Записки репортера - Игорь Свинаренко

Тоже неплохо завернуто. Актуальненько. Тем более что это, пардон, похоже на правду. И про русских демократов, которые уместней бы смотрелись в Швеции, – зло, но, увы, метко.

И еще цитата – ни вашим, ни нашим, ни правым, ни левым: «Русский народ впал в состояние черни».

В общем, уплыл этот умник в 1922 году в Германию на знаменитом философском пароходе, с ним было еще 200 яйцеголовых. По этой схеме теперь высылают малограмотных гастарбайтеров… Только сейчас их выдворяют из аэропорта, а тогда по причине слабого развития авиации – из простого порта.

Но как бы то ни было, несмотря на антилиберальный пафос фильма и прославления режима, который при Путине вернул прах философа в Россию, мне очень приятно, что пропаганда у нас не вся забубенная, а оставляет люфт для черного юмора и веселой шутки. Вот если б еще портреты главы государства не превышали размером почтовую марку. Тогда б глава сильно выиграл в глазах людей, которые по разным причинам не испытывают к президенту личной любви, но готовы уважать его как наемного менеджера высокого ранга.

Думаете, я слишком многого требую? Но вон Кадыров, говорят, не позволяет вывешивать свои портреты…

Хотя в итоге они, увы, все равно везде висят.

Ярмарка вечных ценностей

13 марта2008 г.,21:03

Итак, в Москве опять открывается книжная выставка. Ну и что? Вот в таком приблизительно духе про нее и пишут.

Но ведь были же времена! Я про глубокую Советскую власть. Были километровые очереди, были жесткие ментовские кордоны, были счастливые лица людей, которые уже простояли часа по три и были близки ко входу… Вдоль очереди ходил некий странный человек и предлагал на продажу такой удивительный предмет, как западногерманский паспорт. Его то и дело подзывали и заглядывали с надеждой: а вдруг похож, вдруг одно лицо? И я заглянул… Мне уж мнилось, как я перехожу Checkhoint Charlie и оказываюсь в Западном Берлине… А там свобода и все прочее, чего так не хватало, как витаминов в цингу. Оглядываясь, уже мудро, назад, я понимаю, что хотелось не столько жвачки и джинсов и не столько даже самой свободы, о которой из нас никто не имел тогда никакого понятия (лозунг «ненавижу коммунистов» все же вяловат), а хотелось, как я теперь запоздало осознаю, приключений с интеллектуальным уклоном.

Их и давала тогда книжная ярмарка, на которую я, передумав уходить за кордон по купленному у щипача бундеспаспорту с помощью моего ломаного немецкого, и пошел.

Какие же счастливые лица были у людей, которым удалось протыриться на выставку. Мы ходили притихшие от счастья по книжным рядам и спрашивали друг друга: веришь ли ты своим глазам? Да это же сам Бергсон! А вот, глянь, сам Киркегор!

А это… Не может быть – сам Ницше! Там не было прямой антисовы на русском; само собой, никакого Солжа. А были разве что западные философы, которых не жаловали марксисты, и это была страшная дуля в кармане! Еще «страшней» она была оттого, что вся эта заумь была на языках оригиналов. Ну сколько было в Москве таких пассажиров, которые бегло читали философские книжки не по-русски? Страшно далеки они от народа. Ну и что? Народу было валом! Книжки разметались как веником. Если кто думает, что книги тогда и такие продавали, то он ошибается. Литературу эту разворовывали как бы – девки-стендистки специально отворачивались, когда кто-нибудь из книголюбов начинал оглядываться по сторонам бегающими глазками, засовывая бессмертное произведение себе в широкие советские штаны. Иные даже давали совет, что лучше украсть в первую очередь.

Вот на кой ляд воровали? Ну, во-первых, это прекрасно продавалось. И подарок это был роскошный по тем временам, когда одноразовая зажигалка была ценностью – ей в дно вклеивали клапан для перезарядки, если кто помнит. Переоценку ценностей тех на сегодняшний курс удовольствий удобно производить где-нибудь в Африке с ее нищетой и с высокой ценностью даже и картонной коробки, не говоря уж про шариковую ручку.

Кстати, книжка, которая мне досталась, была Umwertung aller Werte – переоценка, то есть, всех ценностей, – и на обложке был портрет Максима Горького, который совершенно неслучайно косил под великого немца Ницше, но целенаправленно под него косил и даже причесочку у того содрал, как стиляги позже стриглись под Пресли, – если вы помните, в свой доницшеанский период Горький носил длинные волосы.

Так я даже пытался вчитываться в ту книжку! Сегодня это положительно невозможно себе представить, но тогда к таким вещам относились серьезно даже чекисты! Сколько, помню, они у меня выпили крови, изымая невиннейших Шестова и Бердяева, а я при этом счастливо улыбался, оттого что перед их приездом успел утопить в дачном сортире «Архипелаг ГУЛАГ», за что приношу Александру Исаичу свои извинения. Ну а что я мог сделать? Чекисты виноваты! (Хорошо, у нас новый президент будет штатский вроде.)

В общем, московская ярмарка была мощным праздником.

Лет через 25 после нее меня нашел старый потерявшийся, как подсел, товарищ из тех, с кем мы тогда восторгались культурными ценностями.

«А помнишь» и прочее в таком духе – но братания не получилось, все прошло, как с белых яблонь дым. Тот томик Ницше все еще стоит на какой-то из моих книжных полок, и я, взяв его в руки, вздыхаю по тем временам, когда нас одолевали прекрасные иллюзии.

И вот еще я вспомнил про того похитителя книг. Он когда-то расстался с любимой девушкой, после того как, уходя однажды после романтической встречи, похитил у нее Библию, по-любому ценную вещь, откуда ни глянь, – и книга вечная, и стоила аж 100 рублей.

Вот как! А девушки что? Они и сейчас, и тогда одинаковы…

Посконный патриотизм

20 марта2008 г.,18:16

На днях я разговаривал со знакомым, довольно радикальным патриотом (cебя я позиционирую как патриота либерального). Про разное, по делу, но и про самобытность, и про корни, и про истоки мы никак умолчать не могли. То есть про это говорил он, а я слушал и задавал наводящие вопросы.

Патриот между делом хорошо отозвался о сталинских высотках, которые изящно отыгрывают старинные мотивы Московского Кремля. И в этом – преемственность веков, продолжение традиций. Я деликатно заметил, что вообще-то наши высотки – это как бы такие нью-йоркские небоскребы, усеченные, укороченные, бюджетные.

– Да, но откуда эта архитектура взялась на Манхэттене? Не наши ли эмигранты ее туда завезли? Приблизительно те же самые ребята из России, которые построили хваленый Голливуд! – парировал патриот.

С Голливудом – это точно, это евреи, выходцы из России, которых не пускали в приличный бизнес, пошли осваивать разную ерунду типа дешевых развлечений; я про кино в местах, где недвижимость была подешевле, в Богом забытой далекой Калифорнии. С Голливудом хорошо он меня поддел. Но еще был не вечер.

– Ну, допустим, Empire State Building списан с Московского Кремля, – говорю. – Это очень красивая мысль. Но меня смущает одно: Кремль наш строил не очень русский парень, это был такой приезжий гастарбайтер из южных республик…

– Да-да, помню: Фьораванти его фамилия. Но! Сколько там итальянского, а сколько нашего, посконного? Вот мы ездим по Италии, и что-то мы там ничего похожего на наш Кремль не видим!

– Ну почему ничего… А зубцы Кремлевской стены – ровно такие же, как на венецианском Арсенале!

– Зубцы – это мелочь. Зубцы везде одинаковые. А башни Кремля – истинно русские.

– Русские?

– Конечно. В России была богатейшая традиция деревянной архитектуры! Строились огромные дворцы, одних только печек там было по 300 штук!

– А какие были те дворцы? Ничего ж не уцелело.

– Думаю, они были страшно похожи на теперешний Кремль. Фьораванти смотрел, смотрел на них – и проникся, принял единственно верное решение…

– Да, но…

– Ничего не уцелело. Итальянец использовал русские мотивы! И у тебя нету доказательств обратного.

У меня таки точно их не было.

Да мне и спорить не хотелось. В конце концов, нанимать итальянцев на стройку – довольно забавно; у наших предков был размах, это не таджиков с украинцами зазывать… Я недавно проезжал с товарищем по Ленинградке и показал ему пальцем на одну старую офисную башню, там сидит какой-то НИИ:

– Вот я тут, когда был студентом, подрабатывал на отделке, бил отбойным молотком дырки для вентиляции! У них была ошибка в проекте, так мы исправляли. Червонец за вечер я брал, хорошие деньги для семидесятых…

– О, уже в те времена в Москве работали украинские гастарбайтеры!

Неплохая шутка.

Насчет американцев с Фьораванти, которые слизали наши национальные мотивы, украли наш интеллектуальный приоритет. Может, так оно и было? Может, надо думать, что оно было именно так? Кому мешает мысль о том, что вся хваленая европейская демократия слизана с нашего новгородского вече, казачьего круга, блатного сходняка и собрания колхозников? Разве не красива вся недавняя телевизионная история кремлевского батюшки Тихона про то, что Запад все украл из Византии, начиная от идей и кончая матценностями? И что Запад без нас, то есть без Византии, наследниками которой мы являемся (только не вешайте на нас ее долги, как за Советский Союз), был бы давно уже диким, грязным и страшным – каким обратно становится только сейчас (это я про парижских пригородных арабских поджигателей и албанских наркодилеров)?