Штамм. Начало - Гильермо Дель Торо

Беннетт достал банку, свинтил с нее крышку, сел на табуретку у рабочего столика, что стоял рядом с раковиной, поставил сосуд перед собой и уставился на жидкость. Через несколько секунд поверхность белой «крови» – ее объем составлял около ста семидесяти миллилитров – пошла рябью. По телу Беннетта пробежала дрожь. Он сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, поразмыслил над тем, что можно сделать дальше, и снял с полки еще одну банку, только пустую. Наполнив ее таким же количеством воды, Беннетт поставил вторую банку рядом с первой. Ему нужно было убедиться, что рябь не вызвана какими-либо вибрациями – например, от проехавшего мимо морга грузовика или чего-нибудь еще.

Беннетт смотрел и ждал.

И дождался. Поверхность вязкой белой жидкости пошла рябью – он это увидел! – тогда как поверхность значительно менее плотной воды даже не колыхнулась.

В глубине образца «крови» что-то двигалось.

Беннетт вновь немного подумал. Он вылил воду в раковину, а затем медленно перелил маслянистую «кровь» из первой банки во вторую. Беловатая жидкость, по консистенции напоминающая сироп, текла медленно, но очень четко. Как ни вглядывался Беннетт в струйку, он ничего там не увидел. На дне первой банки осталась тонкая пленка белой «крови», однако и в ней Беннетт решительно ничего не углядел.

Он поставил вторую банку на столик и снова уставился на нее в ожидании.

Долго смотреть ему не пришлось. Поверхность опять пошла рябью. Беннетт едва не подпрыгнул на табуретке.

За его спиной раздался какой-то шум – то ли царапание, то ли шелест. Беннетт резко повернулся. Открытия этого дня сделали его совсем дерганым. Потолочные лампы освещали пустые столы из нержавеющей стали. Все поверхности были чисто вымыты, сливные отверстия – тщательно вытерты. Жертвы рейса 753 хранились в запертой холодильной камере, герметичная дверь которой располагалась в противоположной стене.

Наверное, крысы, решил Беннетт. Никакими усилиями не удавалось избавить морг от этих вредителей – уж, казалось, были перепробованы все средства. В стенах, наверное, подумал Беннетт. Или под сливными отверстиями. Еще несколько секунд он прислушивался, а затем вернулся к банкам.

Беннетт снова начал переливать жидкость из сосуда в сосуд, однако на этот раз остановился на полпути. Объемы «крови» в банках были примерно равными. Он поставил оба сосуда под потолочную лампу и стал поглядывать на молочную поверхность и там и там, ожидая увидеть признаки жизни.

Вот! В первой банке. Крохотный плюх – словно малек что-то склевал с поверхности мутного прудика.

Беннетт долго смотрел на вторую банку, пока не удостоверился, что там ничего живого нет, после чего вылил ее содержимое в раковину. Потом повторил опыт, снова разделив белую жидкость между двумя банками.

Вой сирены, донесшийся с улицы, заставил его выпрямиться. Машина проехала, и в наступившей тишине он опять услышал звуки. Словно бы что-то двигалось за его спиной. Беннетт снова резко повернулся, чувствуя себя параноиком и дураком одновременно. Зал был пуст, в морге царили покой и стерильность.

И однако же… что-то ведь издавало эти звуки. Беннетт поднялся с табуретки и замер, слегка поводя головой из стороны в сторону, чтобы определить, где находится источник шума, – так действуют экстрасенсы, угадывающие мысли публики.

«Экстрасенсорика» навела его на стальную дверь холодильной камеры. Беннетт сделал по направлению к ней несколько шагов. Все его органы чувств работали как один точный, тонко настроенный механизм.

Шелест. Шевеление. Звуки вроде бы доносились изнутри. Беннетт провел в морге более чем достаточно времени, чтобы не пугаться близости мертвецов… и тут он вспомнил про посмертное разрастание тканей, которое наблюдалось в этих трупах. Ясно: беспокойство, порожденное увиденным, заставило его психику включить старые добрые табу, связанные с мертвецами. Все, что касалось его работы, бросало вызов обычным человеческим инстинктам. Вскрытие трупов. Осквернение мертвых тел. Сдирание лиц с черепов. Иссечение органов и кромсание гениталий. Стоя в пустом зале, Беннетт улыбнулся самому себе. Все-таки внутри он оставался самым обыкновенным, нормальным человеком.

Это все шутки психики. А причина звуков – скорее всего, какой-нибудь сбой охлаждающего вентилятора. В любом случае, в холодильной камере был предусмотрен аварийный выключатель – большая красная кнопка, – на тот случай, если кого-нибудь случайно закроют внутри.

Беннетт вернулся к банкам и опять уставился на них, надеясь уловить хоть малейшее движение. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что не принес сверху ноутбук, куда мог бы записывать свои мысли и впечатления.

Плюх!

На этот раз Беннетт был начеку. Его сердце едва не выпрыгнуло из груди, но тело осталось неподвижным. По-прежнему – в первой банке.

Беннетт опорожнил вторую банку и в третий раз разделил пополам содержимое первой. Теперь в каждой банке было чуть больше двадцати миллилитров жидкости.

В процессе переливания молочно-белой «крови» Беннетту показалось, что в струйке что-то проскользнуло из первой банки во вторую. Что-то очень тонкое, длиной никак не больше четырех сантиметров… Если действительно проскользнуло… Если ему это не привиделось…

Червь. Шистосома.[52] Паразитарная болезнь? Биология знает немало примеров того, как паразиты перестраивают своих хозяев, чтобы обеспечить воспроизводство самих себя. Может быть, этим объясняются те странные посмертные изменения, которые он видел в трупах на секционных столах?

Беннетт поднял банку, покачал остатки белой жидкости под светом потолочной лампы. Поднес к глазам, внимательно всмотрелся… Да! Не один, а даже два раза там что-то скользнуло. Что-то извивающееся. Тонкое, как проволока, и белое, как сама жидкость. И это «что-то» двигалось очень быстро.

Беннетту следовало изолировать паразита. Поместить в формалин, затем изучить и идентифицировать. Если есть один, то, может быть, их десятки… Или сотни… Или… Кто знает, сколько этих тварей циркулирует в телах, лежащих в холоди…

Бамм! Резкий, сильный удар, донесшийся из холодильной камеры, привел Беннетта в состояние шока. Он дернулся, банка выскользнула из пальцев, упала на столик, но не разбилась, а отскочила в сторону и, звякнув, скатилась в раковину, расплескивая содержимое. Выдав целую серию ругательств, Беннет склонился над чашей из нержавеющей стали, пытаясь отыскать червя. И вдруг ощутил тепло на тыльной стороне левой ладони. Несколько капель белой «крови» попали на кожу и теперь жгли ее. Не сильно, но достаточно едко. Отпущение было неприятным. Беннетт пустил холодную воду сунул под нее руку, смыл капли и вытер руку о полу лабораторного халата, пока жидкость не нанесла коже реального вреда.