Месть по-французски - Энн Стюарт

Впрочем, сейчас на его лице не было и следа улыбки. Если бы она не знала, что это не так, то подумала бы, что последний час он провел наедине с бутылкой бренди. Теплый день, нежность цветущего луга — все как будто исчезло, и Жаклин сказала себе, что приветствует это. Не будет опасности поддаться искушению.

— Я устал ждать, моя красавица, — сказал Николас с легким презрением.

Жаклин напряглась. Вода в курином супе еще не закипела, если опрокинуть на него котел, он только сильно обожжется. Она не была уверена в своих силах. Удастся ли ей швырнуть в него чугунный утюг? Конечно, если он попадет ему в голову, то вполне может убить его, но Блэкторн так намного выше ее, что она просто не достанет. Вряд ли он согласится наклониться, чтобы ей удобнее было это сделать… Остается нож, которым она разделывала петуха. Но ее до сих пор подташнивало от запаха крови, она продолжала ощущать, как вонзила нож в живую плоть, и чувствовала, что вряд ли сумеет сделать это в ближайшем будущем. Даже с мужчиной, которого ненавидит всей душой и который смотрит на нее сейчас так оскорбительно — одновременно с издевкой и жадностью.

«Но я не сдамся, — думала Жаклин. — Нет, я никогда не сдамся. И пока мне не отказали разум и язык, я буду бороться с ним».

— Не смей, — сказала она. — Не приближайся ко мне.

Ее слова, точнее, их полная бессмысленность, так удивили его, что он остановился. Если бы ей удалось столкнуть его в котел с горячей водой, у нее еще, может, и был бы шанс.

— Да что ты говоришь?! — откликнулся он. — Можно подумать, что твои слова что-то значат!

— Не думала, что насилие входит в число твоих любимых занятий. Я, конечно, всегда знала, что ты ничтожество, но не до такой же степени!

— Я ни разу в жизни никого не изнасиловал, — сказал Николас, медленно приближаясь к ней. — Пора испытать, что это такое. Впрочем, я думаю, что до этого дело не дойдет.

Жаклин буквально взорвалась от бешенства:

— Думаешь, что я сдамся добровольно? Ты что же, такой дурак, что решил: стоит тебе до меня дотронуться, и я растаю от восторга?

— Нет. Но я знаю, что ты разумна и понимаешь, что я намного сильнее тебя. Не стоит тратить время на сопротивление. Еще и потому, что, как я понял, девственность потерять тебе уже не грозит.

Она подхватила его издевательский тон:

— Вы хотите сказать, что сомневаетесь в моей невинности? Да как вы смеете, сэр?!

— Ты бы не смогла выжить в Париже, если бы осталась девственницей. Но мне это, надо сказать, совершенно безразлично.

— Рада, что вы по-прежнему удостаиваете меня своим вниманием, — сказала она.

От котла уже начал подниматься пар. Еще несколько минут — и вода закипит. А Блэкторн стоит уже совсем близко…

— По всей видимости, твой опыт не располагает тебя к подобного рода удовольствиям, — усмехнулся он. — Я же вижу, ты сама с собой борешься, когда я просто прикасаюсь к тебе.

— Я борюсь с тобой!

Он пожал плечами и издевательски улыбнулся.

— Как тебе будет угодно. Можешь внушать себе все, что тебе заблагорассудится. Например, что твои стоны — на самом деле стоны протеста. Что твое тело прижимается к моему просто в конвульсиях отвращения. Что ты целуешь меня лишь потому, что должна это делать.

Вода почти уже кипит. Жаклин подошла ближе к очагу, надеясь, что это выглядит естественно: повариха хочет проверить, скоро ли будет готова пища.

— Не смей меня трогать! — злобно сказала она, с отчаянием понимая, что котел слишком тяжел и она не сможет его поднять.

— Да мне стоит только до тебя дотронуться, и все — ты готова. Проверим?

Блэкторн подошел совсем близко. Кровать была у него за спиной. Сейчас он опрокинет ее навзничь и быстренько разделается с ней, как тот мясник в Париже.

— Только тронь меня, и я тебя убью!

Она может, по крайней мере, опрокинуть котел и обварить ему ноги. Заодно и себе, но что же делать. Убежать, пока он не опомнится, она все равно сумеет.

— Ты уже говорила это бесконечное число раз, — терпеливо сказал он. — А может, это того стоит?

Жаклин поняла, что ждать больше нечего. Нагнувшись, она наклонила котел… и в следующую секунду ее запястье сжала железная рука.

— Ну все, хватит, дорогая.

— Это будет насилие! — воскликнула она с яростью.

— Нет, — сказал Блэкторн, — не будет.

Она выдержала его поцелуи. Выдержала, когда он, бросив ее на кровать, накрыл ее своим сильным телом. Выдержала прикосновение его рук к своей груди, выдержала жесткость его возбужденного тела. Но она не сумела выдержать его неожиданную мягкость, медленно разгоравшийся в ее собственном теле жар, проклятую нежность, которой расцветало ее сердце.

Николас приподнял голову и посмотрел на нее сверху, сверкнув в темноте глазами:

— Как видишь, Жаклин, никакого насилия.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и она поняла, что, если его губы вновь коснутся ее губ, она пропала. Жаклин отвернула голову, удивляясь тому, что ее горло сжалось, а глаза стали жечь слезы.

— Если ты это сделаешь, — сказала она, — я не буду пытаться убить тебя.

Его улыбка была невыносимо самодовольной:

— Я так и думал.

— Я убью себя!

Это остановило его — по крайней мере, на какой-то момент. Она явно не притворялась, сказала то, что думала. Ему хватило ума понять это.

— Ну что за мелодрама! — сказал он уже спокойно. — Мы ведь выяснили, что ты уже однажды пыталась это сделать, но у тебя ничего не получилось. А кроме того, что скажет на это твой католической бог?

— Мой католический бог умер на гильотине. Я — настоящее дитя революции. Я не верю больше в бога. В любом случае, если загробная жизнь существует, она должна быть лучше этой. Если ты не остановишься, я вскоре это выясню.

— Я могу помешать тебе.

Жаклин покачала головой:

— Тебе по силам не дать мне убить тебя. Но не допустить, чтобы я убила себя, будет гораздо труднее. Ведь остаются обрывы, реки, океан. Я могу выпрыгнуть на ходу кареты, могу убить себя ножом, и ты не успеешь мне помешать. Нужно только правильно ударить им. Ты не можешь помешать мне.

Блэкторн по-прежнему не двигался. Его руки все еще лежали у нее на груди, но не ласкали ее. Взгляд ничего не выражал.

— Почему ты думаешь, что мне это не безразлично?

Жаклин поняла, что победила, и горько улыбнулась.

— Я так не думаю. Но это не так уж будет безразлично для твоей совести, как бы мало у тебя ее ни было. Мысль обо мне будет преследовать тебя по ночам и в конце концов сведет с ума.

— Моя дорогая Жаклин, — сказал он устало. — Ты и так преуспела в этом. И я не уверен, что дело того не стоит.