Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - Дарюс Сталюнас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Печатные издания
До середины XIX века издания на белорусском языке печатались как латиницей (для католиков), так и кириллицей (для православных). До 1859 года царская цензура не видела никаких серьезных проблем в текстах, написанных на белорусском языке латинским шрифтом. Правда, одной из причин подобной толерантности или, вернее сказать, индифферентности было небольшое количество таких произведений и отсутствие серьезных по сравнению с Малороссией признаков белорусофильства.
Именно украинофильская деятельность и оказала медвежью услугу белорусской литературе. В 1859 году власти, озабоченные распространением сочинений на малороссийском наречии латинским шрифтом, полностью запретили «применение польского алфавита к русскому языку»[610]. В том же году Виленский цензурный комитет разрешил издание «Пана Тадеуша», переведенного на белорусский язык Викентием Ивановичем Дуниным-Марцинкевичем (бел. Вінцэнт (Вікенцій Іванавіч) Дунін-Марцінкевіч). Часть этого сочинения уже была напечатана, и только тогда местные цензоры проявили бдительность по отношению к «белорусскому наречию», которое «составляет отрасль русского языка», и обратились за указаниями в Санкт-Петербург. Оттуда последовало указание «не допускать употребления польского алфавита при печатании сочинений на белорусском наречии». Название дела, начатого по этому поводу в Главном управлении цензуры, отражает разный статус этих двух языков в глазах российских чиновников: «О рукописи „Пан Тадеуш“ и о распространении запрещения применять польский шрифт к малороссийскому языку и на наречие белорусское». Малорусский – это уже «язык», а белорусский – только «наречие»[611].
Запрет издавать белорусскую литературу в латинской графике имел куда более печальные последствия по сравнению с малороссийской по той простой причине, что латинский шрифт для белорусской интеллигенции был более близок, чем малороссам. Вот что по этому поводу писал В. И. Дунин-Марцинкевич: «В наших провинциях из ста крестьян, наверно, можно найти десять, которые хорошо читают по-польски, когда, напротив, из тысячи насилу сыщется один знающий русский язык. То, напечатав какое-либо белорусское сочинение русскими буквами, смело можно запереть оные в сундук, ибо высший класс общества, имея под рукою русскую, польскую, французскую и немецкую литературы, не возьмет и в руки простонародной книги, а крестьяне хотя бы и желали читать повести и рассказы, для исправления их нравов и поощрения к учению написанные, но, не зная русских букв, не в состоянии удовлетворить своего желания»[612].
После этого запрещения сочинения на белорусском языке латинским шрифтом во второй половине XIX века легально больше не издавались. Только в 1861 году каким-то образом удалось издать в Варшаве белорусский букварь (может быть, местные цензоры посчитали его польским). Ситуация с сочинениями, написанными кириллицей, была сложнее. В начале 1860-х годов местные чиновники, как показывают многие проекты, разрабатывавшиеся в Вильне, смотрели на «белорусское наречие» как на важный инструмент национализации в правильном (русском) направлении крестьянства.
В начале 1862 года, наверное, после согласования, виленский генерал-губернатор В. И. Назимов и попечитель Виленского учебного округа А. П. Ширинский-Шихматов предложили центральным властям идею издания народного журнала[613]. Во время обсуждения, с начала 1862 по 1865 год, менялся формат, название («Друг народа», потом «Русское чтение»), языки, на которых предполагалось издавать журнал. Главное для нас то, что в 1862 году рассматривалась также возможность употребления и «белорусского наречия». А. П. Ширинский-Шихматов в отчете Виленского учебного округа за 1861 год предлагал издавать газету «для жмудинов на жмудском и русском языке, а для белорусов – на их родном наречии русским шрифтом, и на русском языке»[614]. Хотя В. И. Назимов вначале упомянул о журнале «на русском, литовском и самогитском языках», но позднее как бы уточнил, что достаточно, чтобы в журнале было два текста: «Русский или лучше сказать белорусский, состоящий в переложении на бумагу русским шрифтом местного русинского наречия, как это весьма успешно сделано Львовскою газетою „Слово“, – и жмудский, с сохранением усвоенного уже этому языку латинского шрифта»[615]. Менее позитивно к возможности употребления белорусского языка относился присланный из Петербурга чиновник Петр Карлович Щебальский, который был убежден, что достаточно «приспособить чисто русскую речь к местному говору, вводя в нее некоторые местные слова и обороты, местные же песни и легенды, которые вероятно найдут место в предполагаемом журнале, можно писать так, как они поются и говорятся», потому что «литературы Белорусской нет и не было, и создавать искусственным образом белорусский литературный язык представляется не чем иным, как пустым доктринерством»[616]. С началом восстания планировался для белорусов журнал на русском языке. Местные чиновники были вынуждены даже оправдываться в центральной прессе, что не имеют и мысли об издании такого журнала на белорусском языке[617]. Тем более что на посту виленского генерал-губернатора В. И. Назимова заменил, как уже отмечалось выше, М. Н. Муравьев, который вообще не признавал этнокультурной инакости белорусов.
Хотя из средств Министерства народного просвещения в начале 1863 года уже было выделено 6 тысяч рублей на издание журнала и была составлена программа, с прибытием в Вильну М. Н. Муравьева проект народного журнала растерял горячих сторонников. Правда, осенью 1863 года М. Н. Муравьев изменил свое мнение в пользу издания журнала и даже приглашал в Вильну уже упомянутого П. К. Щебальского в качестве будущего редактора. При новом попечителе Виленского учебного округа И. П. Корнилове работы по подготовке издания журнала продолжались, только речь шла о его издании на русском языке. В апреле 1865 года власти от этого проекта отказались, и средства были переведены на нужды народного образования[618]. Одной из самых веских причин такого решения, высказанных как Западным комитетом, так и М. Н. Муравьевым, послужила «неразвитость» простого народа[619]. Как альтернатива этому журналу мог рассматриваться и перенесенный с осени 1864 года из Киева в Вильну «Вестник Западной России»[620] (хотя это издание больше ориентировалось на образованную публику). Такое событие не могло произойти без согласия виленского генерал-губернатора, а редакция журнала даже утверждала, что этот переезд осуществлен по приглашению самого М. Н. Муравьева[621].
Но не все подобные проекты остались неосуществленными. В 1863 году по инициативе, скорее всего, А. П. Ширинского-Шихматова были выпущены «Рассказы на белорусском наречии»[622]. Эта небольшая книжка состояла из коротких рассказов, цель которых предельно ясна – внушить белорусам, что они русские («Русскими, а не Поляками мы повинны называтца»[623]). Попечитель Виленского учебного округа, издавая эти рассказы, хотел таким образом противодействовать польской пропаганде, которая «постоянно выпускает книги и брошюры на том же наречии, печатанные латинским алфавитом, доказывая народу,
