Рассказы и повести - Виктория Токарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Красивый певец в телевизионном экране пел песню о неудачной любви. Певец ассоциировался с героем песни, и всем казалось, что он поет про себя.
- Давайте потанцуем! - вздохнула некрасивая подруга.
Все встали из-за стола и перешли в другую комнату, где на кушетке сидел с телефоном голодный и трезвый Шурка.
Включили магнитофон.
- Я ничего не слышу, - пожаловался Шурка.
- Иди в коридор.
Шурка встал и, волоча за собой шнур, отправился в коридор.
Танец "Донна Анна" был индивидуально-коллективный. В центре круга плясал один человек. Солист. А остальные, взявшись за руки, двигались медленно, потряхивая ногами и плечами, как гуцулы. Потом солист целовал одного из "гуцулов", и они менялись местами.
В кругу с удовольствием плясала некрасивая подруга, и все вдруг увидели, что полнота - это очаровательный недостаток, переходящий в достоинство.
Некрасивая подруга остановилась против малознакомого гостя и поцеловала его, возможно, за то, что он был малознаком и никого не успел разочаровать.
Малознакомый гость выскочил в круг. Он оказался почему-то без ботинок, в одних носках. Стал топтаться на одном месте, будто мял виноград. Потом перестал перебирать ногами, застыл, распахнул руки, закинув голову, но все равно было видно, что он танцует.
Хозяйка дома огляделась по сторонам и осторожно, не нарушая танца, вышла из круга. Пошла по квартире искать мужа, заглядывая по углам.
Мужа она нашла на лестничной площадке. Он стоял возле красивой подруги и объяснял ей преимущества кирпича над бетоном, а дерева - над кирпичом.
Жена слушать не стала. Она и так знала, что в дереве жить здоровее, чем в бетоне.
В квартире гремел магнитофон.
Шурка стоял в коридоре и кричал в трубку.
- Леша! Ты помнишь Ирку... черненькая такая... А ее мужа помнишь?.. Под машину попал! Да! Вот так!.. И тебя поздравляю!
Шурка клал трубку, набирал новый номер и снова кричал:
- Таня! Помнишь Рудика?.. В третьем подъезде жил, возле булочной... Ну, учился с Эдиком до седьмого класса... Ну, Эдик, неужели не помнишь?.. Еще кошек для института ловил... Ну, а у него еще брат заикался...
Хозяйка подошла к Шурке, взяла у него трубку и бросила ее на рычаг.
- Ты чего? - удивился Шурка.
- А если я попаду под машину, ты тоже будешь так всем звонить?
- Конечно! Надо же сообщить...
- А я не хочу!
Хозяйка отобрала у Шурки аппарат и бросила его на пол.
Из комнаты вышли танцующие. С площадки вернулся муж с подругой.
- Если я попаду под машину, ты перекрестишься! - крикнула хозяйка.
- Почему? - не понял Алик. - Живи, пожалуйста. Чем ты мне мешаешь?
- Ты женишься в тот же день, и твоя новая жена будет носить мои вещи.
- А что у тебя есть такого, чтобы можно было надеть?
- спросила красивая подруга.
- Прекратите беспредметный разговор! - потребовал дальний родственник.
- Чего она хочет? - спросила Шуркина жена.
- Чтобы, когда она попадет под машину, я никому не говорил.
- Не скажет! - поклялась Шуркина жена.
- Не скажем! - пообещали гости.
- Господи, опять про покойников! - возмутилась красивая подруга. - Я не понимаю: это Новый год или поминки?
Хозяйка закрыла лицо руками и громко зарыдала.
Кто-то выключил магнитофон. Стало тихо и скорбно.
И в этот момент растворилась незапертая дверь, и на пороге обозначился человек. Он был в пальто и без шапки.
Пьяная деликатная улыбка неуправляемо плавала по его лицу.
Все шумно вздохнули со звуком "а" и остановили дыхание. Лица у всех тоже остановились. Глаза чуть вытаращились. Так продолжалось минуту или две.
- Кто это? - шепотом спросил малознакомый гость.
- Рудик, - шепотом ответил Эдик.
- Лучше поздно, чем никогда, - извинился Рудик, с трудом ставя слова друг подле друга.
Пауза была расколота.
- Нахал! - отчетливо произнес голодный трезвый Шурка.
- Нахал! - хором отозвались гости. - Весь праздник испортил!
НАМ НУЖНО ОБЩЕНИЕ
Седьмого сентября 1976 года я ушел из дому. Как это случилось: мы с женой сидели и смотрели телевизор. Началась передача "В мире животных". Заиграла прекрасная музыка, и затанцевали страусы. Я понял, что если сию секунду не встану и не уйду, то я что-то свершу, например: сброшу телевизор на пол или выскочу в окно. Причем если я выскочу в окно, то полечу не вниз, а вверх. Я вылечу за пределы Земли и обращусь в искусственный спутник. Время меня не коснется, я буду вечно летать во мраке и холоде.
Я встал и надел пальто. Жена решила, что я пошел в киоск за сигаретами, и велела мне не сутулиться при ходьбе. Она сказала, что когда я хожу, то ныряю вниз головой, как пристяжная лошадь. Еще она сказала, что я все время смотрю вниз, будто хочу найти на асфальте монетку.
Когда-то в детстве я действительно любил искать монетки, и находил, и каждый раз смотрел: орел или решка.
Сейчас я давно ничего не ищу.
Я вышел на улицу и двинулся куда глаза глядят. Мои глаза действительно привели меня к табачному киоску, и я купил целый блок болгарских сигарет.
Я закурил и, пока курил, раздумывал: что делать дальше.
Как правило, люди сначала раздумывают, а уж потом уходят из семьи. А я сначала ушел, а потом стал раздумывать.
Наши отношения с женой, как это ни странно, были сильны не общими приобретениями, а общими утратами. Она из-за меня утратила способность к материнству и возненавидела меня за это. А я из-за нее утратил способность к авантюризму и остался тем, что я есть. Я вынюхиваю нарушителей порядка и стою на страже частной собственности граждан. В сущности, у меня собачья должность, и, может быть, поэтому я понимаю собак.
Ко мне подошла бездомная собака, прохожая на Каштанку, а возможно ее дочка или внучка.
- Как дела? - спросил я.
- Кручусь, - ответила Каштанка.
- Есть хочешь?
- Вообще-то я завтракала, - деликатно сказала Каштанка и посмотрела мне в руки.
В руках у меня была зажженная сигарета. Каштанка постояла немножко и отошла.
Из-за своей жены я не ушел шесть лет назад на зов любви и до сих пор жалею об этом. Она тоже жалеет о чем-то своем и иногда начинает рыдать по три дня подряд. Ест и плачет. Ходит - плачет. Спит и плачет. Мы исполняем каждый день по отношению друг к другу роль жертвы и палача одновременно. Не знаю - что чувствует она. Если попытаться сформулировать мое состояние - к нему больше всего подходит слово "скучно". Скучно моим глазам, моим мозгам и моей плоти. Когда я нахожусь с женой в одной комнате, то мне кажется: я медленно спускаюсь по лестнице в подвал с проросшей картошкой. На меня так же веет холодом и мраком, и так же хочется выйти на солнце.
Табачный киоск расположен против универмага. В универмаге продают ковры, и за коврами выстраиваются длинные очереди, преимущественно из узбеков и цыган. Из дверей то и дело появлялись люди, поперек их груди, как лавровый венок, висел скатанный ковер.
Я достал другую сигарету и почему-то вспомнил, как неделю назад я стоял в очереди за живой рыбой. Большой зеркальный карп поднял голову из аквариума, разинул рот и тянул в себя воздух. Он задыхался. Вокруг были его знакомые и родственники - такие же карпы. Ему было не до них.
Но при чем тут карп. Карп - это я. Я ушел из аквариума в море, хотя карп - речная рыба. Значит, в озеро. Или в реку.
Я ушел из аквариума, и мне надо где-то переночевать.
Можно пойти к друзьям, но это неудобно. Мы дружим домами, преимущественно по телефону. Они дружат со мной и с женой, и, явившись ночевать, я должен ставить их перед проблемой выбора: я или жена. Зачем загружать жизнь друзей еще одной проблемой.
Возле входа в универмаг на ступеньках сидела роскошная молодая колли. Я не заметил, как она появилась. Колли смотрела перед собой, в ее глазах дрожали слезы.
Я присел перед ней на корточки и спросил:
- Ты чего?
- Мне очень страшно. Я боюсь, что мой хозяин не вернется.
- Вернется, - сказал я. - Куда ж он денется?
- А почему ты так думаешь? - спросила колли, глядя мне в глаза.
- Потому что ты его ждешь.
Я выкурил еще одну сигарету и пошел домой. В конце концов - моя жена тоже карп.
Я решил снять какое-нибудь жилье, а уж потом уйти из дома. Решить это одно. А снять - совершенно другое. Первое зависит только от меня, а второе - это уже сумма двух желаний.
Я раскинул сети, и в мои сети попалась одна полудохлая рыбка. Заведующий отделом Гракин предложил свою зимнюю дачу. Он сказал, что там - все удобства городской квартиры, с той только разницей, что городская квартира стоит в промозглом переулке среди камня и выхлопных газов. А на даче - деревья, белки и тишина.
Гракин - довольно молодой и довольно интеллигентный человек с превосходными зубами. Он с двадцати пяти лет в начальниках, правда в некрупных, и, думаю, выше не пойдет. Он любит ходить в бассейн, на ипподром, в Большой театр на дневные представления. Его невозможно застать на месте. Гракин приходит на работу только для того, чтобы дождаться нужных звонков и уйти навстречу жизни, которая бурно и многообразно течет за окнами его кабинета.