Все ведьмы – стервы, или Ректору больше (не) наливать (СИ) - Цвик Катерина Александровна

Ненадолго призрак исчез, заставив меня поволноваться, но внезапно появился прямо перед носом. Я отшатнулась и чуть не сбила книги на соседнем стеллаже:

– Наше-е-ел! – тихо провыл он и пролетел на несколько пролетов влево, а потом снова углубился в один из рядов.

Поспешив за ним, я уткнулась в каменную стену, на которой висели остановившиеся старинные часы, стилизованные под солнце, наполовину ушедшее за горизонт. Его изогнутые лучи образовывали нечто, напоминавшее корону. Примечательным было то, что это солнце вполне могло превратиться в луну, если переместить лучи вниз, под горизонт, по специально сделанному пазу.

– Во-о-от! – провыл довольный признак.

– Закат… – констатировала я вслух, рассматривая необычные часы. – «Когда последний луч коснется Тлена»… – перевела взгляд на соседние стеллажи, упиравшиеся в стену, и прочитала название одной из самых крайних книг, которая располагалась как раз напротив часов. – «Жизнеописание и молитвы Тадеуша Тлена».

Так вот почему в проклятии он записан с большой буквы! А я-то голову ломала… Да и название… Скучнее не придумаешь. Вряд ли какой-нибудь адепт таким заинтересуется и сдвинет книгу с места.

– Ооо! Это же мои люби-и-имые часы! Я заказывал их у самого… самого… Нева-а-ажно! Это я их заказывал! – радовался призрак. – Но почему они здесь? Не по-о-омню… Опять не по-о-омню…

Жаль, что не помнит. Мне бы сейчас любые сведения пригодились.

Я провела пальцами по одному из изогнутых лучей. Не очень пыльный. Обхватила его рукой и потянула по пазу вниз. Сначала он не поддался, и я засомневалась, что поняла указание в проклятии правильно. Но тут призрак снова обратил на меня внимание и с гордостью произнес:

– Не бойся. Этот механизм не слома-а-ается, будет служить еще века. Тяни сильнее.

Я потянула, и первый луч сдвинулся, легко после этого проскочив по пазу и оказавшись внизу. То же самое я проделала и с остальными. И когда остался последний, я установила его на линии заката. Получилось, что он как раз смотрит на книгу с жизнеописанием Тлена.

– Так… «За третьей книгой справа от заката».

Отсчитала третью книгу на стеллаже справа, которая оказалась на той же полке, на которой стоял Тлен, и, наученная опытом с лучами, с силой потянула на себя. Книга поддалась, выдвинувшись наполовину. Что-то где-то явственно щелкнуло, и через несколько секунд пол под ногами дрогнул. В испуге мы с Бруно отпрыгнули назад и увидели, как часть пола, там, где мы только что стояли, ушла куда вниз и вбок, открыв нашим взглядам крутую каменную лестницу.

Даже смотреть в зияющий темнотой спуск было страшновато, не то что туда спускаться. Но рука горела, и это явственно указывало на то, что времени, чтобы вернуться и привести подмогу или просто собраться с мыслями, у меня нет.

– Ууу, – протянуло привидение. – Там глубоко. Я по-о-омню.

– А что там?

Призрак помолчал, а потом ответил уже набившее оскомину:

– Не по-о-омню. – И, увидев мое расстроенное лицо, добавил: – Но лестницу можно осветить, если пустить немного магической энергии в первый же фа-а-акел. Он находится практически у входа.

Я тяжело вздохнула, прижала горящую болью руку к груди и стала спускаться. Магический факел увидела сразу и, как советовал призрак, пустила в него магическую искру, запуская механизм освещения.

Сразу стало не так жутко, и я перевела дыхание и спускалась уже более уверенно. Бруно цокал когтями позади.

– Уда-а-ачи, ведьма! – внезапно провыл призрак.

Я обернулась и с недоумением заметила, что он и не думает идти со мной:

– А вы разве не пойдете?

– Не-е-ет. Там стра-а-ашно. Таким, как я, стра-а-ашно. Коридор зачарован и может меня не выпустить обратно. А я та-а-ак привык к своим вещам на чердаке и не хочу застрять в подземе-е-елье.

Мне стало очень жутко, по коже пробежал озноб.

Куда я лезу?!

Нестерпимо захотелось повернуть обратно, и я даже сделала шаг назад, но руку сразу прострелило такой болью, что я не сдержалась и застонала. Посмотрела на ладонь и увидела, что слова проклятия прожигают плоть, и от них по руке начинают струиться черные линии. Такими темпами они дойдут до сердца всего за каких-то полчаса!

Только тут я по-настоящему полно осознала, с чем все это время играла. Почему-то мне казалось, что это проклятие несерьезное. До этого дня оно проявляло себя слабо, а неделю и вовсе не беспокоило. Мне казалось, что у меня еще куча времени, чтобы с ним разобраться. И, если что-то не получится, я всегда успею обратиться за помощью.

Не успею. В это мгновение я с ужасающей ясностью поняла: нет у меня времени. Совсем нет. Или я сейчас же спускаюсь по этому коридору в неизвестность, или умираю тяжелой болезненной смертью.

А еще я была уверена: сделай я хотя бы еще один шаг назад, и проклятие не даст мне и предполагаемого получаса.

Внезапно мою дрожащую руку лизнул Бруно и будто забрал себе немного боли.

– Спасибо, дружище. – На глазах выступили слезы, но я ему улыбнулась. – Ты рядом, а значит все обязательно будет хорошо. – Я погладила собакена. – Нечего трусить! Ведьма я или кто? Пошли.

Как только мы спустились еще на несколько ступеней, плита над головой медленно вернулась на место, отрезав нас от дневного света и всего мира.

Глава 27. Огурчик, лесовик и прочие неприятности.

Ректор Майкл ван Драг

Ректор сидел в кабинете над кипой документов и нервно стучал пальцем по столешнице. Мысли его были слишком далеки, и кипа уже минут пятнадцать не уменьшалась.

Эта ведьма скоро сведет его с ума! Серьезные отношения ей подавай! Да тут хоть бы какие-нибудь наладить! У него же скоро при виде нее тестостерон из ушей потечет! Как у подростка, честное слово. И это уже совершенно не смешно. Он взрослый мужик, глава целой магической академии, а сходит с ума из-за какой-то мелкой ведьмочки!

Это недопустимо! Еще и эти молодые петушки вокруг нее так и вьются! Мог бы, как в древности, сграбастал ее в охапку и унес в свой замок. А там уже можно разобраться, истинная она пара или нет. Хотя чем дальше, тем более неважным это становилось. Кровь рядом с ней бурлила, жизнь играла новыми красками, да и сама она интересная, живая, такая… будто для него выточенная. Что еще нужно дракону для счастья?

А еще она любит нефрит. О, как же ему хотелось показать ей свою коллекцию! У каждого дракона есть своя слабость – не зря в народе ходят байки о драконах, чахнущих над златом. Только «злато» – это увлеченность драконов. И у каждого она своя. У него вот это нефрит, хотя эту увлеченность он и не выпячивает. Даже в своем кабинете расставил всего несколько предметов. А с каким удовольствием он покажет ведьмочке свою пряжку…

На лице дракона появилась предвкушающая улыбка, но тут, отвлекая его от фантазий, раздался стук по оконному стеклу. Ректор повернул голову и с удивлением увидел, что на подоконнике с той стороны окна сидит слегка обросший после проклятия Матильды Огурчик и призывно машет ему рукой.

Неужели лесовик зовет на беседу? Странно.

Ректор подошел к окну и открыл его. На морде урунгуза была написана нешуточная озабоченность.

– Агхр, агхр! – видя, что ректор не торопится собираться в путь, замахал руками и еще активнее запричитал: – Агхр, агхр, агхр!

– Да понял я, что у вас там что-то стряслось и нужно торопиться. Беги вперед, а я обернусь и за тобой полечу.

Нехорошее предчувствие неожиданно сильно резануло по нервам. Вскочив на подоконник, ректор выпрыгнул из окна, на лету трансформируясь в черного дракона.

Лесовик ждал его на небольшой полянке почти у самой кромки леса, и это тоже было нехорошим знаком. Он сидел на своем пне-троне и прижимал к себе непонятное нечто, прозванное им Канюкой.

– Дорого тебе дня, лесной хозяин, – шагнул дракон к старичку и слегка поклонился в знак уважения.