Черный Кровавый Триллиум - Андрэ Нортон

Все, на что они с Узуном способны, это следовать за семенем. Что же в нем такого волшебного? Такое слабенькое, бурое... Разве что неистребимая верность однажды выбранному направлению?

«Это она заколдовала их,— решила Харамис.— Она все знает — где мы сейчас находимся и куда следует идти. Она же и семечком управляет — издали, посредством магии».

— Принцесса! — донеслось до нее.— Я набрал и ягод, и травы, и даже грибов. На вид они такие вкусные...

Харамис замерла. Погруженная в свои мысли, она даже не слышала, как Узун подошел к ней. В этот миг леска натянулась, удилище едва не вырвалось из рук. Принцесса судорожно вцепилась в него, и тут же какая-то могучая сила чуть не сбила ее с ног.

— Узун, помоги! Рыба!

Что-то огромное, блестящее и зеленоватое выпрыгнуло из воды и с шумным плеском рухнуло обратно в реку. Оддлинг бросился к девушке на помощь. Вдвоем им едва удалось справиться с добычей: рыба билась и металась с такой силой, что им даже приходила мысль — пусть себе плывет, куда хочет!

— Ну уж нет! — неожиданно завопила вошедшая в азарт принцесса.— Я свой обед так просто не выпущу.

Прошло с десяток минут, рыбина начала уставать. Наконец им удалось вытащить ее на берег.

Это был замечательный гарсу величиной с ногу принцессы.

— Может, тебе и крючок не нужен,— переведя дух, улыбнулся Узун.— Стоило упомянуть об обеде, и вот, пожалуйста, обед перед тобой.

— Это совпадение,— засмеялась Харамис.— Мне отвратительна сама мысль о том, что нам на обед попалось разумное существо, способное понимать человеческую речь. Или, что еще хуже,— заколдованный принц.

— Как поется в старых балладах? Маловероятно. Перед нами вполне обыкновенный гарсу и, должно быть, очень вкусный. Еще и на завтра останется. Ну и принцесса у меня! Просто золото!

Они оба рассмеялись. Харамис посмотрела на добычу, и ее радость внезапно улетучилась.

— Узун, тебе когда-нибудь приходилось заниматься рыбой? Ты умеешь ее готовить?

Музыкант отрицательно покачал головой.

— Ладно! — воскликнула принцесса.— Лиха беда начало! Я сама займусь ею. Мы овладеем кулинарным искусством методом проб и ошибок.

Узун поднял руку:

— Да будет так. Молись, принцесса, о ниспослании на тебя божественного кулинарного озарения!..

 Глава 12

Удивительный сон приснился принцессе Анигели — ей привиделось бедствие, доселе неслыханное: наступил сезон дождей, а дожди не начинались...

Два раза в год со стороны Южного моря на Полуостров накатывались бури, сменявшиеся редкими дождями и моросью. Редко когда в эту пору сквозь завесу туч проглядывало солнышко, потом опять начинало грохотать, сверкали молнии, и ливни обрушивались на земли Зиноры, Вара и Рувенды, на Лаборнок и Рэктам, на острова Энджи. Ныне — во сне — сушь затянулась на долгие месяцы, и багровое око днями висело в безоблачном небе, а горячий ветер дул не переставая. Порывы его, обжигающие, несущие гибель всему живому, отличались невероятной силой. Все страны Полуострова оказались на грани гибели, но труднее всего пришлось Рувенде, не имеющей выхода к морю.

Из окна своей спальни в Цитадели Анигель оцепенело наблюдала, как могучий Мутар превращается в хилый ручеек, едва способный пробить себе дорогу на юг. То же самое творилось и с Викаром, Скрокаром и Бонораром. Обмелевшие реки уже не могли питать озеро Вум, поверхность которого на глазах съеживалась, берега сохли, так что теперь не было никакой возможности сплавлять строевой лес из Тассалейских чащ. Замерли лесопилки на берегах Мутара, гибли посевы на полях Дайлекса, и голодные толпы звероподобных скритеков, бродивших по стране, нападали на селения и грабили людей и оддлингов.

Венценосные родители Анигели, король Крейн и королева Каланта, в сопровождении правителей всех пяти туземных народов, населявших Рувенду, явились к дочери и умоляли ее вызвать дождь. Что могла ответить им несчастная девушка? Только признаться в том, что она не владеет тайным знанием и не в ее силах сотворить грозовые, обильные влагой тучи.

В том же сне ее навестила сестра Кадия, поведавшая Анигели, что засуха высушила болота, что пожухли цветущие ранее леса и травы и теперь в джунглях не встретишь ни цветка, ни сочного плода. Гибнут грибы, которыми славились дебри Рувенды, лишайники и мхи ссохлись и сморщились, деревья сбрасывают листву.

— Молись! — потребовала Кадия.

И Анигель упала на колени, простерла вверх руки, взывая к Владыкам воздуха. Потом она судорожно вцепилась в священный амулет, подвешенный на груди, и обратилась к Триединому Боту. Молчание небес да посвист жгучего ветра, обдувавшего Цитадель, были ей ответом... Разгневанная Кадия оставила сестру.

Следом в спальне оказалась старшая сестра, принцесса Харамис. Лицо ее было печально, она объявила, что гибнут животные; берега рек, ранее непроходимые топи теперь завалены трупами погибших существ. Подходит очередь людей, скоро вымрет весь Полуостров. Харамис указала рукой на север, где обитали Белая Дама и Черный Колдун. Только им по силам выжить в эти жуткие дни. Анигель, попросила она, надо вызвать дождь, мы уже заждались...

— Но я не могу! — простонала Анигель. Этот вскрик вырвался из самой глубины души.— Я столько раз пыталась, но у меня ничего не получается. Мое сердце обливается кровью, я не щажу себя — но я не умею!..

Все они: правители стран, расположенных на Полуострове, их супруги, король Крейн и королева Каланта, храбрая Кадия, мудрая Харамис — смотрели на нее с презрением и жалостью. Затем они удалились, и Анигель осталась одна в запертой спальне. Принцесса принялась колотить в закрытую дверь, плакала и звала на помощь, но никто не отозвался. Потом она вновь выглянула в окно и увидела стену огня, протянувшуюся вдоль горизонта. Языки пламени вздымались выше самых высоких башен Цитадели. Нестерпимый рев оглушил ее, рыдающую и бессильно опустившуюся на пол...

— Проснись! Не кричи, сердечко мое, все хорошо! Боже Триединый, только не кричи...

Лепестки огня обернулись извивающимися, в угольных прожилках, отвратительными болотными лилиями — страшными хищными цветами. Их толстые склизкие стебли принялись опутывать Анигель, прижимать к холодным, влажным, покрытым устрашающей резьбой камням, из которых были сложены стены темницы. Потом, уже сквозь пелену ужаса, мелькнуло лицо Имму, вот оно прояснилось, резко обозначились его черты. В глазах женщины застыл страх.

— Это только сон, только сон,— нараспев приговаривала старая туземка.

Анигель неожиданно вывалилась из гамака, и падение окончательно разбудило ее. Имму обхватила голову принцессы, положила на колени, начала гладить по волосам. Подолом она вытерла лицо девушки — та с готовностью высморкалась, удивленно огляделась. Жуткие сновидения растаяли, ее лица касаются теплые мягкие ладони Имму. Та рядом, что-то шепчет на ухо.