Легион павших. IV - V Акт (СИ) - Крэйн Эри

— Ногу нужно зафиксировать, — тот осторожно стянул сапог Говра и распорол ножом штанину. — Я немного могу сделать здесь, но и оставлять, как есть, тоже нельзя.

Перелом был закрытым. Пропитавшая штанину кровь взялась из полученных при падении ссадин, но в месте, где голень неестественно выгнулась, только синела гематома.

— В твоей деревне есть кто-то, кто сможет тебе помочь? — спросил Къярт.

— Разумеется. Не будь у нас своего врача, мы бы в этих краях долго не протянули бы.

— Хорошо. Все не так уж и плохо. Райз, принеси рукоятку глефы и ту жердь, что лежала рядом с Говром.

— Рукоятку глефы? — со скептицизмом переспросил тот.

— Да, если у тебя нет ничего другого, из чего можно сделать шину.

Пока Къярт фиксировал ногу, Говр без конца бледнел и потел, вытирал рукавом лоб и не без облегчения выдохнул, когда его конечность наконец оставили в покое.

— Нужно будет придумать, из чего сделать носилки, — отпыхтевшись, сказал он.

— Шкуры есть, так что как-нибудь сделаем, — заверил Райз. — Запряжем Когтя. К твоей деревне есть нормальная дорога?

— Да, овечья тропа. Она хоть и длинная, но пологая. К вечеру будем на месте. Простите, почтенные господа, я доставил вам столько хлопот, еще и даме из-за меня ночевать невесть где.

— Мне не привыкать, — Кара сдержанно улыбнулась.

— Эй, я тебе что говорил?! — Райз окликнул Клыка, когда тот завозился, надеясь ползком добраться до стоящих в стороне корзин со свертками.

Грив обиженно фыркнул и затих.

Ужин прошел в тишине. Поначалу Говр пытался отказаться от предложенного ему вяленого мяса, все твердил, что вполне обойдется тем, что прихватил с фермы, еще и предлагал поделиться с «почтенными господами», но Райз быстро зарубил его великодушный порыв. Раз столько хлопот из-за сыров для супруги Говра, то к ним не притронется ни он, ни грив, ни кто-либо еще.

— Славный зверь, — тихо сказал Говр, когда с трапезой закончили, а Клык, угомонившись, задремал.

— В вашей деревне не слишком-то много о гривах знают, — заметил Райз.

— Вы о том, что они сожрут любого, в том числе и хозяина, дай им только волю? Это и детям малым известно. Но я скажу так: зверь просто перенимает характер владельца. Но в отличие от последнего, его не сдерживают правила и манеры. Так что коли грив жрет соседа, значит, его хозяин и сам не прочь тем закусить.

Къярт кашлянул и спрятал за ладонью усмешку. Говр истолковал его жест превратно и, сообразив, что ляпнул лишнего, засуетился:

— Ох, простите меня дурака, почтенные господа. Я всего-то хочу сказать, что у добрых людей и гривы добрые.

До этого старательно сохранявшая нейтральное выражение лица Кара беззвучно засмеялась, чем еще больше повергла Говра в замешательство.

— Не обращай на них внимания, — Райз елейно улыбнулся. — Клык и правда редкостный добряк.

— Да, именно так, — мужчина энергично закивал головой. — Хороший грив у хорошего человека. У нашего господина такой же. Представляете, как-то к нему во двор забралась детвора, мелкие шалопаи, а грив и волоска на их голове не тронул. И это на территории, что он стережет! За все время ни одной овцы не уволок, ни собаки. Только на барков охотится, но эти гады так плодятся, что и десяти гривов не хватит, чтобы их с концами извести. Да, у господина отличный грив! И господин наш — прекраснейший человек. Вам обязательно нужно заехать к нему! Он будет рад гостям, тем более таким славным людям.

— Ваш господин? — переспросил Райз.

О ком идет речь было понятно и без вопросов, тем более после истории о смирном гриве, причина идеального поведения которого была такой же, как и у Когтя.

— Да, господин Рутеру. У него поместье в нашей деревне. Уж не знаю, кто поселился на Шетском пике первым: почтенные Рутеру или же овцеводы. Скорее всего, Рутеру — без них никто не стал бы держаться за эту гору. Конечно, какое-то время мы торговали с купцами, но где-то лет десять назад на единственном пути на север случился обвал, и с тех пор никто к нам не ездит. Приходится самим доставлять товар, чтобы выручить хоть какие-то деньги и купить то, что не можем вырастить сами.

— Почему вы не уедете, если все так плохо? — спросил Къярт.

— И бросить господина Рутеру? — Говр посмотрел на него с недоумением. — Он не оставит поместье: он даже за его ворота не выходит, что уж говорить о том, чтобы уехать с Шетского пика. А мы не можем его покинуть. Он всегда о нас заботился — после того, как вернулся. Его родители погибли, когда он был еще ребенком, а его забрали дальние родственники. Он изредка навещал поместье, а затем, десятилетие назад снова поселился в нем. Как раз после того, как проклятый обвал лишил нас торгового пути. Словно бы знал, что нам нужна его помощь. Он даже купил нам лошадей, чтобы мы могли ездить в город. И еще без возврата дал фраксы на новых овец, когда барки растащили отару. А однажды, — глаза Говра загорелись, — тоже зимой, началась лютая метель. Было так холодно, что, казалось, стекла в домах полопаются. И тогда господин Рутеру пустил всю деревню к себе, кормил неделю, пока метель не стихла и хоть чуток не спали морозы.

Говр замолчал, чтобы перевести дух.

— Нет, никто не бросит почтенного господина Рутеру. Правда, скорее всего нашим детям все же придется оставить Шетский пик, — он посмотрел на свои ладони. — Даже господа благородных кровей не живут вечно, а господин Рутеру один и вряд ли найдет себе пару безвылазно сидя в поместье. Разве что она сама придет к нему, но каким образом, если сюда экипажи вовек не доберутся?

Озарение посетило Говра внезапно, и он поднял на Кару взгляд, в котором слишком откровенно читалась надежда.

Райз многозначительно кашлянул.

— Ох, простите меня дурака, почтенные господа, — тут же спав с лица, выпалил Говр. — Сам не понимаю, что говорю.

— Ты просто устал. Отдыхай, завтра у тебя будет тяжелый день.

— Главное, что он будет. Все благодаря вам, почтенные господа.

Следующий день выдался тяжелым не только для Говра. На человеческие носилки не нашлось ресурсов, так что пришлось пожертвовать уздой Когтя, ограничиться привязанными к ней шкурами, на которых расположили Говра, и двигаться едва ли не медленнее, чем человеческим шагом. Но Къярт был только рад носиться с несчастным селянином, а Райз не считал один потраченный впустую день чем-то критичным, чтобы из-за этого устраивать очередной спор.

Они добрались до деревни Говра уже после сумерек. Селение устроилось в котловане, с трех сторон окруженном скалами, одна из которых уходила дальше в облака. На ее уступе — на некотором возвышении и отдалении от деревни — стояло поместье-крепость Рутеру. С поселением овцеводов его соединяла прорубленная в горе дорога, напоминающая туннель без одной стенки.

Деревня не спала. В шарах света вокруг масляных фонарей кружили снежинки; стучали ведра и кастрюли; лаял, споря с хозяином, пес.

Гривов заметили еще на подъезде отдыхающие на завалинке крайнего дома мужики. Завидев Говра, один из них крикнул в дом супруге, чтобы та привела Марту, а другой, когда стало ясно, что их сосед не просто так вылеживается на шкурах, кинулся за врачом.

Первой прибежала Марта — приземистая розовощекая женщина — бросилась к Говру, стала хлопотать над ним, не внемля ни единому его слову. Она отошла от него только тогда, когда пришел врач, и со слезами на глазах бросилась благодарить привезших его.

— Оставайтесь у нас на ночь, — мягко прервав ее, предложил один из встретивших их мужчин. — Еда, выпивка — все, что пожелаете. Мы с супругой держим таверну, я попрошу ее подготовить две свободные комнаты. Мы немного можем предложить благородным особам, но то, что есть…

— Никуда не годится, — оборвал его Говр. — Ты бы еще в хлеву им предложил переночевать! Поезжайте к господину Рутеру, почтенные господа. Там вы сможете разместиться со всеми удобствами, а он будет так рад вашему визиту.

— Даже не сомневаюсь, — Райз усмехнулся. — Так и поступим. Только сначала я бы хотел получить назад рукоятку.