, Сильвана — и так далее, по списку двадцати самых популярных итальянских мужских и женских имен. На первой пятерке я еще пытался запомнить, как именно кого зовут, но потом понял, что это совершенно невозможно.

Джованни вместе с Паоло и Джузеппе по-прежнему возились у жаровни. Паола в компании с другими итальянками принесла на стол мясные полуфабрикаты и занялась приготовлением странных бутербродов. На нарезанную ломтиками чиабатту она пальцами намазывала сырой фарш из колбасок, напоминавших купаты.

На нас с Лёкой Ж. никто не обращал внимания. Я цедил неаппетитное красное вино из пластикового стаканчика, Лёка Ж. усиленно курила.

— Что ж ты не настаиваешь на том, чтобы помочь? — поинтересовался я у нее.

— Сейчас докурю и настою, — пообещала Лёка Ж.

Она сделала глубокую затяжку, выдохнула дым, затушила окурок в кактусе и спросила у Паолы, нужно ли ей «хэлп». Паола кивнула и пододвинула к Лёке Ж. куски чиабатты и сырые колбаски.

— Это для меня слишком сложно, — решила Лёка Ж. и распорядилась: — Сева, ты займись колбасками, а я Джованни помогу.

Она ушла к жаровне, я остался мазать фарш на чиабатту. Паола улыбнулась и спросила, откуда мы с Лёкой Ж. приехали. Узнав страну нашего обитания, она первым делом захотела выяснить, какой алкогольный напиток русские «префё» — предпочитают. Разумеется, я ответил «водка энд бир» и пошутил: «Тугэзэр».

— Вау! — изумилась Паола и спросила, какая русская водка «из зэ бест».

— «Путинка», — назвал я первое, что пришло в голову, и стал перечислять марки, которые помнил: — «Рашен стандарт», «Немирофф», «Смирнофф», «Распутин»…

Паола остановила меня, вытерла руки об салфетку, достала из своей сумочки листок бумаги, ручку и протянула мне, попросив записать.

— Да он ничего не понимает в водке! — Вмешалась вернувшаяся от Джованни Лёка Ж. — Сева ее терпеть не может.

Лёка Ж. отобрала у меня ручку с лисгком бумаги и начала писать. «Белуга» — по уверению Лёки Ж., пьется офигенно, и хмель такой легкий. «Пять озер», «Гжелка мягкая», «Московская особая».

— Ой, эта действительно особая — однажды выпила, а утром проснулась в постели с будущим третьим мужем, — поведала Лёка Ж.

«Зеленая марка ржаная», «Журавли», «Калашников», «Столичная».

— Со «Столичной»-то всё и началось, — поделилась Лёка Ж. — Ее, родимую, я первый раз как водку и попробовала. Я тогда в десятом классе училась. И ко мне Колька Гридасов клеился, одноклассник мой. Он был каким-то маленьким местным криминальным авторитетом, носил меня на руках и обещал, что я буду «королевой района». — Лёка Ж. мечтательно вздохнула. — Но мне Гридасов не нравился. Мы с Инессой и Ромкой, это тоже мои одноклассники, решили его разыграть, как будто у меня другой кавалер, то есть Ромка. А чтоб мне не страшно было, они заставили меня выпить «Столичной». Ромка налил мне полстакана, и я одним махом… Он посмотрел на меня и спрашивает у Инессы: «Она точно первый раз водку пьет???» Мне стало весело, я пошла на дискотеку и танцевала до упаду. А Гридасов был трезвый и грустный… Так, какая еще есть хорошая водка? — спохватилась Лёка Ж. и продолжила строчить на листке.

«Двойная золотая», «Двойная белая», «Хортица — Серебряная прохлада», «Белая березка — Морозная клюква», «Зимняя дорога», «Русский лед», «Дымка люкс», «Кедровица на кедровой живице», «Мерная на молоке», «Экстра»…

— Вот эту «Экстру» тетя Люся принесла, когда в гости к нам домой пришла, — снова погрузилась в воспоминания Лёка Ж. — Сели мы обедать, тетя Люся всем по крохотной стопочке налила. И мне — тоже. А я после «Столичной»-то стопку уже профессионально опрокидывала. Ну неважно… И вот, поднимаю я стопку уверенным движением, и тут мама говорит под руку: «Лёка, ты ж первый раз водку пьешь. Смотри — закуси как следует, а то опьянеешь!» Я как представила, сколько мне надо таких стопок, чтобы опьянеть, аж поперхнулась от смеха. В общем, закашлялась, и мама решила, что это у меня и вправду первый раз. Так, идем дальше.

«Градус», «Белый ключ», «Беленькая», «Дудка», «Национальная валюта», «Русский калибр», «Русский гарант качества на ягодах земляники и листьях…»

Я напомнил Лёке Ж., что Паола просила написать только лучшие сорта водки.

— Так они все — лучшие… — сказала Лёка Ж. и вернулась к списку.

«Кристальная», «Русица элитная», «Старая сказка — Серебряная фильтрация», «Трактирная классическая», «Ямская беспохмельная»…

— У меня листок кончился, — сообщила Лёка Ж. и попросила у Паолы еще один листок.

Та порылась в сумочке и протянула Лёке Ж. новую бумажку.

Лёка Ж. продолжила записывать: «Зимняя дорога ночная», «Монархия на кедровых орешках», «Разгуляй — Хлебная», «Мороз и солнце — классическая», «Душа полей кедровая», «Славянское застолье — классическая», «Абсолют — Курант»…

— Вот как-то сидели мы за столом с друзьями моего пятого мужа, — вспомнила Лёка Ж. — В гостях у Софьи Тимофевны. Старушка была зверь. В восемьдесят лет вверх по эскалатору бегала! Мой благоверный притащил бутылку «Абсолюта — Куранта», выпили мы по стопочке, потом еще налили. И вдруг Софья Тимофевна говорит: «Надо ж, как бутылка гнется!» Мы все аж замерли. А муж мой будущий отвечает: «Софья Тимофевна, вы еще пару стопочек выпейте, и бутылка сама наливать начнет!» Вот такая история. Что еще?

«Настоящая русская мягкая», «Белебеевская с ароматом черной смородины», «Купец Расторгуев», «Доктор Столетов — Березовая», «Белочка: я пришла!».

— Фу… Этот листок тоже кончился, — сообщила Лёка Ж.

— Сэнк ю вэри мач, — сказала Паола, быстро забрала оба листка бумаги и потеряла к нам интерес.

— Откуда ты знаешь столько сортов водки? — спросил я у Лёки Ж.

— Посидел бы ты с мое замужем… — опять вздохнула она.

— Выходит, ты беспрерывно читала и пила водку? — поразился я. — Какая суровая у тебя была семейная жизнь. Как ты, бедняжка, выжила-то?

— Сама удивляюсь… — Лёка Ж. пожала плечами. Паола с подругами передали бутерброды парням, а сами уселись за столом напротив нас, разобрали стаканы с вином и стали общаться друг с другом по-итальянски. Паола показывала девушкам исписанные Лёкой Ж. листки, те что-то бурно обсуждали. Судя по нескольким знакомым словам, которые я уловил, беседовали они о нас, в частности, о том, что русский менталитет — кромешные потемки для итальянцев.