Вино поцелуев - Вайолет Уинспир

— Значит, теперь я должна отдать долг за позавчерашнее спасение? — яростно спросила она. — Я так и думала, что этим кончится, когда вы стали говорить о том, что пора сравнять счет.

— А почему бы нет? — протянул он. — Вы у меня в долгу, а раз мне все равно нужна подходящая жена, так зачем мне искать ее где-то еще, разве я не прав?

— Но есть же Ана — она испанка и была готова, до моего приезда… принять ваше предложение руки и сердца. И графиня ее любит…

— И Чано тоже, — перебил он и так близко подошел к Лизе, что она разглядела ангельский профиль на золотом медальоне у него на смуглой груди, в распахнутом вороте голубой шелковой рубахи. Она явственно видела завитки волос, чувствовала запах мыла, которым он, видимо, мылся. О боже, она знала, что он человек безжалостный, однако все ее чувства были в смятении перед его непобедимым мужским обаянием. Вот он, любовник другой женщины, которая сейчас далеко от него, а Лиза здесь, совсем рядом, не в силах сдержать биения своего сердца. Она чувствовала, что сердце у нее куда-то проваливается, потом снова поднимается и начинает пульсировать прямо в горле.

Пульс бился бешеными скачками, нервы были на пределе, она знала, что он хочет обнять ее. И ей некуда было бежать, позади были густые заросли бугенвиллеи. Он протянул к девушке руки и резко притянул к себе, крепко прижимая к своему мускулистому жаркому телу, в котором билось его непостижимое сердце.

— Никогда не дразни испанца, — сказал он ей насмешливо. — Испанец выходит один на один с разъяренным быком… а у тебя, детка, шкурка гораздо нежнее, хотя упрямства в тебе через край. — Он наклонил голову и запечатлел мягкий поцелуй у нее на щеке, затем его губы приникли к ней, и она почувствовала опасную близость его гибкого тела, странная паника сковала ее, и она резко отвернула от него лицо. Но тут же поняла, что не надо было этого делать, потому что ее сопротивление только разжигало его страсть. И если бы она покорно поддалась на его поцелуй, он выпустил бы ее из объятий, а теперь он вместо этого только крепче прижал к себе.

— Перестань бояться, тебе пора уже учиться отвечать на мужские ласки как женщине, а не как испуганному ребенку. Обними меня за шею! Быстро!

— Не смейте мне приказывать! — Она стала крутиться в его руках, чтобы освободиться, но в результате оказалась только еще теснее прижатой к нему; в мозгу ее мелькнула догадка, что на самом деле ей совсем не хочется ему сопротивляться. Когда эти новые, незнакомые чувства захлестнули ее, она возненавидела себя за свое влечение, направив это раздражение на него, как острие ножа.

— Нет, я не испуганный ребенок! — взорвалась она. — Я женщина, которая не хочет терпеть объятия чужого любовника. За кого вы меня принимаете! Вы считаете, мне все равно, что я буду терпеть ваши ласки, несмотря на то, что мне известно о вас? — Ее серые глаза с вызовом смотрели на него, и она увидела, как в его глазах заплясал бешеный огонек. И беседка, в которой они стояли, сразу утратила свою романтическую атмосферу и превратилась в клетку, в которой пара разъяренных котов приготовилась сражаться когтями и зубами. Его пальцы впились в ее руку, и вдруг до них отчетливо донесся стук палочки по плитке дорожки, она увидела, как выражение лица Леонардо вмиг изменилось, за секунду до того, как его бабушка появилась из-за его плеча, замерев у входа в беседку, в сопровождении верной Мануэлы.

Хотя Леонардо не видел бабушки, Лиза поняла, что он узнал ее по стуку палочки, с которой она всегда ходила, прогуливаясь по саду. Как только девушка увидела графиню, Леонардо сразу же нагнул голову, чтобы скрыть выражение Лизиных глаз, и в следующую секунду он прижался губами к ее губам, шепотом приказывая ей обнять его за шею.

Она подчинилась ему в замешательстве. Ее предательское тело стало уступать требованию его рук, горячему прикосновению губ. И в головокружительном состоянии от его поцелуя она понимала, что бабушка следит за ними. И только когда та постучала палочкой по полу беседки и что-то проворчала, он оторвался от губ Лизы.

Насильственный поцелуй, который со стороны казался бурным проявлением взаимной страсти под пурпурной сенью бугенвиллеи.

Голые руки Лизы соскользнули с его плеч, но он на мгновение задержал руки на ее стройной талии.

— Я не мог позволить графине увидеть, как мы ссоримся, — проговорил он сквозь зубы. — Это наверняка расстроило бы ее, а я не могу допустить, чтобы ее и без того слабое здоровье ухудшилось. А теперь она предположит то, что очевидно — что мы не можем жить друг без друга. Лиза, может быть, ты все-таки согласишься носить имя Маркос-Рейес? Неужели тебе так трудно научиться терпеть мою испанскую гордость и… страсть?

— Вы… вы с графиней по какому-то тайному сговору, похоже, не оставляете мне большого выбора. — Лиза никогда еще не чувствовала себя такой загнанной в угол, настолько потрясенной действиями и личностью другого человека. Если бы только его страсть была искренней… если бы с его стороны это было нечто большее, чем требования долга и чести. Если бы в его поцелуях была любовь, а не эта злая страсть… злость на обстоятельства, которые довели его до того, что он вынужден взять в жены незнакомку, лишь бы угодить бабушке… и страсть мужчины, которая легко разгорается вдали от объятий желанной женщины.

— Вы оба… вы заставляете Меня чувствовать, что я обязана отдать вам всю себя, — сказала она потрясенным голосом. — Если бы я уехала сейчас, мне бы казалось, что я наношу старой графине смертельный удар, а вам я обязана своей жизнью. Все это так… так неумолимо, словно я уже не могу влиять на собственное будущее.

— А будущее в Эль-Сефарине представляется вам столь уж невыносимым? — Он снова сказал это со знакомой ноткой иронии в голосе и, прежде чем убрать ладонь с ее талии, сильно сжал пальцами, что было почти похоже на ласку. Она вздрогнула, не в силах совладать с собой, и он быстро убрал руку, вероятно решив, что это ей неприятно, и сунул руки глубоко в карманы брюк, кипя затаенной злостью.

— Да, — жестко сказал он. — Теперь это и твоя проблема, не только моя. Мне пришлось поцеловать тебя, чтобы ты не расстроила чем-нибудь Мадреситу. Я хотел показать, что мы специально уединились в беседке, чтобы насладиться нежностью. Теперь, когда она застала нас в объятиях друг друга, она наконец поверит, что мы страстно влюблены. Если бы это была твоя родная бабушка, старая, больная, цепляющаяся за надежду увидеть внуков, свою плоть и кровь, разве ты могла бы лишить ее этой надежды?

— Я… ну специально конечно нет, — неуверенно начала Лиза.

— А зачем вообще это делать? — спросил он, глядя на нее прищуренными глазами, не сводя темного взора с ее побледневшего лица и с раскрасневшихся от его поцелуя губ. — У вас в Англии нет молодого человека, к которому вы хотели бы вернуться, иначе вы не поехали бы одна в Испанию. Вы свободны, так что выбирайте.