Гражданская война - Андрей Корбут

Мне снился хороший сон... Водопад -- переливающаяся радугой лавина воды, сверкающие бриллианты брызг, искрящийся бисером воздух... водопад ли? -- зеркало, сокрывшее от непрошеного взора пещеру, где на полу огромная лохматая шкура медведя, на ней я и Пат, у стены стоят Филидор и Карл, почему-то Роберто с Лаурой, и слышен из глубины пещеры голос Элизабет "Я здесь..." Я взглядом ищу Элен и не нахожу ее, но все ближе голос Элизабет "Я здесь". Я иду во мрак, ловлю чьи-то горячие губы, а потом поцелуй, словно наяву... Я открыл глаза и увидел совсем близко лицо Элен.

-- Я люблю тебя, -- шепчет она, и мне становится очень хорошо от этих слов, но я вспоминаю о Карле, о Пат, о том ужасе, что обрушился на этот мир, и на душе снова пакостно и неуютно.

-- Сколько времени? -- пробуждаясь, спросил я.

-- Четыре часа дня.

-- Однако я спал, -- кисло улыбаясь сказал. -- Что нового? Филидор...

-- Он не звонил...

-- Вчера ко мне обещался заехать некто Роже Шали.

-- Нет,.. его не было. Звонил г-н Куен, но он позвонит еще... Кэтти утром была в супермаркете, пришла очень испуганная...

-- Что?

-- ...Они все неестественно вежливы и обходительны. Люди исчезли с улиц, раньше такое случалось только ближе к вечеру...

Вы заметили как она сказала? -- "Они"... -- Я понял, что стояло за этим, Элен никогда не отождествляла себя с ними, и уж не знаю, плохо это или хорошо...

Скоро Кэтти позвала к столу. Обед больше походил на заупокойную трапезу. Ели молча. С сосредоточенными лицами. Может быть, излишне тщательно и долго пережевывали каждый кусочек пищи. Кэтти изредка бросала обеспокоенный взгляд на окна. Бобби, притихший, словно мышка, не отрывал глаз от тарелки; внук Кэтти уже второй день как опасался выходить из дома. Прошлым вечером, когда я спал, пришла посылка на его имя -- в ней оказалась дохлая, с мешком на голове, кошка... Рассеянна быпа Элен...Да и мои мысли были где-то далеко.

По телевизору лихо раскручивался сюжет какого-то боевика. Он никого не интересовал, но без телевизора гробовая тишина стала бы просто невыносимой. И вдруг боевик прервался спецвыпуском новостей... Уверен, те немногие посвященные, в числе которых был и я, уже поняли, о чем пойдет речь. Мир затаил дыхание...

Спустя несколько минут трагедия в Ретуни, тщательно скрываемая властями, перестала быть тайной. Отсчет времени начался.

Я встал из-за стола, отодвинул ужин. За мной поднялась Элен. В это время позвонил Куен.

-- Здравствуйте, мсье де Санс.

-- Здравствуйте, мсье.

-- Вы смотрели?!

-- Да. Что за этим последует?

-- Как бы там ни было, но Ваша персона не утратила для меня своей значимости. Я пришлю Вам Андрэ... Вы не против?

-- Как Вам угодно...

-- Он приедет ближе к одиннадцати...

Потянулось время... Поползло...

Мир долгие месяцы или годы, балансировавший на грани между Разумом и Безумием, -- грани острой, словно лезвие бритвы; мир, созданный НАМИ, и в который вторглись ОНИ, с неутолимой жаждой его изменить, вдруг потерял равновесие, и разве понять, когда все свершилось, был ли это чей-то злой умысел или желание повернуть все к лучшему, или какая-то нелепость, и стал рушится в пучину человеческих страданий, где царит хаос, где властвуют инстинкты скорее грязные, нежели верные.

А Разум лишь вопрошает: "Что будет?" Растоптанный толпой ребенок, выпавший из рук споткнувшейся на мостовой матери? Кровь на ритуальном кинжале? И человека, заметьте, кровь! Выстрелы в спину, когда убийца тихой сапой мстит из-за угла, подло, низко, зато наверняка?.. или противостояние лоб в лоб, когда смешивается кровь врагов и друзей, когда одержавший в схватке верх станет праздновать, может быть, Пиррову победу?..

Страшные это мгновения, когда рушится мир. Жуткие это мгновения, когда теряется точка опоры. И ведь надо-то так мало -- обуздать гордыню; Я вспоминаю тот вечер... На западе занималось зарево, будто кто-то там, на Небе, истекал кровью... Может быть, то был перст Божий...

36.

Быстро смеркалось. На город опускалась ночь и пугающая своей непредсказуемостью тишина... Но сколько же может продолжаться такая тишина?

Элен лежала с открытыми глазами, лицом к таяющему свету, поджав колени, обхватив их руками, лежала поверх постели, не раздеваясь, и здесь же, рядом, сидел я. Но очень скоро вокруг -- и в комнате, и вне дома -- поселился властолюбивый мрак. Он заслонил от меня дорогое лицо, скрыл стены и мебель черными шторами, а на кровать набросил такое же черное покрывало, оставив лишь окно как сумрачный ковер, расписанный незамысловатым узором.

Я протянул руку туда, где должно было висеть бра...

-- Не зажигай свет! Мне страшно,.. -- уловив мое движение, поспешно прошептала Элен.

Что истинно страшно, так это когда люди боятся света, когда они ищут защиты у тьмы... Это значит, тьма правит миром...

-- Элен, любимая,.. все будет хорошо. И постарайся уснуть. Уйдет ночь, а с ней и напрасные тревоги, -- сказал я, склоняясь над ней, пытаясь разглядеть блеск ее глаз.

-- В эту ночь нельзя спать... Я чувствую... Я же мутант.

-- Карл тоже был мутантом, но я любил его как брата, как сына...

-- Знаешь, мне пригрезилось, так ясно, словно наяву... водопад и пещера, мы вдвоем и... нет, не хочу об этом... Водопад, пещера, вокруг джунгли, море красок, сочных, живых, голоса птиц... и рев водопада... Как думаешь, есть еще на свете девственные леса или они остались лишь в воображении людей?

-- Я люблю тебя...

-- Правда? Любишь?.. Тогда обещай мне: если мы переживем эти дни, мы найдем ту пещеру под водопадом и обязательно там, где нет людей...

Где-то совсем близко у дома хрустнула ветка, почти неслышно, но среди застывшей тишины очень отчетливо, и тут же что-то тяжелое упало на балкон.

-- Тихо,.. -- прошептал я на ухо Элен.

Там на сумрачном ковре вдруг возник силуэт человека... И разрывая линии ковра, кто-то открыл дверь балкона и шагнул в комнату.

Элен сжала мою руку в своей и почти беззвучно произнесла:

-- Пат!

Коснувшись лишь имени, Элен, словно коснулась и самой Патриции.

-- Элен?! -- достаточно громко произнесла ночная гостья.

-- Зачем ты здесь? -- жестко спросил я.

-- Ты?. Отец, кажется, это и мой дом.

-- Что ж, осторожнее... у тебя руки в крови...

-- Ты не задавался вопросом -- имеешь ли ты право судить меня?

-- Думаю, да. Уж так распорядилась судьба, оторвав нас друг от друга на целую вечность, но от этого я не перестал быть твоим отцом, а ты -- моей единственной дочерью... к несчастью.

-- Все, что я хочу -- сохранить мой мир и отвратить его конец. Это преступно? Ты прав, мои руки в крови, это кровь Самуэля Ли, Сиднея, тех, чьих имен я не знала, и кровь детей, даже младенцев... Как и ребенка Элен... Но кто-то должен был взять на себя эту ношу... Бог с ними -- будь они просто уродами. Все гораздо сложнее... Нас, которых так много, во много раз больше чем их, развратила убийственная самоуспокоенность, что этот мир создан человеком и для человека. Мы потеряли зубы и когти, мы оборвали нити, связывающие нас, как будто время остановилось и будто мы вечно обречены быть самыми, самыми, самыми. Но это мираж -- наше царствование. Они сильнее нас -- вот это реально... Ты прав: у меня нет к ним жалости, как нет жалости в драке не на жизнь, а на смерть. Каждый из них -- будь то ребенок или взрослый -- должен умереть, иначе... иначе участь наша будет жалкой...