Воспоминания душегуба: Друг (СИ) - Ставров И. В.

— Э-хе-хе-хе-хе!.. Видел бы ты свою морду!

— Где мы?

Змей не узнал собственный голос — сиплый и тихий. Так скрипит ржавый нож, когда пытаешься его наточить. Сразу же пересохло во рту, а удушье усилилось, вызвав головную боль.

— Да ты совсем плох, балда! Так и помрёшь скоро! — резво подскочил мужчина. — А ну-ка ляг! После наболтаешься! Вот, выпей!

От него не укрылось, насколько подозрительно каргал переводил взгляд с протянутой ему кружки на него и обратно. Каргал знал много способов определения подмешанного яда и как избавляться от оного, ежели всё-таки принял, но сейчас такой возможности не было. Незнакомец удивлённо взглянул в кружку и ахнул:

— Ой, это же слабительное для моей захворавшей свинки! Так вот кому я дал лекарство… — тут он перевёл взгляд на Змея: — Впрочем, ничего страшного, тебе тоже не повредит. Пей!

— Эй! Ты за кого меня…

Не успев договорить, Змей зашёлся кашлем.

— Ай, балбес! Вон какая колонча вымахал, а извилин не прибавилось! Выпей отварчику, говорю, поможет! — и снова увидев подозрительный взгляд каргала, сжалился: — Да лекарство это, лекарство!

Что на вкус, что на запах Змею показалась обычная трава с кислым привкусом лимона.

— Ты главное такой морды не строй, когда в кусты побежишь.

Гневу Змея не было предела. Он сначала заворочался, потом застонал от боли, и снова заворочался.

— Дядь Горазд, очнулись зайцы?

В узкий проём протиснулся здоровенный мужик.

— Очнуться-то очнулись, — вздохнул знахарь. — Вот только этот точно не жилец.

— Как?!

— Почему?!

Опешили Змей со здоровяком одновременно.

— Так ты глянь, как он дёргается. Так и рвётся на встречу к Мрене. О, и раны открылись. Не-е, не жилец.

Пропитанные лечебными травами тёмно-бурые тряпки стали ещё темнее. Змей испепелял взглядом лекаря, но тот и бровью не повёл.

— Ха-ха-ха! — пробасил гигант. — Дядь, прекрати так шутить, смотри, а то действительно окочурится! А ты, заяц чернявый, не обращай внимания на дядьку Горазда! Шутит он так!

Горазд недовольно глянул в сторону здоровяка:

— Ну и на кой ты мне всё веселье портишь, мелочь ты пузатая?

Вклинившись в начинавшуюся перебранку, Змей прохрипел:

— Где это мы? И почему я вас понимаю? Это не сепахийский язык!

— Да не язык это, это образы, дурья твоя башка! Образами тут разговаривают! Вот что за червячки необразованные пошли! — вскинул руками Горазд. — Ты, знаешь что, заяц, не спеши с вопросами. Вот полежите денёк-другой, оклемаетесь, а там и к вопросам подберёмся!

— Нельзя нам разлёживаться! Дела у нас!

Каргал снова попытался подняться, но у него ничего не получилось. Одеяло вдруг стало столь тяжёлым, что он не смог пошевелиться.

— Увы, тут я бессилен! — развёл руками Горазд. — Слабоумие лечить не умею. До утра не доживёт! Радогор, иди готовь костерок погребальный.

— Нам надо… нам…

Отвар подействовал, и голова каргала упала на подушку.

— Долго сопротивлялся моей настойке, паршивец! Обычно к десятому вдоху засыпают!

— Дядь, а деваха-то как?

— Да оклемается любовь твоя, оклемается! Хотя…

— Ну дядь! — непонятно было, возникал ли великан словам его любовь или чёрному юмору Горазда.

— Трудно ей придётся, — тон знахаря стал серьёзен. — Выкарабкаться сама должна. Яду много в ней. Хорошо её полоскать потом будет, ой, как хорошо…

Мужчины замолчали, глядя на бледное лицо девушки, боровшейся за свою жизнь.

Двое суток Змей провалялся без задних ног, проснувшись в приподнятом настроении.

— Буэ!.. Буэ!..

Повернувшийся на звук каргал поднял брови, увидев перевесившуюся с кровати девушку. Благо, кто-то позаботился о ведре, в котором плескалась уже добрая половина чёрно-жёлтой жижи. Скривившись от гнилого смрада, мужчина некоторое время наблюдал за картиной под названием «медленный опохмел плавно переходит в длительный запой» и потянулся к корчаге. Но когда поднёс к губам жидкость, пахнущую лимоном, заметил взгляд девушки. Весь её подбородок был перепачкан чёрно-жёлтой жижей. Когда она открыла рот, из уголка покатилась свежая струйка и девчонка снова склонилась над деревянным ведром. Отложив кружку, Змей понял, что на сегодня он напился.

Под новенькими повязками болело, но не так сильно, как раньше. По-крайней мере, сейчас он смог встать. Только сейчас Змей заметил, что в комнате находился Горазд. Лицо знахаря не было похоже ни на сепахийца, ни на эрина, ни на кашгарийца. Каргал не любил неразрешённых загадок, и ему это не нравилось. К его сожалению, в данный момент таких загадок накопилось великое множество.

— Не помёр ещё? — с ленцой осведомился Горазд, поджав губы.

— Не дождёшься! — С радостью бросил каргал, отметив, что голос пришёл в норму.

— Ну ничего, мы это исправим.

— Скажи лучше, сколько я спал? И где мы?

Подошедший к уснувшей девушке Горазд принялся без всякой брезгливости вытирать её измазанное лицо, волосы и рот.

— В Шенграде ты, сынку, в Шенграде.

— Чего? Где-где?

— У тебя со слухом проблемы, сынку? А, точно, совсем забыл. Вы же мокрицы!

Увидев недоуменный взгляд каргала, знахарь вздохнул:

— Вот сейчас Радогор придёт и всё расскажет. А мне пора.

— Постой! Почему я тебя понимаю?

— Говорил ведь уже! Здесь говорят образами. Всё потом, когда девочка очнётся.

— Да погоди же! — вновь остановил его каргал. — Сколько мы должны за лечение?

— Должны? — изумился Горазд, вскинув брови. — Ничего вы не должны. Странный ты какой-то!

Горазд хлопнул дверью, оставив каргала в недоумении. Покосившись на новое ведро у кровати Гончей, Змей устало вздохнул. Что же это из неё лезет, коли она ничего не ест? Похудела-то как. Щепка и то толще будет. Между тем, девушка начинала бредить. Что-то говорила, вертела головой и внезапно смолкала, чтобы позже начать заново. Дверь открылась, и к каргалу со свёртком подошёл Радогор.

— Здрав буде, заяц чёрный!

— Э-э… Почему черный? — невпопад спросил первое, что пришло на ум, каргал.

— Дык патлы у тебя, аки смоль! — с улыбкой до ушей ответил великан, словно сказав святую истину.

Местные портные зашили испорченную одежду каргала на славу, однако никакого оружия и снаряжения в ней не оказалось. Всё вытащили под чистую.

— Сколько мы уже здесь? И что такое Шенград, Радогор? И кто вы? Горазд обещал, что ты всё расскажешь.

— Как? Неужели не помнишь ничего?

Каргал нахмурился, силясь вспомнить хоть что-либо, но разболевшаяся голова заставила прекратить эти попытки.

— Помню, как в затылок твари попал. Помню, как она упала и всё… Больше ничего.

— Ого! — восхитился мужик, присаживаясь на кровать к одевшемуся каргалу. — Так это ты его так? Крут, ничего не скажешь! Вот только в следующий раз в живот бей, или пониже. Можно ещё глаза и затылок. У погани там места уязвимые. Хотя твоими зубочистками и волчонка-то не пришибить…

Каргал проигнорировал подколку великана:

— Погань? Вы их так называете?

— Ага! С Гиблых Топей пожаловала. Ух, нечисть проклятая! Отведала сталюшки благородной! — Радогор потряс кулаком, размером с голову каргала, отчего тот невольно отшатнулся.

— Так что такое Шенград? — вернул он великана к первому вопросу.

— Слыхом не слыхивал про царство Шенград? Его ещё Шенгарад называют, или Небесный Архипелаг.

Покосившись каким-то изучающим взглядом на великана, каргал всё-таки не выдержал и расхохотался.

— Ну, даёшь!

Радогор поднял бровь, явно не понимая причины хохота. Змей, конечно же, слышал байку про Небесный Остров и живших там женщин-воительниц, но ни это место, ни здоровенный мускулистый мужик напротив него не подходили ни под одно описание.

— Ты чего это зубы скалишь, мокрица? — надул щеки великан, став похожим на обиженного ребёнка.

— Горазд тоже назвал меня мокрицей, что это значит?

Но в этот момент Радогора отвлёк чей-то голос снаружи, и он, что-то крикнув в ответ, выскочил из лечебницы, пообещав подойти совсем скоро.