Египетский манускрипт - Борис Батыршин

Нас угораздило явиться в Басру как раз в тот момент, когда тлеющее по углам недовольство запылало ярким пламенем – и выплеснулось на улицы кровавой кашей мятежа. Так что назавтра мы проснулись под звуки ружейной стрельбы (пока еще отдаленной) и под очень даже близкое кудахтанье прислуги гостиницы. Постояльцам предлагалось эвакуироваться на территорию фактории, под защиту стен и винтовок турецкой охраны; впрочем, это касалось вообще всех обитателей «немецкого квартала». Мы наскоро позавтракали и собрались было под шумок добраться до порта – теперь перспектива провести два дня в ожидании парохода под открытым небом нас не пугала. К счастью, в гостинице появился Курт – и объяснил наивным путешественникам, что улицы Басры – это сейчас сплошное поле боя: вогабиты режутся с местными арабами, с турками, с полицией; а уж европейцам – если, конечно, это не каре померанских гренадер – соваться туда и вовсе не резон. Прирежут и убьют. Причем как вогабиты, так и «мирные жители» города, дорвавшиеся наконец до настоящего веселья…

Так что пришлось нам – мне, Ивану и Антипу, навьюченному нашей поклажей, – воспользоваться немецким гостеприимством.

Вопрос о том, как попасть в порт, оставался открытым. В фактории мы узнали, что персонал фирмы в лице управляющего местным «филиалом» герра Штайнмайера принял решение выводить своих подчиненных в порт, дабы эвакуировать их морем в Суэц, – и пусть местные пока разбираются друг с другом, сколько им влезет. Оставалось понять, как почти полсотни европейцев и техников-турок сумеют преодолеть пылающие мятежом и залитые кровью улицы Басры…

Глава 6

В два часа пополудни экипаж барона Корфа остановился на Немецкой улице[31], против Фанагорийских казарм. Сворачивая на Немецкую, карета миновала высокий храм на Елоховской – Ромка улыбнулся ему, как старому знакомому. Он в первый раз выбрался на прогулку по Москве девятнадцатого века; по просьбе Ольги Никонов поручил ее брата заботам барона Корфа – тот как раз собирался навестить старого армейского друга, командовавшего одним из резервных батальонов московского гарнизона.

Николай Николаевич Фёфелов, подполковник, в 1877 году закончил по первому разряду курс Чугуевского пехотного училища и, получив производство в офицерский чин, отправился на Балканы. Там он и познакомился с Корфом – на почве увлечения сокольской системой гимнастики[32]. После войны их тропинки не раз пересекались – и тот и другой оказались энтузиастами внедрения в армии гимнастической подготовки; Фефелов вот уже два года как сочинял учебник по штыковому бою для нижних чинов и офицеров, а Корф, владелец фехтовального и гимнастического клуба, охотно ему содействовал.

Барон часто навещал Николая Николаевича в казармах; Фефелов отобрал особую группу нижних чинов и занимался с ними, отрабатывая методики для своей книги; порой к занятиям присоединялся и Корф.

Никонов представил Ромку Корфу только утром; поначалу молодой человек робел перед блестящим конногвардейцем (барон для визита к Фефелову обыкновенно бывал при параде), но скоро лед растаял, и Роман принялся расспрашивать ротмистра о военной службе в Российской империи – его собственные знания об этом предмете ограничивались беллетристикой и кинематографом.

– А вот у нас писали этот, как его… ну не помню, ладно. Короче, вроде бы офицеры солдат все время обворовывали и за счет этого денег немерено гребли? А те голодные ходили?

Барон усмехнулся. Его, как когда-то Николку, несколько выбивала из колеи манера выражаться, присущая гостю из будущего.

Да что там – барон всего-то два дня как узнал, что Ольга, ее брат и остальные «гости» Никонова явились из двадцать первого века, – и был рад случаю поговорить с одним из «потомков», тем более что тот тоже оказался военным. Вопросы молодой человек задавал, на взгляд барона, дикие, да и сам рассказывал весьма странные вещи. Беседа с Романом так увлекла Корфа, что дорога от Спасоглинищевского до Немецкой пролетела незаметно.

– Как бы вам объяснить, Роман… это деликатный вопрос. В России, в особенности в армии, так уж повелось, что полк приносит командиру доход. Знаете, можно порой словчить, найти что подешевле по закупкам… или с поставщиком как-то иначе договориться. Конечно, и артельщики по мелочам ловчат, и ротные командиры, – но это где как. Если солдат при этом сыт, то доход такой считается безгрешным. Иное дело – лихоимство, когда взятки с поставщика берут за поставку гнилого товара, или доходом понуждают делиться, или солдаты в рванье ходят и недоедают. А если человек лишнюю копейку сэкономит и в карман положит – тут особой беды нет.

– Ну да, откаты, – понял Ромка. – Дело знакомое, у нас то же самое.

– Откаты? – не понял барон. – Впрочем, не столь важно… а главный источник безгрешного дохода – это, понятное дело, ремонт.

– Какой ремонт? – удивился молодой человек. – У вас и техника есть? Или это вы про казармы? Их что, так часто ремонтируют?

– Конный ремонт, – снисходительно пояснил ротмистр. – От казны отпускают суммы на закупку лошадей для кавалерии, и полковой командир отряжает команду с офицером на частные конные заводы. Но и в артиллерии лошади нужны, и даже в пехоте – для обозной тяги.

Вот где золотое дно! Офицер, отряженный на ремонт, – счастливчик, да и сам командир внакладе не остается. Тут все в умении и ловкости ремонтера. Как там у Пруткова, не припомните?

– «Фуражировка и ремонтерство требуют сноровки и прозорства», – процитировал Роман, чем немало удивил барона. – Наш прапор любил повторять. Я-то и не понимал тогда… Кстати, а фуражировка – это что?

– Это сено, овес, ячмень – корм лошадям, – пояснил барон. – На фураж от казны идут немалые суммы. Если с умом распорядиться – доход верный. Знал я одного батарейного командира – полковник Прокопович – старый кавказский воин, георгиевский кавалер. Так он, когда служил на Кубани, недурно заботился о безгрешных доходах от своей батареи. Снимал у местного помещика громадный участок степи, на котором летом табуном паслись батарейные лошади. Там же и сено заготовляли для корма зимой лошадей, овес же заготовлялся только по книгам, по справочным ценам, – это и был его «безгрешный доход».

– Есть еще обмундировка, – продолжал Корф. – От казны полагаются на всякого нижнего чина суммы на сукно, приборное сукно, полотно на рубахи и панталоны, кожа на сапоги. Солдат обшивают в полковых швальнях, да и сапожники имеются свои, – но при рачительном ведении хозяйства тут тоже можно поиметь безгрешный доход. Ну и приварочные суммы, понятное дело.

– Ага, – подхватил Ромка: – «Строя солдатам новые шинели, не забывай, чтоб они пили и ели»

– Вот видите, молодой человек! Похоже, кое-какие вещи в нашей армии за эти годы не изменились.

Роман кивнул, припомнив «мерс» зампотеха полка.

– Это уж точно, господин барон… или ваше благородие? Простите, не привык еще…

– Евгений Петрович, – махнул рукой барон. – К чему церемонии, юноша, мы не на службе. Если хотите – я попрошу Николая Николаевича, он устроит вам экскурсию по хозяйственным службам батальона. Только, бога ради, будьте… потактичнее. Нас примут как своих, но, сами понимаете, сора из избы никто выносить не любит. Так что вы уж там воздержитесь…

Карета остановилась напротив большого, ухоженного ампирного здания.

– Фанагорийские казармы, – пояснил Корф. – Тут и квартирует Троицко-Сергиевский резервный батальон.

– Резервисты? – фыркнул Ромка. – Ну и вояки, должно быть… могу себе представить…

– Зря вы так, юноша, – упрекнул собеседника барон. – Полковник Фефелов[33] – отличный офицер. Из этого батальона пополняются Шестьдесят пятый Московский и Свияжский полки – весьма исправные части, смею вас уверить. Однако давайте выбираться, приехали…

Ромка выскочил из экипажа. Барон выбрался с другой стороны и направился к казармам.

– Знаете, теперь многие офицеры стремятся не к должности полкового начальника в армии, а ищут место командира губернского гарнизонного батальона. Доходно-с, хотя и почет не тот. Эти батальоны, как и команды внутренней стражи, в полевых войсках не числятся. В Москве-то еще ничего, а вот в провинции в гарнизонные резервные батальоны собирают тех, кто по нездоровью к нормальной службе негоден. Ну и проштрафившихся, конечно… Так что с бравым видом порой и правда полный швах. Да вот, изволите вспомнить, как у Гоголя: «Да не выпускать солдат на улицу безо всего: эта дрянная гарниза наденет только сверх рубашки мундир, а внизу ничего нет»[34]. Одно слово: «гарнизонные пупы».

– Впрочем, – добавил Корф, – к Троицко-Сергиевскому резервному это не относится. Образцовая часть, да вы и сами увидите…